Сердце Сумерек (СИ) - Субботина Айя

Он протянул руку, и я позволила вывести себя в центр зала.

И только когда на нас уставились все гости этого вечера, я вспомнила, что ничего не смыслю в местных танцах.

[1]Apocalyptica — финская группа, исполняющая метал на виолончелях.

глава 18

— Что-то не так, моя госпожа? — Крэс, держа мои пальцы в своей ладони, шагнул вбок, а я как-то неуклюже топнула за ним следом.

— Я не сильна в танцах, — призналась я, стараясь не думать о том, что образование Данаани должно было включать хореографию. И все же, если в других областях знаний ее воспоминания изредка посещали меня, но в танцах я была словно бревно.

— Тебе следует лишь повторять за мной.

Мой спутник повел влево, я шатнулась за ним, но не очень удачно встала на пятку и каблук предательски подогнулся. Еще миг — и я бы позорно растянулась на полу, но вместо этого чья-то крепкая рука подхватила меня за талию и мягко, но настойчиво, выудила из объятий рогатого партнера. Я оглянулась — и наткнулась на смеющийся темный взгляд Тана. А потом он плотно прижал меня к себе — и увлек в центр, да так грациозно, что мне практически не пришлось думать, куда и как ставить ноги. Я не шла — плыла за ним. Шаг, еще шаг, поворот — мы расходимся, но лишь для того, чтобы он закружил меня и, словно трофей, поймал второй рукой.

— Ты никудышная танцовщица, принцесса, — сказал он одними губами. — А ведь обещала научиться, помнишь?

Возможно, Данаани что-то и обещала, но вряд ли сделала хоть полшага, чтобы перейти от слов к действию.

Стоп.

Он снова оттолкнул меня, закружил, придерживая одной рукой за кончики пальцев, а потом ловко обошел со спины и притянул к себе. Погладил сгиб локтя — и снова закружил.

Мне стоило усилий не потерять мысль во всех этих странных па. Бальные танцы, а с такими выкрутасами, что и бачата застеснялась бы. Как это вообще называется? Я, насколько это было возможно, окинула взглядом зал, с облегчением выдохнула: похоже, ничего из ряда вон неприличного мы не делаем, и тут действительно так принято. Тогда понятно, для чего все эти узкие платья и разрезы до причинного места.

— Ты невероятно красива сегодня, знаешь? — Тан вдруг перестал улыбаться, и когда мы снова придвинулись друг к другу, я поймала слабый запах алкоголя и вишни. — Я уже дурею, Данаани. Понятия не имею, сколько еще смогу валять дурака.

— Ты пьян?

— Два бокала вина. — Тан повел плечами.

— Кажется, тебе и одного хватило бы, — ответила я, пытаясь уловить суть его слов.

— Я не должен был позволять Граз’зту брать тебя в жены. Еще там, у алтаря, нужно был забрать тебя себе — и к черту последствия и договора. Ему не нужна женщина, ему нужна игрушка, чтобы убить время до возвращения Эри.

Я отчаянно нуждалась в минуте передышки, чтобы привести мысли в порядок. Что сейчас происходит? Брат мужа признается мне… в любви?!

— Прости, совершенно не умею держать себя в руках. — Тан смущенно улыбнулся и позволил моим пальцам выскользнуть из своей ладони. — Ты не нужна ему, Данаани. Надеюсь, ты это понимаешь и не питаешь иллюзий, потому что брат разобьет тебе сердце, как и всем женщинам, что были до тебя.

— Ты хочешь предупредить меня или оболгать его?

Ответ я так и не услышала, потому что в наш странный танец тела и слов, словно ураган, ворвался Хадалис. Я не преувеличиваю, говоря про ураган: гард буквально вырвал меня из рук Тана, потянул на себя, заключая в кольцо рук.

— Надеюсь, я вовремя тебя спас? — хмурясь, спросил он.

«Еще как вовремя!» — подумала я, а вслух сказала:

— Просто я ничего не смыслю в местных танцах, и, кажется, была как никогда близка к позору. Поэтому буду очень благодарна, если ты как-то естественно уведешь меня в сторонку.

— Уверяю, ты смотрелась почти естественно.

