Задание Империи - Олег Измеров

2. Канун всемирного потопа

— Наша экономика действительно быстро поднималась последние годы за счет германских вложений и германских технологий, — продолжал штабс-капитан, — вопрос в том, на каких условиях осуществлялся германский вклад. Когда немцы открывали у нас производства, они более всего заботились о том, чтобы они оказывались зависимы от поставок каких-либо важных деталей из Германии, производство которых в России оказывалось невозможным. Кроме того, германские дельцы принимали меры к тому, чтобы, насколько можно, уменьшить число российских инженеров-конструкторов. Это и предоставление готовых решений — зачем, дескать, тратить время и деньги, если все уже изобретено, и есть качественный немецкий продукт. Это и работа прогерманского лобби в прессе, чтобы всячески скомпрометировать и очернить российских инженеров и ученых, внушить обывателю, что они ни на что не способны, и только даром едят хлеб. Еще с двадцатых годов систематически велась пропаганда, что все созданное в России — это копирование устаревшей западной техники, внушалось, что патриотизм — это спекулятивная идея государства, что государственных интересов вообще не существует, а есть только мелкие животные инстинкты обывателя, важнее и святее которых ничего нет. Вообще любые разговоры о русском приоритете в чем либо подвергались осмеянию. И, кстати, подобные моральные уступки являются одним из условий предоставления инвестиций.

— Поэтому изобретатель в рассказе не может быть русским?

— Именно. Но это мелочи. Главное в том, что в один прекрасный день Гитлер поставил условие — либо Россия участвует на стороне Германии в будущей войне против Англии, Франции и США, либо Германия прекращает техническое сотрудничество и поставки машиностроительной продукции в Россию. И тут выяснилось, что экономика России, работа российских фабрик и заводов до такой степени зависит от продукции германских предприятий, что срыв этих поставок приведет к тяжелейшему всеобщему кризису промышленности. И исправить это положение весьма трудно, поскольку зачем заводчику держать конструкторов, если дают готовую разработку и надо только машины собирать? Отупели наши дельцы, дух изобретательства порастеряли, да и кадры поуволили, а вместо них набрали самоуверенных торгашей, кичащихся своим умением провернуть сделку с европейским партнером. Хотя военная промышленность была под полным контролем государства, но и ее это коснулось — скажем, орудия мы можем сами создавать и выпускать, а танки или самолеты — нет. Хотя и спохватились, и новые кадры на военные заводы понабрали, а опыт-то где? Это же не дворников нанять.

— Понятно, — согласился Виктор.

— В итоге выходит, что при отказе России, как я говорил, начинается промышленный кризис, нарушается торговля хлебом и продовольствием, потому что крестьянин теперь продает хлеб за машины и сельхозтехнику, нарушаются финансы, потому что Германия отказывается платить за нефть нынешнюю цену. Дальше массовая безработица, города без продуктов, массовые бунты, сепаратизм подымает головы, наконец — революция и распад империи. Понятно?

— Я очень хорошо это понимаю. Вам скажут, что вы зря прожили свою жизнь, зря отдали столько лет служению отечеству, что вы теперь никто, а жулики и предатели, разграбившие Россию, станут святыми. Вас, защищавшего жизнь и покой российских граждан, назовут кровавым палачом, каждый час будут науськивать на вас невежественную толпу, выставлять вас виновником всех бед и требовать над вами расправы…

— Вы служили по нашей части?

— Нет. Но видел как это делается, — ответил Виктор, вспомнив, как в Эстонии судили Арнольда Мери.

— Значит, вы понимаете нашу позицию. Но вся беда и в том, что если Россия соглашается участвовать в войне, то результат будет тем же. Страна будет истощена длительным мобилизационным напряжением и жертвами, начнется финансовый кризис, а поскольку цели войны далеки от нужд обывателя, он не будет настроен долго переносить тяготы. Конечно, благодаря социальным планам наша нация менее расколота на богатых и бедных, чем в первую мировую, да и купчиков сейчас можно заставить в случае войны не раздражать публику показной роскошью. Но пока у нас есть относительная свобода частного капитала — а это ставят непременным условием германские промышленники и финансисты, вкладывающие в Россию марки — наша система устойчива, только пока она растет. Короче, даже если мы с Германией победим Англию, следующим шагом Гитлер слопает ослабевшую Россию.

