Счастье по собственному желанию - Галина Романова

– Виктор, я тебя умоляю! – Люба закатила глаза и едва слышно застонала, сраженная наповал Витюшиной самонадеянностью.

Неужели и правда он думал, что она может с ним… Бред! Бред, разбуженный усердием двух перезрелых сестер Колядовых. Только им на закате своих одиноких лет могла прийти в голову мысль, что она – Закатова – может с таким, как Витюша.

– Кто же мною интересовался? Скажешь, нет?

Нужно было срочно придумывать что-то интригующее и волнующее воображение, чтобы Витюша из желания смазать впечатление все рассказал. И она придумала.

– Меня тут один мужчина дожидается на перроне, Виктор! И он уже устал ждать, знаешь!

– Э-ээх, Любаша, – вроде как опечалился Глыбин и вздохнул тяжело, но это он так специально драматизировал, она-то знала. – Боюсь, что ждать ему тебя придется много дольше, чем каких-нибудь десять-пятнадцать минут.

– То есть? Сколько, по-твоему? – Люба уже начала догадываться, куда он клонит, но уточнить все же не мешало. – Час, два?

– Годы, Люба! Долгие годы! – Глыбина так распирало, что, позабыв о своей печали, он снова хихикнул в трубку. – Помнишь, как в кино: тебя посодють, а ты не воруй!

– Никогда и не думала. – Люба снова оглянулась, почувствовав чье-то пристальное внимание на своей макушке.

– С чего бы тогда тебя такие ребята солидные спрашивали, а? Они, правда, в штатском были, но я-то не дурак, сразу понял, что это за гуси.

– И что же это были за гуси? – пока что повода для тревоги у нее не было, пробирало легкое беспокойство, но и только.

– Солидные, Любаша! Очень солидные! Зашли, как двое из ларца, плечом к плечу и сразу спросили тебя. А мы-то что?! Мы тебя все лето не видели. Ты же у нас теперь кто? Ты же у нас правая рука нового руководства! Ты у нас спец по спецпоручениям! Так мы им и сказали. Ну, еще добавили, что ты сейчас как бы в отпуске, но дома не живешь. – Глыбин просто захлебывался собственной значимостью и незапятнанностью.

– Это-то тебе откуда известно, Витя? Дома я живу или нет.

– Так это всем известно, – он вроде бы удивился. – Секрет какой!

– Могли и наболтать, – проворчала Люба и, не выдержав, оглянулась, может, Ким как-то проявит себя и она сможет помахать ему рукой.

– Могли, – согласился Витюша. – Но я заходил к тебе на днях и лично убедился. Не живешь ты дома, Люба.

– Зачем заходил? Когда?

– Так сразу после визита этих гавриков и заходил. Самое интересное, что в тот день ты была на заводе. Писала заявление в кадрах на отпуск, а ближе к вечеру эти двое появились. Дай, думаю, зайду к бывшей коллеге, предупрежу и все такое… – Витя на минуту смолк, потом продолжил с не меньшим воодушевлением: – А соседка говорит, что ты тут не живешь. Была, говорит, днем с милиционером, все расспрашивали ее о чем-то.

Все ясно, Витюша Глыбин прямиком наткнулся на Жанкину соседку. Ту самую, что пусть и неохотно, но поделилась с Сячиновым и Любой своими наблюдениями. И благодаря которой и было обнаружено прослушивающее устройство в ее телефоне. Так, но…

Но ведь это случилось все как раз в тот самый день, когда на нее лично было совершено покушение на дороге. И приехали они к ней на квартиру с Сячиновым прямо с места происшествия. А ближе к вечеру ею уже интересовались люди в штатском. Стало быть, тревожиться нечего. Эти двое вполне могли явиться к ней, чтобы снять показания, от которых ее по дружбе освободил Сячинов.

– Вить, спасибо тебе, – поблагодарила Люба, глянув на часы, с минуты на минуту деньги на карточке должны были закончиться. – Эти двое… Наверняка были из милиции. Меня в тот день едва машина не сбила, еле удалось увернуться.

– А-аа, понятно… – протянул Глыбин, кажется, разочарованно, а потом вдруг снова обрадованно затараторил: – Только Маринка с проходной шепнула, что одного она знает. И он ни фига, Люб, не в милиции работает, а в ФСБ или что-то в этом духе, весь, говорит, из себя засекреченный до тошноты. По двору идет, даже головы в сторону соседей не повернет, а уж о том, чтобы поздороваться, и думать нечего.

– Она живет с ним в одном доме? – спросила Люба, скорее из вежливости, чем из интереса.

Ей вроде более-менее все стало ясно.

Из ФСБ были эти ребята, или еще из какой силовой структуры, мало что теперь меняло. Ею интересовались в связи с дорожным происшествием. Все! Больше она ничего такого не совершала и нигде замеченною не была. А это не опасно, и тревожить ее никак не должно и не может. Ее вот сейчас больше тревожит тот факт, что кожа на затылке огнем горит. Знать бы еще: чьи это глаза высверливают там дырки?