— Можешь поверить, что это «почти» я тебе обязательно припомню, — беззлобно погрозила я, оглянулась, чтобы найти Тана, но его и след простыл. Честное слово, как будто померещилось. Интересно, если я спрошу Хадалиса, с кем только что танцевала, он решит, что я издеваюсь или что сошла с ума? — Мне нужно на воздух.

Этих слов было достаточно, чтобы Хадалис сначала увел меня в сторону, подальше от танцующих, а потом, приобняв за плечи, увел подальше от любопытных взглядов гостей. У меня кружилась голова, мир немного покачивался и в горле стоял ком, но в целом, я бы не назвала свое состояние ужасным. Скорее всего, все дело в треклятом вкусном вине. Тана вон пожурила, а сама тоже хороша.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросил Хадалис, когда мы вышли на балкон.

— Просто голова закружилась.

Крепкий холодный воздух быстро отрезвлял и буквально через пару минут мои голова и мысли пришли в норму. Вот только теперь там вертелся один единственный вопрос: какого лешего случилось с Таном? Что он там болтал о том, что не должен был позволять Рогалику на мне жениться?

— Данаани тоже всегда терялась, когда дело касалось танцев. Она очень неуклюжая, может на ровном месте споткнуться, а однажды врезалась лбом в столб. Огромный широкий коридор, хоть верхом скачи, а она и там нашла, где отметиться. — Хадалис негромко рассмеялся, поднял взгляд к небу, как будто видел прошлое где-то между полыхающими осколками звезд. — Она всего на свете боялась. Но подняла бы на смех любого, кто заподозрил ее в трусости.

— Она тебя не любит, — бросила я раньше, чем меня остановил собственный голос разума. — Я прочитала ее дневник. Твоя принцесса любила и любит Граз’зта. С самого детства.

Хадалис даже головы не повернул, и его улыбка стала еще теплее, как будто ему стало лучше от моих слов. А мне вот не стало. Хотя этот парень больше остальных заслужил знать правду.

— Думаешь, я сам этого не знаю?

— Честно говоря…

Он не дал мне закончить: в два шага оказался рядом, взял мое лицо в ладони и зажег одним своим сверкающим серебряным взглядом. Я даже забыла, как дышать, так меня поразила эта трансформация: вместо спокойного и злого гарда, передо мной стоял потрясающий сильный мужчина, который — если бы только захотел! — мог покорить даже самое неприступное женское сердце. Но этот мужчина отдал его той, что ничего не могла дать взамен.

— Я безобразный? — спросил он вдруг.

— Ты красивый, — пробормотала я. Хотя, правильнее было бы сказать «идеальный» или «безупречный».

— Ты могла бы полюбить такого, как я?

— Я никого из вас не будулюбить, потому что не позволю превратить свою душу в половой коврик, об который вы ноги вытрете. И остановимся на этом.

Я попыталась освободиться, но рука Хадалиса легла мне на талию, притянула так сильно, что у меня не осталось никаких шансов на самостоятельное спасение. От теплой и твердой ладони на моей обнаженной коже, по позвоночнику заструился огонь.

— Почему женщины бывают такими жестокими, Маа’шалин? — спросил он, большим пальцем поглаживая мой подбородок и лаская взглядом губы. — Почему с вами так сложно? Почему нужно быть агрессивным придурком, чтобы привлечь ваше внимание?

— Потому что иногда нам нравится починяться, — пробормотала я. — Быть слабой завоеванной женщиной.

Хадалис удивленно усмехнулся, а его палец добрался до моих губ, прикоснулся к ним так осторожно, как будто боялся стереть невидимую пыльцу фей. Наклонился так близко, что если бы эта единственная преграда, то наши губы обязательно бы встретились.

— Если я тебя сейчас поцелую без разрешения — ты мне ответишь?

— Я не Данаани, Хадалис, — напомнила я.

— Думаешь, я хоть на минуту об этом забыл?

— Тогда не забывай, что любишь ее несмотря ни на что.

— Хватит давать мне наставления, Маа’шалин, я взрослый мужчина, если вдруг ты не заметила.

— О нет, я заметила! — Я прикусила губу, больше всего на свете жалея о том, что так глупо выдала свои чувства. Только слепая дура бы не заметила, что он — взрослый шикарный мужчина. И, что самое ужасное, очень хотелось, чтобы этот шикарный мужчина перестал задавать дурацкие вопросы. — Мне уже лучше, так что, пока никто не хватился хозяйки вечера, лучше вернуться в зал.