Утерянные земли России. От Петра I до Гражданской войны - Александр Широкорад

Специально для укрепления столицы Польши почти в черте города на левом берегу Вислы генерал-майор Ден спроектировал Александровскую цитадель. Она имела двойное назначение: вместе с другими крепостями она составляла первую линию обороны, а также держала под обстрелом столицу. Так, часть однопудовых единорогов получила большой угол возвышения, как сказано в ведомости, «на эливационных станках для бомбардировки города». На правом берегу реки было расположено предмостное укрепление — форт «Сливицкий», названный так в память полковника генерального штаба Сливицкого, который в 1831 г. при взятии Варшавы зажег Пражский мост. Крепость была заложена 19 мая 1832 г.

В 1835 г. Николай I приехал в Варшаву и осмотрел введенную в строй крепость. Принимая в Лазенковском дворце депутацию аристократии Варшавы, он сказал между прочим: «Если вы будете упорствовать в мечтах о независимой Польше и других подобных фантазиях, то навлечете на себя величайшие несчастия. Я выстроил здесь цитадель. Предупреждаю вас, что при малейшем беспорядке я прикажу стрелять в город, превращу Варшаву в развалины и уже не отстрою ее».

В начале 1863 г. в Александровской цитадели было положено иметь 341 орудие, а фактически состояло 335. Самыми мощными орудиями были 40 однопудовых единорогов, двенадцать 96-фунтовых карронад, 16 пятипудовыхи 16 трехпудовых мортир.

В 1837 г. у впадения реки Вепрж в Вислу была заложена крепость Ивангород.[76] Строил крепость генерал-майор Ден. К началу 1863 г. в крепости по штату было положено иметь 328 орудий, а фактически состояло 326. Самыми мощными орудиями Ивангорода были 43 однопудовых единорога, четыре 96-фунтовые карронады, три пятипудовые и 22 трехпудовые мортиры.

План Александровской цитадели и ее передовых фортов

Самой слабой крепостью Царства Польского было Замостье. Ее в 1830-х гг. почти не перестраивали. В 1833 г. на ее вооружении состояло 257 орудий и 50 крепостных ружей. В гарнизоне было три батальона пехоты, один эскадрон конницы, четыре артиллерийские роты и одна саперная рота. После восстания 1863 г. крепость Замостье была упразднена, а укрепления срыты.

Вторая линия крепостей была за пределами Царства Польского. Главной в ней была крепость Брест-Литовск. Постройка крепости Брест-Литовск началась в июне 1833 г. под руководством того же генерал-майора Дена, и через 5 лет крепость была введена в строй. К началу 1863 г. в крепости положено было иметь 442 орудия, а фактически состояло 423.

Самыми мощными орудиями Брест-Литовска были 112 однопудовых единорогов, девять 96-фунтовых карронад, две пятипудовые и 25 трехпудовых мортир.

В тылу располагалась третья линия крепостей, главными из которых были Киев, Бобруйск и Динабург.

Система русских крепостей непрерывно совершенствовалась с 1830 по 1894 г. На Западе довольно высоко оценивали состояние инженерной обороны русской границы. Основываясь на данных немецких специалистов, Фридрих Энгельс писал: «Русские, в особенности после 1831 г., сделали то, что упустили сделать их предшественники. Модлин (Новогеоргиевск), Варшава, Ивангород, Брест-Литовск образуют целую систему крепостей, которая, по сочетанию своих стратегических возможностей, является единственной в мире».

По моему мнению, тут классику можно верить: во-первых, он хорошо разбирался в военном деле, а во-вторых, очень ненавидел Россию, и обвинить его в приукрашивании трудно.

Глава 4. 1863 г. — паны опять начинают и опять проигрывают

В начале мая 1856 г. новый император Александр II через Москву и Брест-Литовск прибыл в Варшаву. Туда же стеклись в большом числе со всех концов