Она попрощалась с Глыбиным, дав твердое обещание привезти ему сувенир из круиза, если таковой будет намечен на ее отпуск. Почему-то Витюша верил в это сильнее, чем она. Повесила трубку таксофона и направилась в сторону зала, где располагалась камера хранения.

Зал был огромным и темным. Свет из широких окон терялся меж первых двух рядов высоких металлических шкафов, разбитых на ячейки. Последние ряды до самого вечера покоились в полумраке. Экономили электричество на освещение, потому и было там сумеречно. Свет включали лишь ближе к вечеру.

Люба вошла в зал, снова оглянулась и, заметив неподалеку прогуливающийся милицейский патруль, пошла в полумрак последних рядов уже без боязни.

Там, у самой дальней стены последнего ряда, в ячейке под номером из трех троек она оставляла ту злополучную сумку. Номер ячейки она нашла без труда и почти не удивилась, обнаружив, что дверца приоткрыта.

Конечно! Разве могло быть иначе?

Ячейку давно открыли. Сумку забрали. Вопрос – кто именно это сделал – оставался открытым. Люба снова и снова возвращалась мыслями к Иванову и тут же со странным смятением отметала их прочь.

Мог Серега умыкнуть деньги? Запросто. Это как раз в его стиле, обставить все так, чтобы все кругом остались виноватыми, а он как бы ни при чем. Но… Но тут ее начинал мучить вполне логичный вопрос: кто тогда убил Малышева? Иванов мог убить?! Вряд ли. Поверить в это Люба отказывалась.

Мерзавцем Серега был, конечно, приличным, но не убийцей, это точно. К тому же Иванов был закоренелым трусом, и решиться на убийство не смог бы. И в эту схему с убийством никак не вписывался Головачев. Он же не дурак был – этот Семен Артурович. Не понять, что Иванов его дурачит, было невозможно. И всего-то потребовалось бы от него – припугнуть Серегу как следует. Тот с перепугу маму родную продать готов.

Нет, кто-то был еще. Кто-то, кто знал или узнал об этих деньгах. Кто же это?..

Потребность переговорить с бывшим благоверным нарастала с каждой минутой, с каждым новым поворотом в ее рассуждениях. Она в них, правда, изрядно подзапуталась. И даже порой начинала забывать, откуда начинала, но Серегу допросить было просто необходимо.

Все так же, чувствуя затылком заботливое сопровождение, она вышла с вокзала. Направилась к автобусной остановке, намереваясь снова навестить квартирную хозяйку Иванова. Должен же был когда-нибудь уехать ее строгий брат. И вот тут ее и окликнули.

– Люба! Закатова!

Она обернулась и к радости своей обнаружила за спиной Сячинова Гену.

– Генка! Вот здорово! Ты на машине? – она вцепилась в рукав его куртки, не собираясь с ним расставаться.

– А как же! – Генка светился молодым месяцем, со странной радостью поглядывая в сторону посадочной платформы. – Подвезти?

– Подвезти, Ген. Время-то у тебя есть? А ты, кстати, чего здесь? – Люба вдела свою руку в Генкину, согнутую баранкой, и поспешила за ним к его машине. – Провожал, что ли, кого?

– Не поверишь, Любаша! Жену с детьми отправил в отпуск! – Сячинов счастливо рассмеялся, задрав подбородок к небу. – Согласилась, представляешь! Согласилась уехать с детьми, а меня оставить до поры дома. Знала бы ты, чего мне это стоило!

– Догадываюсь, – порадовалась за Сячинова Люба, проявив солидарность. – Слушай, ты меня не покатаешь? Это и в твоих интересах тоже, кстати.

Они уселись в Генкину «шахиню», где все Так же изо всех углов торчали проволочные узлы. И Люба в двух словах поведала ему о мытарствах предыдущего дня. О визите к ней на работу солидных людей в штатском, предположительно сотрудников ФСБ или как там они сейчас именоваться изволят. Ну, и под финал изложила ему часть своих соображений. Про Иванова малодушно умолчала. Вернее, не совсем про него, а про свои насчет него умозаключения. Пускай Сячинов догадывается сам, не дурак же.

– Про Головачева уже знаешь, так? – проговорил он задумчиво, осматривая оплетку руля.

– Слышала. – Люба не стала его упрекать в том, что он ей об этом не рассказал, и вместо этого спросила: – Как думаешь, за что его?

– Не думаю я, Люба! Не думаю, а почти уверен, что погорел тот по случайке! – выпалил с чувством Генка, ударив по рулю кончиками пальцев. – Спас тебя? Спас. Мог видеть того, кто был за рулем? Запросто.

– А стекла не были затонированы? – она вот, убей, не помнила про эти самые стекла ничего, саму машину вспоминала и то с трудом.