Невеста против - Лика Вансловович

— Пойдем-ка, душенька, знакомиться, пусть твоя сестра пока отдохнет, успокоится, а мы с тобой чаю травяного выпьем, да поговорим немного! — она сказала это той особенной интонацией, против которой совершенно невозможно было устоять. С одной стороны, это звучало как вежливая просьба — ласковая такая, и в то же время, было в ее взгляде или голосе что-то настойчивое, уговаривающее.

Алиска не стала противиться, да и не умела она никогда отказывать в чем-либо людям и уж тем более пожилым бабушкам с таким трогательно заботливым лицом.

Она молча поднялась с места и покорно проследовала за ней.

Дверь захлопнулась, и я откинулась на подушки. Стало немного спокойнее, и в голове как будто не так шумело теперь.

Ждать возвращения знахарки пришлось долго. Я снова волновалась и бессильно сжимала кулаки, проклиная отца. Потом в дверь постучали, и я взволнованно крикнула:

— Войдите же!

Старушка тут же прошла ко мне, привычно присела на край постели и взяла меня за руку — я сразу заметила, что сестры рядом нет.

— Я дала ей снадобье, пусть лучше поспит! — заметив мое беспокойство, ответила знахарка.

— Как она? — нисколько не успокоившись, спросила я.

— Она, как и ты, сильная и умная девочка, она обязательно справится! — начала баба Феня.

«Сильная? Кто — Алиса?» — я впервые начинала сомневаться в компетентности своей лекарки.

— А я думала таких супостатов как наш граф, упокой, Господь, его грешную душу, больше нет, ан нет, ваш батюшка ничем не лучше! — со вздохом призналась она.

— Он избивал ее, да? — я не знаю, чего во мне тогда было больше: тревоги за сестренку или злости на отца, а может, того и другого поровну.

— Избивал, самолично грех на душу взял, злость свою на ней испытывал, нелюдь! Синяки мы, конечно, вылечим, пройдет все, да вот в голове у нее страхов столько, что и не переборешь всего, боится она теперь очень, даже тени собственной боится, улыбнуться боится и в глаза смотреть людям не может — тоже боится, страхи теперь за нее решают, руководят ее, подневольной делают, от людей закрывают.

Я хмурилась, прикусывала губы, страшное чувство вины завладело мною.

— Я не знаю всего того, что он с ней сотворил, да только девочка теперь на левую сторону ничего не слышит и, наверное, этого я исправить, внученька, уж и не смогу! — она печально вздохнула, а у меня и сердце биться перестало от ее слов.

— И еще… я у нее отметины заметила, свежие совсем на руках, особенные они, ее рукой сделанные…

Она замолчала, а я все поняла — вспомнила про письмо, она ведь уже в нем признавалась мне, что мыслила о самоубийстве, так значит…

Руки похолодели, кожа покрылась мурашками: я все еще помнила то отчаяние, что толкнуло меня к краю пропасти, и никогда бы не пожелала сестре отказаться там же.

— Ты приглядывай за ней, одну не оставляй: демоны в наших головах могут быть сильны, они могут заставить нас делать то, чего мы не желаем, а ее страх застилает глаза и ослепляет! Только с твоей помощью, вместе, вы сможете их перебороть! — она вздохнула и я поняла, что ей сейчас больше нечем меня взбодрить и утешить.

— Спасибо вам, баба Феня! — поблагодарила я старушку, а сама не смогла больше и минуты пробыть в этой комнате.

Схватившись за колокольчик, я позвала прислугу и велела отвести меня в комнату к сестре. Я улеглась рядом с ней, прижав Алиску к себе, как делала это раньше и наконец-то позволила себе вдоволь поплакать, пока она спит и не может увидеть моей слабости.

Это не длилось слишком долго, так как, в конечном счете, я тоже уснула. Хотя до вечера было еще далековато, мы проспали несколько часов. И знаете что? Я впервые почувствовала себя по-настоящему ДОМА.

Совершенно точно, что мой дом там, где со мной рядом мой дорогой и близкий человечек, и теперь мы снова были вместе: вдвоем против целого мира.

Только теперь не было никаких чудищ в соседних комнатах — дом превратился в нашу крепость, защищающую нас двоих от родительской тирании — оставалось только вновь научить Лисенка улыбаться мне, как и раньше.

Я проснулась от звонкого чиха и сонно посмотрела на встрепенувшуюся и растерянную сестренку.

Стеша забралась к нам на постель и, наверное, почувствовав, что нужна Алисе больше, чем мне, улеглась к ней поближе, ну а потом так обнаглела, что подобралась к самому личику.

Я молча наблюдала за тем, как вместе с остатками сна, развеивались и ее кошмары. Узнав мою ручную зверушку, Алиска тут же прижала ее к груди.

— Стешенька! — прошептала она, а потом и меня рядом приметила и снова улеглась на постель, теперь уже развернувшись ко мне лицом и все не отпуская из рук куницу.

— Кажется, она тоже по тебе скучала! — улыбнулась я.

— Ты не злишься? — робко прошептала Алиса.

— Только на себя!

Мне очень хотелось расправиться с отцом, и даже казалось, что я смогу-таки сделать это голыми руками, но я не хотела тревожить ее мрачными воспоминаниями, не собиралась упрекать за попытку вскрыть вены и только переживала из-за того, что, вероятно, мое заплаканное и припухшее лицо выдает мои мысли и страхи.

— Знаешь, я тут без тебя бы не справилась — столько всего вокруг, что нужно делать и в чем разбираться, думала, с ума сойду! — постаралась перевести тему я.

— А что, от меня будет какой-то толк в хозяйстве? — грустно улыбнулась Алиса.

— Ооо, я возлагаю на тебя большие надежды, сестренка! — я действительно собиралась нагрузить ее различной работой и поручениями: пусть учится вести хозяйство и