Мой друг Иисус Христос - Ларс Хусум

История Марианны

Я видел по ее глазам, что вот-вот произойдет нечто невообразимое. Она толкнула меня на стул, села верхом и принялась целовать – дико и страстно. Я с готовностью нащупал ее грудь. Она не сопротивлялась, и я запустил руки ей под свитер. Против этого она тоже не стала возражать. Подобное поведение сбило меня с толку, и в какое-то мгновение я поймал себя на том, что скорее хлопаю ее по груди, чем ласкаю. Овладев своими руками, я расстегнул ей лифчик и стянул с нее свитер. Но затем остановился: вид ее груди заставил мое сердце биться в экстазе. Марианна улыбнулась, отклонилась немного назад и бросила на меня страстный взгляд, расстегивая мне штаны. Я уже был готов. Она встала и сняла с себя брюки и трусы, оказавшись передо мной совершенно голой, а я чуть не кончил, лишь только взглянув на ее рыжие лобковые волосы. Она хотела сесть на меня сверху, но я остановил:

– Подожди. Постой немного. Мне хочется посмотреть на тебя. Какая ты красивая!

Я потянулся и нежно дотронулся до нее. Мои ладони скользили сверху, от ее груди к животу, затем плавно переместились на спину, а оттуда на ягодицы, где и остановились. Я сделал глубокий вдох и одной рукой провел между ее ног, но не до самого верха. Она немного дрожала, и я для большей уверенности посмотрел ей в глаза. Она счастливо улыбнулась:

– Мне нравятся твои прикосновения. Ты такой нежный.

Я снова положил руки ей на грудь и, приподнявшись, обхватил губами сосок. Она пыталась нащупать мой член, но никак не могла, пока я еще немного не привстал, одновременно целуя ее. Наконец, обхватив член руками, она сделала несколько движений сверху вниз, от чего я чуть не задохнулся. Я хотел еще поласкать ее и пальцами отыскал влагалище. Марианна задрожала чуть сильнее, тогда я запустил палец внутрь, где уже было влажно и мягко. Она выпустила член и резким движением убрала мою руку. На мгновение мне показалось, что я сделал что-то не так, но она грубо толкнула меня назад, так что я чуть не упал, а затем села сверху, и мы занялись сексом с таким неистовством, какое возможно лишь после долгого воздержания.

Велик постучался к нам в самом разгаре и поинтересовался, не желаю ли я побеседовать с журналистом «Дагбладет», который висел на телефоне. Но в тот момент я был не в состоянии говорить, так что попросту никак не отреагировал. А Велик продолжал стоять у двери и слушать. Вдруг он вскрикнул:

– Черт, трахаются!

Тут же послышался голос Карен:

– Йонас, отойди от двери! – И спустя десять секунд: – Йонас, живо!

А потом она сидела на мне, крепко вцепившись. Это было фантастическое ощущение. Мне хотелось долго сидеть так и ласкать ее ягодицы.

– А теперь я тебе все расскажу, – прошептала она и куснула меня за ухо.

Она пытливо посмотрела на меня, чтобы удостовериться, что я слушаю, но я сроду никого так внимательно не слушал.

Ей было тринадцать, когда ее мать решила, что «Свидетели Иеговы» способны объяснить все трудности и несчастья. Результат был очевидным: тетя и двоюродная сестра Марианны уже вступили в «Свидетели Иеговы».

– У нас постоянно разгорались скандалы, потому что я не хотела вступать в эту группу. Неприятно говорить, но мама заболела и погрустнела, а мне стало совестно, и я обещала хотя бы попробовать. И попробовала. Но скандалы возникли вновь, мама снова заболела и опечалилась, и я опять мучилась угрызениями совести. В конце концов я сдалась.

Мать Марианны после родов стала страдать глубокими депрессиями, здоровье ее пошатнулось, но «Свидетели Иеговы» чудесным образом помогли ей, и Марианна вынуждена была смириться со своим новым образом жизни, несмотря ни на что – потерю друзей, изменение стиля одежды, смену интересов. У нее теперь были новые друзья, другая одежда, иные интересы. Но все это оставалось для нее игрой. Она обретала себя лишь в одиночестве.

Матиас был первым парнем, которого она поцеловала. Тогда ей было двадцать, и у нее была репутация неприступной. Он проводил ее до дома и поцеловал. Но этот поцелуй был как бы пробный – ни он, ни она не испытывали друг к другу никаких чувств.

– Весь следующий год мы изредка целовались. Это было абсолютно невинно, просто мне нравилось целоваться, пусть даже с Матиасом.

Ей исполнился двадцать один, когда они стали женихом и невестой. Все говорили, что они два сапога пара. Помолвка была невероятно долгой, что приводило Матиаса в какое-то безумие. Но Марианна не хотела выходить замуж, пока Матиас хотя бы разок не опростоволосится. Он должен был показать, что не идеален. И вот Марианна познакомилась с Эмиром.

