Свобода от, свобода для - Павел Нечаев

   - Прости, Медведь, за Рому, - повинился я перед ним. Он ничего не ответил, только хлопнул меня по плечу. Потом долго сидел рядом, но так ничего и не сказал, ушел восвояси. За время моей болезни у моей постели побывали все. Ну, или, почти все. О делах не разговаривали, старались беречь мои нервы. Один Летун не выдержал, пришел, положил мне на грудь какой-то листок. Улыбаясь, поздравил меня:

   - Поздравляю! Вчера мы провели выборы. Временный Комитет реорганизован в постоянный. Меня избрали председателем, ты - второй в списке! Нас избрали на год. Читай.

   Я поднес к глазам листок, что принес Летун. Листок гласил:

   Всем гражданам Республики! Временный Организационный Комитет объявляет о самоликвидации. По результатам прошедших выборов, образован постоянный Организационный Комитет, сроком на год, в составе:

  -- Яков (Коби) Бен-Ами, позывной Летун

  -- Виктор Коцюба, позывной Заноза

  -- Дов Сотник, позывной Медведь

  -- Алина Гофман, позывной Сестра

  -- Райво Краних, позывной Райво

  -- Ли Ван, позывной Ли

  -- Илья Вишневецкий, позывной Дрозд

   Комитет обязуется представлять письменный отчет о своей деятельности первого числа каждого месяца. В настоящее время Организационный Комитет работает над подготовкой Основного Закона Республики. По завершении проекта закона, он будет представлен гражданам на рассмотрение.

   Да здравствует Свобода! Да здравствует Республика!

   Коротко и ясно, никакой воды.

   - А кто такой этот Ли? - спросил я, хотя, в принципе, понял - кто.

   -Ли сменил Чена, - ответил Летун, - наш человек.

   -Ясно, - кивнул я, - а Вайнштейн? Почему его не избрали?

   - Да как тебе сказать..., - замялся Летун, - его за психа посчитали, он в своих теориях иногда перегибает палку. Да и потом, насчет тебя все ясно, насчет Медведя или Алины тоже, все вас знают, вы на виду, как и я. Вишневецкий и Райво просто уважаемые люди, Семьи у них большие. Сергею припомнили его пьянство, в день боя его многие видели в совершенно непотребном виде. За Ли проголосовали все его соплеменники, как один.

   - Неудивительно... - проворчал я, - развели демократию.

   - Ну, вот, поэтому за Вайнштейна почти никто не проголосовал. Он обиделся, никуда не ходит, сидит в обнимку с бутылкой. Алина к тебе его не пускает.

   - И правильно делает, нечего больного тревожить! - надвинулась на Летуна появившаяся в дверях Алина. Летун сразу стал меньше ростом. Железный человек Алина, особенно когда чувствует за собой правоту.

   - Ладно, ты выздоравливай побыстрее. Работы полно, ты нам нужен! Масса нерешенных вопросов! - под испепеляющим взглядом Алины Летун откланялся и ушел.

   - Алина! - позвал я. Она подняла голову от книжки, - что там с Гельманом?

   - Тебе нельзя волноваться, лежи! - сказала она, и в голосе прозвенела сталь.

   - Я не знаю, чем все кончилось, и оттого все время волнуюсь. Меня это ужасно беспокоит, - зашел я с другой стороны. Это сработало, Алина нехотя ответила:

   - Когда ребята решили, что ты умер, они сбросили его в ущелье. Говорят, он сразу не умер, и долго оттуда кричал...

   - Ему повезло, - медленно проговорил я, - у меня бы так легко не отделался. А Иветман?

   - Его не нашли. Говорят, его уже год никто не видел, может, его вообще не было, с самого начала. Всем Гельман рулил.

   - А как у Гельмана оказалась одежда одного из наших?

   - Я точно не знаю, - ответила Алина, - но, говорят, что когда те бежали, они его с собой не взяли, бросили. Он спрятался там где-то. Потом наши там все проверяли, и этот мальчик, младший брат рыжего Гриши, оказался один. Гельман его задушил, забрал одежду, лицо измазал сажей из печки, чтоб не узнали, и пошел на выход. Когда ты его опознал, начал стрелять. Говорят, Гриша очень за брата переживает...

   - А... - только я намылился задать еще вопрос, как Алина меня оборвала:

   - Все, отдыхай, не то позову Габи, он тебя усыпит. Тебе нужен покой, вот и лежи спокойно.

   - Лежу, лежу, - согласился я. И правда, когда бы я еще так отдохнул...