Приглушенная толпа в «Блаупункте» снова взревела «Хайль!». Ступин поморщился и покрутил ручку настройки. В кабинет ворвался английский фокстрот «Пол-двенадцатого ночи в субботу»; зачирикали беззаботные скрипки, четкий, озорной ритм труб так звал танцевать, им вторил голос певца — «тот веселый пляс погрузил нас в транс…» Простой сменой волны приемник перешел из одной реальности в другую — и обе, собственно, были иллюзиями.

— Что же, собственно, требуется от меня?

— Информация. На основании которой мы можем выбрать сценарий, который оставляет нам больше шансов.

— А если я дезинформатор?

— Дезинформация — та же информация, если понять, что в ней искажено. И какую информацию она должна скрывать.

— А если мы попробуем повысить наши шансы?

— Хотите изменить историю? Кайзеру этого, по сути, не удалось. Германия войну проиграла.

— Ну, он нам ее изменил. Тоже погнался за мировыми проблемами, борьбой с коммунизмом, а не за интересами нации. Может, ему фанатика надо было найти, вроде Гитлера, и объявить тотальную войну.

— Хорошо, что не нашел. Как вы себе представляете дальнейшие действия?

— Чтобы не распыляться, начнем хотя бы с танков, раз эту тему вы сами затронули, а там и дальше посмотрим, что у вас можно пропатчить.

— Можно что?

— Ну, пофиксить… тьфу, исправить. Исходя из ситуации и возможностей. Да, кстати, транзисторы вы получите еще только лет через десять — не хватает теоретического задела и технологий. Попробуйте пока освоить стержневые лампы. Они не только для компьютеров, но и для армейских раций пригодятся.

— Подождите, я сменю пленку.

Ступин нагнулся и открыл тумбочку под «Блаупунктом». Из-за дверец показалась панель шоринофона с лампочками. Щелкнув защелкой, штабс-капитан снял большую черную бобину с широкой, как для фотоаппарата, пленкой, и засунул ее на нижнюю полку, а вместо нее поставил другую.

— Все, теперь можно продолжать.

— Только сперва одна просьба — церковь должна начать разъяснения, что есть плохой свинг и хороший свинг. Отвечающий православным ценностям.

— Условия здесь будем ставить мы! — жестко отрезал Ступин.

— Условия вам ставит Гитлер.

У штабс-капитана заходили желваки. «Сейчас ударит».

— …победа над которым стоила нам двадцать миллионов жизней, — продолжал Виктор. — Вы говорите о вариантах? У нас два варианта: хороший — победить Гитлера, и очень хороший — не допустить нападения Гитлера, нарастив военную мощь.

— Вас пугает возможное уничтожение евреев, цыган и коммунистов?

— Уничтожение всей России. Думаете, фашисты — это люди? Это марсиане! Марсиане с треножниками, которые будут удобрять свои поля пеплом аборигенов, шить абажуры из человеческой кожи и набивать матрасы волосами убитых. Я могу показать место под Мальцевской, там будет концлагерь, где замучают сорок тысяч русских пленных. Могу показать овраг недалеко от Покровской горы, где расстреляют несколько тысяч. Могу показать на карте деревни, которые сожгут вместе с жителями. Можете сказать, что я сумасшедший, но через несколько лет сможете это сами увидеть. Если сможете, потому что в нашей реальности захваченных сотрудников госбезопасности немцы расстреливали на месте.

— Значит, фашисты — это марсиане. Вы видите перед собой марсианина?

— К счастью, в России не фашизм, а одно название. Спасение царского режима элементами социализма.

— Смело сказано.

— После победы над Германией можете за это репрессировать.

Ступин вздохнул.

— После победы… Трудный вы человек, Виктор Сергеевич. Вы всерьез считаете, что Россия в ее нынешнем положении сможет объявить войну Германии и разгромить ее? И зачем? Разве вы не видите, что наши страны экономически нуждаются друг в друге?

«Запутывает? Ловит на противоречиях?»

— Зачем объявлять войну Германии? Она и сама нападет, причем без всякого объявления. Когда почувствует, что Россия — колосс на глиняных ногах. А военный союз — одна из тактик Гитлера. Риббентроп перед захватом Польши тоже предлагал Беку совместный поход на СССР…

— На СССР?

— Ну да, у нас и во второй реальности победили большевики и установили контроль над территорией примерно в границах Российской империи, государство называлось — Союз советских социалистических республик, сокращенно СССР.