Как-то она постучала в одну дверь, и на пороге возник Эмир. Он был единственным албанцем в Тарме. Инженер по образованию, он не смог найти работу в Орхусе, где жила вся его семья, и переехал в Тарм. Марианна спросила, не хочет ли он поговорить о Библии. Эмир не хотел – ведь он мусульманин. Конечно, Марианне он этого не сказал: он был одинокий волк, а она симпатичная девушка. Он слушал ее, многозначительно кивая и пялясь на ее грудь.

– Конечно же я сразу это заметила, но решила игнорировать его взгляды, точь-в-точь как с тобой. У меня замечательная грудь, правда?

– Отличная грудь! – незамедлительно отозвался я, поглаживая ее.

– Спасибо. – Она не скрывала своей радости.

Марианна беседовала с Эмиром об Армагеддоне и об Иисусе. Через некоторое время Эмир занервничал. Она поняла, что он к чему-то готовится. Зайдя сзади, он положил руки ей на грудь. Она вскочила, объятая ужасом. Он перепугался не меньше ее – едва ли он отдавал себе отчет в своих действиях. Она побежала домой. Примерно около часа она испытывала страх, после чего принялась ласкать себя. На следующий день она вернулась и спросила, не хочет ли Эмир услышать о Библии.

Они тайно встречались около года. Марианна занималась только тем, что находила способы встречаться с Эмиром и при этом сохранять все в тайне. Она предпринимала лесные прогулки лишь для того, чтобы увидеться с Эмиром за деревом или на дереве. Часто там было мокро и холодно. Ни с того ни с сего она стала по четыре раза в год гостить у кузины в Копенгагене и оставалась у нее на несколько дополнительных дней, в течение которых они с Эмиром пили, занимались сексом, а как-то сделали себе татуировки в виде бабочек. Эта татуировка была своего рода обещанием себе самой. Она не могла стать женой Матиаса с тату на попе. Эмир был готов познакомить ее со своим окружением, но Марианна не решалась пойти на такой шаг. Во всей ситуации было что-то противоестественное. Ведь Эмир гнул свою линию. Его родители хотели, чтобы он перебрался поближе к ним и женился на мусульманке. Они познакомили его с дочкой своих друзей. Вроде бы она оказалась неглупой и не уродиной, и Эмир запросто женился бы на ней, если бы не Марианна. Родители начали давить на него – как это их сын до сих пор не женат! Мать даже как-то спросила: может, его интересуют мужчины? Это был самый неприятный момент в его жизни. Эмир умолял Марианну открыться, но она не могла на это пойти.

Естественно, окружающие не могли не заметить произошедшей с ней перемены. Мать и жених проводили с ней долгие беседы. Что ее тревожит? Почему она так часто гуляет в одиночестве? Почему не хочет выходить замуж? Ведь они с Матиасом чудесная пара. Так все говорили. Она не могла объяснить происходящего, а потому воспользовалась действенной отговоркой, которую всегда применяла ее мать, чтобы дать понять Марианне, что сейчас ей очень плохо:

– Я сказала, что на меня напала тоска.

Тоска напугала мать, знавшую не понаслышке, что это такое. И она стала оберегать Марианну, стараясь обеспечить ей покой и уединение. Матиас ничего не понял.

Марианна решила действовать и покончить с обманом. Она уже почти собралась с силами, как вдруг Эмир все разрушил. Вот уже несколько недель он вел себя как-то отстраненно и однажды не явился к месту их очередной тайной встречи. Марианна напрасно прождала целый час. Она вся продрогла и чувствовала себя очень одинокой. А он уехал в Орхус, к семье и своей невесте. Ему даже не хватило мужества попрощаться. Но спустя несколько дней он прислал письмо, которое попало в руки матери Марианны.

– Вернувшись домой, я увидела, что мать держит это письмо. Она протянула его мне. Кажется, она даже не разозлилась. Наоборот, расстроилась за меня. Я прочитала письмо и разрыдалась. Мать старалась меня успокоить.

И она решила обо всем рассказать матери, которая не ругала и не упрекала ее, а только утешала. Когда рассказ закончился, мать ответила тщательно продуманной фразой: «Из-за этого ты будешь гореть в аду».

Затем она позвонила Матиасу и слово в слово пересказала ему только что услышанную историю.

– Меня буквально прокляли. На молитвенных собраниях я должна была сидеть на самом заднем ряду, мне запретили разговаривать с кем бы то ни было. Даже мать со мной не разговаривала, хотя я видела, что она очень хотела. Это причиняло ей боль, так что она вновь загрустила. У нее началась депрессия, а потом она заболела по-настоящему. Она умерла спустя четыре месяца.