Подпольный интернет. Темная сторона мировой паутины - Джейми Бартлетт

Надя: Я буду прыгать.

Ками: Ну, это тоже нормально, но большинство людей трусят в последний момент, плюс они не хотят оставлять после себя кучу грязи, которую придется кому-то убирать.

Надя: Я хочу, чтобы это выглядело, как несчастный случай. Я знаю мост через реку, там треснул лед.

Ками: Ок, потому что в противном случае я бы посоветовала тебе повеситься.

Надя: Я думала прыгнуть под поезд, например, в метро, но думаю, этот вариант лучше.

Ками: Эмм да, если бы ты решила повеситься, мы могли бы сделать это вместе, в Интернете, чтобы тебе не было так страшно.

Надя: Ну, если я испугаюсь, думаю, можем сделать и так.

Ками: Ок, отлично, у меня выходной в понедельник, поэтому я легко могу умереть в этот день или в любое другое время.

Ками: У тебя есть веб-камера?

Надя: Да.

Ками: Ок, хорошо. ЕСЛИ ты решишь вешаться, я могу помочь тебе в этом с помощью камеры, как я поняла, очень важно правильно закрепить веревку, но мы поговорим об этом, когда/если до этого дойдет, дорогая.

Ками: Надеюсь, я смогла тебе как-то помочь.

Надя: Да, это огромное облегчение, когда можно с кем-то поговорить об этом.

Ками: Вот бы мы обе могли умереть сейчас, этим вечером, пока спокойно сидим дома:)

Надя: Как только я решила, что уйду на этих выходных, мне стало намного лучше.

Ками: Отлично, я тоже успокоилась, и если я не смогу умереть вместе с тобой, я сделаю это вскоре после этого.

Надя: Мы вместе.

Ками: Да, обещаю.

[Остальная переписка]

Надя: Должна сказать, мне стало гораздо легче теперь, когда я могу поговорить с тобой.

Ками: Мне тоже гораздо лучше от мысли, что я умру не одна.

Надя: Ты не одна.

Ками: Понедельник – это мой день, жаль, что не сегодня, мне действительно хорошо от этой мысли.

Надя: Интересно, каково это – умереть по-настоящему.

Ками: Отлично.

Рано утром в понедельник Надя сказала девушке, с которой они вместе снимали квартиру, что идет на каток. Она не вернулась. Ее тело нашли через шесть недель. Но Ками не выполнила данного Наде обещания. В действительности Ками вообще не существовало. Ками оказалась мужчиной среднего возраста 279 по имени Уильям Мелчерт-Динкел, медбрат, муж и отец. Полиция пришла к выводу, что он несколько лет выискивал в Интернете людей с суицидальными наклонностями и, возможно, успел пообщаться с сотней человек по всему миру, пытаясь убедить их покончить с собой. Сам Мелчерт-Динкел уверен, что его действия привели к суициду как минимум пяти человек, включая Надю.

Бегло исследовав мир сайтов о саморазрушении, я не смог найти там группу злонамеренных маньяков, которые специально стремились бы навредить другим. Хотя там встречаются такие люди, как Уильям Мелчерт-Динкел, эти субкультуры в целом очень сплоченные, заботливые и участливые. Их двери всегда открыты. Они слушают, советуют и поддерживают. Если тебе плохо, это естественная и доступная площадка, где тебе помогут справиться с одиночеством и страданием. Именно по этой причине они могут оказывать очень опасное влияние. Окутывая разрушительное поведение оболочкой обыденности, позитива и романтики, окружая каждого пользователя поддержкой единомышленников, эти сайты подспудно превращают болезнь в культуру, образ жизни, нечто приемлемое.

Все закончилось тем, что Амелия проводила на «про-ана»-сайтах по много часов в день, она описывала там свое состояние, взаимодействовала с другими членами сообщества и практически не ела. Она даже купила «про-ана»-браслет. Когда ее мама сказала, что ей нужна помощь, она не слушала, ее пугала перспектива утратить свою жизнь в Интернете, перестать общаться с единственными людьми, которые, как ей казалось, понимают ее. Когда родители отвезли ее в больницу, Амелию тут же перевели в отделение, специализирующееся на расстройствах пищевого подразделения. Ее выписали и отпустили домой только через полгода после этого.

Теперь Амелия полностью здорова и практически не бывает в сети. Я спросил ее, что она может посоветовать людям, которые попались в ловушку «про-ана»-сообществ, как когда-то она. «Вам нужно обратиться за помощью. Я знаю, вы не послушаетесь. И я не хотела никого слушать. Но если вы постоянно заходите на такие сайты, вероятно, у вас уже есть психическое расстройство. Возможно, вы не считаете, что вам нужна помощь, но все равно поговорите с кем-нибудь. Люди, которые знают, что вы испытываете, есть не только в Интернете». Она остановилась. «Возможно, ваши «про-ана»-друзья понимают вас, но они вам не помогут».