Царства Польского губернские и уездные предводители дворянства, дворяне-помещики, придворные, кавалерственные и знатные дамы. Принимая 11 мая дворянских предводителей, сенаторов и высшее католическое духовенство, царь произнес по-французски знаменательную речь: «Господа, я прибыл к вам с забвением прошлого, одушевленный наилучшими намерениями для края. От вас зависит помочь мне в их осуществлении. Но прежде всего я должен вам сказать, что взаимное наше положение необходимо выяснить. Я заключаю вас в сердце своем, как финляндцев и как прочих моих русских подданных, но хочу, чтобы сохранен был порядок, установленный моим отцом. Итак, господа, прежде всего оставьте мечтания! („Pointde reveries!“ — эти слова Александр II произнес дважды. — А.Ш.). Тех, кто хотел бы оставаться при них, я сумею сдержать, сумею воспрепятствовать их мечтам выступить из пределов их воображения. Счастье Польши зависит от полного слияния ее с народами моей империи… Финляндия и Польша одинаково мне дороги, как и все прочие части моей империи. Но вам нужно знать, для блага самих поляков, что Польша должна пребывать навсегда в соединении с великой семьей русских императоров. Верьте, господа, что меня одушевляют лучшие намерения. Но ваше дело — облегчить мне мою задачу, и я снова повторяю: господа, оставьте мечтания! Оставьте мечтания! Что же касается до вас, господа сенаторы, следуйте указаниям находящегося здесь наместника моего князя Горчакова; а вы, господа епископы, не теряйте никогда из виду, что основание доброй нравственности есть религия и что на вашей обязанности лежит внушить поселянам, что счастье их зависит единственно от полного их слияния со святою Русью».

15 мая царь вновь заявил польским панам: «Оставьте всякие мечты о независимости, которые нельзя ни осуществить, ни удержать». В тот же день Александр 11 подписал акт об амнистии полякам — участникам восстания 1831 г. Император заявил, что «все возвратившиеся эмигранты могут даже, по истечении трех лет раскаяния и доброго поведения, стать полезными, возвратясь на государственную службу».

Проведя в Варшаве шесть дней, император Александр II отправился в Берлин на встречу с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом IV. Замечу, что в первый день своего царствования Александр II написал Фридриху-Вильгельму: «Я глубоко убежден, что, пока оба наши государства останутся в дружбе, вся Европа может еще быть спасена от всеобщего разрушения; если же нет, то горе ей». Можно лишь сожалеть, что наследники обоих монархов забыли эти пророческие слова.

В январе 1856 г. после смерти фельдмаршала Паскевича наместником в Царстве Польском был назначен генерал от артиллерии князь Михаил Дмитриевич Горчаков. Одновременно он был назначен и главнокомандующим вновь сформированной в Польше I армии. Горчаков был стар (родился в 1783 г.) и отличался от своего предшественника крайней мягкостью в обращении с поляками, выступая и в Петербурге усердным и постоянным ходатаем за них. Именно его покровительству поляки обязаны в самом начале царствования Александра II полученными льготами и преимуществу.

Возникает вопрос: почему же поляки взбунтовались, если новый наместник был так хорош? Франция и Англия нахально врали на весь мир, что в Польше происходит демократическая революция, направленная против тирании русского царя. Причем самое интересное в том, что и русское правительство Александра II, и позже советские историки придерживались той же точки зрения.

На самом деле все было наоборот. Напомню, что начало 1860-х гг. — это разгар реформ в Российской империи, проводимых императором Александром II: освобождение крестьян (в самый разгар восстания царь подписал закон о запрещении телесных наказаний), идет подготовка к созданию земств, судебной реформы и др. Другой вопрос, что довольно узкий круг русских революционеров из дворян и разночинцев требовал более радикальных реформ — ликвидации помещичьего землевладения и др. Советские историки в своих трудах даже пытались объединить польских повстанцев и русских революционеров, мол, они вместе боролись с «проклятым царизмом». Увы, цели у них были совсем разные. Восстание 1863 г. было инспирировано исключительно сверху панами и ксендзами.

Повстанцы не ставили своей целью провести какие-либо демократические или экономические реформы. Главным их лозунгом была полная независимость

Польши в границах 1772 г. «от можа до можа», то есть от Балтийского до Черного моря, с включением в ее состав территорий, населенных русскими или немцами. Диссиденты, то есть православные и протестанты, должны были кормить оголодавшую шляхту. Любопытно, что ряд польских магнатов «умеренных взглядов» предлагали русским сановникам компромиссное решение — Польша останется в составе Российской империи под властью царя, но ее административные границы следует расширить до территориальных границ Речи Посполитой образца 1772 г., то есть попросту панам нужны хлопы, и боге ними, с «тиранией» и самодержавием.

Первые признаки брожения, охватившего польское общество, стали появляться с лета 1860 г., когда в Варшаве прошел ряд политических манифестаций, устраиваемых в память деятелей или событий предыдущих мятежей. В процессиях, выходивших из костелов, принимали участие лица всех сословий, много было среди них воспитанников учебных заведений, женщин и детей. Они проходили по городу, неся польские национальные значки и эмблемы, распевая полурелигиозные, полуполитические гимны, попадавшиеся им по пути русские полицию и войска встречали руганью и насмешками. При этом народу раздавались листовки и портреты борцов «за независимость» — Килинского, Костюшко и др.