   Отдых быстро закончился. Только я начал передвигаться с палочкой, как на меня насели Летун с Вайнштейном. Нужно был готовить проект конституции, прописывать основные принципы, подводить, так сказать, базу под решение народа. А то объявить Республику объявили, а какой она будет, никто и ведать не ведает. Получилось так, что народ из нашего комитета, под разными предлогами от этого отмазался, остались мы с Летуном. Остальные сказали, что заранее одобряют любое решение. Как сказал Вайнштейн, они выдали нам мандат. Мандат там, или еще какой орган нам выдали, а работка у нас началась адова. Вайнштейн хоть и не состоял в комитете, но без него мы бы не обошлись, это было ясно с самого начала. Поломавшись для виду, он согласился нам помочь. Так и сидели втроем, чаще всего по ночам, спорили, обсуждали, писали, стирали, снова писали. Законотворчество оказалось сложным делом.

   - Классическая демократическая республика отпадает, - поправляя на носу очки, говорил Вайнштейн, - вообще, форма государственного устройства, как до Песца, нам не годится.

   Мы сидели у нас на базе, по крыше стучали капли дождя, тянуло сыростью. Шел второй час ночи, а мы все обсуждали, все спорили.

   - Логично, - согласился с Вайнштейном Летун, - нам никто не даст создать аппарат управления. Демократический централизм вообще не вариант, а жаль...

   - Прибавьте к этому то, что никаких реальных рычагов воздействия на Семьи у нас нет, - добавил я, - и мы на выходе получаем единственно возможную форму общественного устройства.

   - Это какую же? - прищурился Летун.

   - Федерацию самоуправляющихся общин. То есть, Семей.

   - Не пойдет. Это анархия, слишком аморфное образование получится, - махнул рукой Летун. Вайнштейн согласно кивнул головой.

   - Только это и пойдет! Это то, что уже существует де-факто, нам остается только закрепить это на бумаге. Ваша идея с обобществлением всего и отменой частной собственности обречена на провал.

   - Почему? - одновременно спросили Вайнштейн и Летун.

   - Да потому, что никто нам ничего не отдаст. Я же сказал, нет у нас рычагов влияния. Нас и избрали-то только потому, что у всех еще голова после победы кружится. А ты попробуй, скажи кому-нибудь, что надо за просто так отдать...да хотя бы мешок гречки. Не дадут, а попробуешь взять силой, получишь пулю. Пока народ своей выгоды не увидит, никто и пальцем не пошевелит, даже из наших, я уж не говорю про тех, кто даже не пришел нам помогать бить фашистов, - я перевел дыхание, и продолжил, - вы тут планы строите, как будто Республика это что-то реальное. А ее нет. Во всяком случае, пока нет. И, даже когда она будет, единственным местом, где она будет существовать, будут головы людей.

   - Ну, мы поговорим со всеми, убедим! - Вайнштейна понесло.

   - Ага, щас. А они уши развесят, и дружными рядами в светлое будущее... Да они же зарубят ваш проект конституции на корню, чуть только почуют, что вы хотите ограничить их свободы! Старые способы вообще не заработают, надо изобретать новые!

   Когда я это сказал, брови у Летуна поползли вверх, да и Вайнштейн удивился, по лицу заметно. Не привыкли они к тому, чтобы я такие длинные и заумные речи толкал. Похоже, что они из моих слов про "старые методы" поняли больше, чем я. Молодец, шаман, снабдил меня универсальным ключом.

   - Ты откуда это взял? - ошарашено спросил Вайнштейн.

   - Книжек почитал, пока в постели валялся. Твоя же библиотека под кроватью осталась, - я им не стал рассказывать о шамане. Думаю, если бы Вайнштейн о нем узнал, он бы с меня не слез.

   - Ладно, Коцюба, изложи свою схему, подумаем, - а вот Летун сообразил, что в моих словах есть рациональное зерно. Удивляюсь я им, взрослые, битые жизнью мужики, а столько мусора в голове... Я начал объяснять:

   - Значит, так. Во-первых, Республику определяем как федерацию самоуправляющихся общин. Равноправными субъектами делаем и отдельного человека, и Семью, но с упором на Семью. Т.е., мы будем работать с главными в Семьях, а они там, у себя, каждый как захочет, так пусть и рулит. Что важно, так это четко прописать правила, по которым Семьи функционируют...

   - Стоп, - поднял руку Летун, - ты сам только что сказал, что у нас нет возможности заставить их соблюдать эти правила. Какой в них тогда смысл?

   - Правила не будут регламентировать внутреннюю жизнь Семей. Разве что только в том смысле, чтобы избежать рабовладения, насильственного удержания и всего такого. Правила, это будут, скорее, критерии. Соответствует Семья критериям, принимает наши принципы, она будет в составе Республики, не соответствует - никого насильно не держим. Вот как-то так. И мы должны эти принципы так прописать, чтобы народ их принял. Если он их примет, как свои, то со временем в нас отпадет нужда. Система будет саморегулирующейся.