Стрела, монета, искра - Роман Суржиков

— Да, господа, в такие минуты и понимаешь, что ничего в мире не происходит случайно, — заявил барон Филипп. Он вполне оправился от ночного потрясения, и ораторские навыки вернулись к нему. — Боги спасли нас, отведя в сторону орудие, нацеленное смертью. Нет сомнений, что нам предстоят великие дела, если владыки Подземного Мира заботятся о продолжении нашего путешествия!

— Причем тут боги! — ухмыльнулся кайр Джемис. — Эти лишние сто шагов мы прошли за то время, что выиграл для нас мой Хэнк!

Он глянул искоса на Эрвина. Молодой лорд раздраженно бросил:

— Отставить болтовню. Снимаемся с места и убираемся отсюда, пока не сошла новая лавина.

Отряд принялся собираться, а Эрвин подошел к ледяной стене, приложил к ней ладонь и прошептал:

— Благодарю тебя, Светлая Агата. Я уже начал было думать, что ты на меня в обиде.

Следующим днем, спустившись с Подола Служанки, они прибыли в пограничный поселок Спот.

Миллионы акров лугов и долин западнее Кристальных гор, усыпанные деревнями, городками и замками, издавна были собственностью герцогов Ориджин и назывались их именем. Сами Кристальные горы — скалистые, величавые и холодные, — также относились к владениям Ориджинов. А восточнее гор располагался лишь один-единственный населенный пункт с двумя сотнями жителей — примерно по сотне рыбаков и звероловов. Восточная граница герцогства Ориджин, она же — граница империи Полари, она же — край всей земли, населенной людьми и нанесенной на карты, пролегала по руслу речушки Льдянки, что сбегала со склона Служанки, рассекала предгорье и скатывалась в море. Весною Льдянка наполнялась талой водой и выходила глубиной аж по пояс взрослому мужчине; летом она ссыхалась до ручья, который можно перешагнуть, не замочив ноги. Поселок Спот лежал западней речушки, и принадлежал, таким образом, к владениям Ориджинов. А вот лес, начинающийся кустарниками на восточном берегу Льдянки, и постепенно сгущающийся до тенистой чащи, не принадлежал никому. Феодалам империи не было дела до того, что находилось за краем земли. Поэтому жители Спота могли беспрепятственно охотиться в лесу: сколько угодно, в любое время года, не боясь лесников и егерей. Пушнина, зайчатина, оленина, а еще неплохой улов рыбы были той наградой, ради которой горсть охотников поселилась когда-то в забытой богами земле.

Спот был странным местом. Все его жители уродились либо рыжими, либо желтоволосыми и курносыми — в напоминанье о том, что все они произошли от нескольких семей. Они строили избы из камней, что скатила с гор Льдянка, скрепляя их известью и глиной, потому дома выходили крепкими, мелкими и кособокими. В них не было окон, лишь узкие щели, затянутые оленьими пузырями и почти не пропускавшие света — слюде или стеклу неоткуда было взяться в этом захолустье. Меха, столь ценимые за горами, в Споте были повсюду: заячьи шапки, лисьи воротники, беличьи и норковые шубы, платья с оторочкой из куницы — на первый взгляд казалось, поселок населяют одни богачи. Однако обычные, досужие вещи, без которых сложно представить себе жизнь, оказывались в Споте огромной редкостью и даже роскошью: хлеб, крупа, молоко, овощи, эль, вино, льняные рубахи и сарафаны, тканое исподнее, железное оружие и инструменты. Лишь раз в месяц приходил сюда парусник из Беломорья или Клыка Медведя, ловкие торговцы привозили несколько бочек муки или вина да десяток-другой дешевых топоров и кинжалов, и взамен набивали трюмы пушниной до отказу.

Появление Эрвинова отряда вызвало в Споте чрезвычайный переполох. Их приметили за несколько миль; многие сельчане поспешили им навстречу, крича приветствия, пристроились по обе стороны колонны, так что в Спот отряд въезжал в сопровождении нескольких дюжин юнцов. Все, кто был в поселке, высыпали на улицу, беззастенчиво таращились, пытались заговорить с чужаками, а то и дотронуться рукой. Шутка ли: пожаловали разом сорок человек, да все при оружии, да многие верхом на добрых конях! В любой другой деревне Севера вид вооруженного отряда герцогских воинов вызвал бы опаску, но здесь, на отшибе, любопытство и жажда новостей были куда сильнее страха. Одна только внешность всадников даст сельчанам пищу для разговоров на месяцы вперед! А кто был этот? А кто — вон тот? Какие мечи? Какие кони? Герб вышит серебром — да нет, золотом! А седло какое чудное, а плащ — роскошный, а сапоги-то, сапоги!.. А тот воин, вишь, со шрамом на щеке — видать, от шпаги… да нет, от стрелы! А этот — нарядный, весь в узорах — это, никак сам наследник! Быть не может! Да верно я тебе говорю, он самый, ни кто иной!

Сельчане обступили барона Филиппа Лоуферта в его алом петушином камзоле с золотыми вензелями, обнажили головы, низко поклонились. Кто-то опустился на колени, и остальные последовали его примеру. Филиппа окружило кольцо коленопреклоненных фигур, уткнувшихся лбами в землю. Имперский наблюдатель не выказал никакого удивления и принял такие почести в свой адрес как должное.

— Здравия вам, люди, — пробасил он с важностью.

Один из сельчан разогнулся — это был седовласый старичок в замшевом жупане, держащий в руке роскошную беличью шапку. Он обратился к Филиппу с глубоким почтением:

— Меня зовут Ховард Катрина Вильям, я имею честь занимать место старейшины Спота. От имени всех жителей, я премного приветствую вашу светлость, желаю предолгих лет здравия и процветания вам, вашему славному отцу и милостивой матери, и прекрасной сестре.

Видимо, старейшина Ховард являлся лучшим оратором к востоку от Кристальных гор. Несколько мужиков даже подняли головы, чтобы лучше расслышать чудесную речь старейшины. Филипп Лоуферт ответил с благосклонной улыбкой:

— И я, в свою очередь, желаю вам благополучия, охотничьих успехов и богатых наделов… то есть, уловов. Я глубоко польщен вашими словами, старейшина Ховард. Вы словно бы обучались красноречию в университете. Вот только вы немного ошиблись: у меня нет сестры.

Эрвин не спешил вмешиваться в беседу: он от души развлекался, наблюдая за Филиппом, готовым вот-вот лопнуть по швам от важности, и за старейшиной, чье лицо выразило сильное замешательство, а затем — испуг.

— Ваша светлость, как же!.. — прошептал Ховард Катрина. — Нет сестры? Что вы такое говорите?!

— Говорю: нет, — значит, нет. Уж мне-то виднее, сударь.

— Неужели леди Иона… о, боги! Ваша светлость, я глубочайше соболезную…

Не найдя, что еще сказать, старичок покраснел и согнулся в поклоне до самой земли. Эрвину стало его жаль.

— Ваша светлость — это обращение к герцогу. Филипп Дорис Лаура, с которым вы беседуете, носит титул барона. Если вам нужен герцог, то я к вашим услугам. Мое имя — Эрвин София Джессика рода Агаты, наследный лорд Ориджин.