Заключение

Золтан против Зерзана

Влияние преобразующих технологий на общество и человеческую природу всегда оценивалось как с оптимизмом, так и с пессимизмом. В диалоге Платона «Федр» Сократ беспокоится 280 о том, что недавно появившаяся письменность окажет тлетворное воздействие на память молодых греков, которые, по его прогнозам, будут «многое знать понаслышке, без обучения, и будут казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами». Когда появился печатный станок 281 Иоганна Гутенберга, многие опасались, что такое количество книг станет «губительным и сбивающим с толку», перенасыщая молодежь информацией. Хотя Маркони считал, что радио 282 поможет человечеству в «борьбе с расстоянием и временем», когда его изобретение стало популярным, часть людей испугалась, что впечатлительные детские умы проникнутся опасными идеями, а значение семьи ослабнет, уступив место развлекательным программам. Нам неизвестно, спорили ли древние люди по поводу того, будет ли огонь обжигать или согревать, но можно предположить, что спорили.

С момента своего появления Интернет был своеобразным холстом, на котором мы рисовали радужные или мрачные картины нашего будущего. Несколько пионеров сети Arpanet видели в ней не просто наборы данных и коммуникационные сети, а будущее, в котором новая технология кардинально изменит к лучшему человеческое общество. Джозеф Ликлайдер, первый руководитель команды разработчиков компьютерных сетей, которого часто называют «дедушкой» Интернета, предсказал очень многое в 1961 году, за восемь лет до того, как первые два узла Arpanet были объединены в сеть. Он заявил: «Вычислительная техника станет частью процесса поиска решений <…> она станет способом и средством общения между людьми». Он верил, что с ее помощью 283 мы сможем принимать более «эффективные коллективные решения».

В 1960 и 1970-х годах вычислительной технике часто приписывали магические способности. Анархисты мечтали о мире284, в котором человечество будет свободно от бремени труда, в котором «обо всех будут заботиться машины», а оппозиционные писатели, такие как Маршалл Маклюэн, предсказывали, что современные средства связи приведут к возникновению «глобальной деревни» и даже ко «всеобщему психологическому единству» всех людей.

Когда Интернет стал главной формой общения для миллионов людей, произошел огромный всплеск технооптимизма. Начало девяностых было отмечено 285 появлением утопических идей о том, что человечество, пришпоренное наличием связи и доступностью информации, скоро совершит скачок вперед. Харли Хан, знаменитый эксперт по технологическим вопросам, в 1993 году предсказал, что мы стоим на пороге «удивительной культуры, которая является для нас самой естественной». Тем временем технологический журнал Mondo 2000 пообещал читателям информировать их о «новейших изменениях в социальном/технологическом взаимодействии по мере их появления <…> Старая информационная элита разваливается. У руля теперь дети. Этот журнал о том, чего ждать до наступления нового тысячелетия. Мы рассказываем 286 о Всеобъемлющих возможностях».

Многие из первых сторонников сети считали, что если дать людям возможность более свободно общаться друг с другом, можно покончить с непониманием и ненавистью. Николас Негропонте287 – бывший директор медиалаборатории при Массачусетском технологическом институте – в 1997 году объявил, что Интернет принесет мир и остановит национализм. Для некоторых, таких как Джон Перри Барлоу, автора «Декларации независимости киберпространства», этот новый, свободный мир может помочь в создании справедливого, гуманного и либерального общества, которое будет лучше современных «утомленных гигантов из плоти и стали».

Но о возможностях этого странного нового мира говорили не только оптимисты. На каждую романтичную фантазию об утопическом светлом будущем появился не менее живописный антиутопический кошмар. Если Ликлайдер мечтал о гармоничном мире взаимодействия человека и компьютера, то литературный критик и философ Льюис Мамфорд опасался, что компьютеры сделают человека «пассивным, бесполезным, контролируемым машиной животным». В 1967 году один профессор прозорливо предостерег читателей журнала Atlantic, что компьютерные сети приведут к появлению «федеральной компьютерной системы хранения индивидуальных данных». Когда оптимистические настроения в отношении возможностей, предоставляемых Интернетом, в 1990-х годах достигли своего пика, выросло и число людей, которые беспокоились о том, как он будет влиять на поведение людей. В 1992 году Нил Постман написал в своей книге «Технополия: капитуляция культуры перед технологией», что «нас сейчас окружают толпы усердных Тотов, одноглазых пророков, которые видят только то, что могут сделать новые технологии, и не в состоянии разглядеть, что они разрушат. <…> Они смотрят на технологию 288, как любовник смотрит на возлюбленную, не видя в ней никаких недостатков и не испытывая никаких дурных предчувствий».