Фавориты Екатерины Великой - Нина Соротокина

Юный красавец князь Кантемир, игрок, кутила и «гуляка праздный», попав во дворец в караул, два раза тайно проникал в покои императрицы. Мысль была: если поймают за руку, скажу, что ошибся дверью. Две попытки были неудачны, комната Екатерины была пуста, а на третий раз повезло. Он упал на колени перед императрицей и, целуя подол платья, начал лепетать что-то о счастье и страсти. Екатерина вызвала офицера, Кантемира арестовали. Конечно, она пожалела молодого дурака, велела отвезти его к дяде его Чернышёву и наказать, чтобы лучше следил за племянником. А сколько их было, таких случаев, когда «ошибались дверью», мы не знаем.

Она нравилась мужчинам и в молодости, и в старости, потому что была замечательной собеседницей, была остроумна и умела слушать. Но и красота её, и женственность играли огромную роль. Гримму Екатерина писала: «Уверяю вас, красота ни в коем случае не лишняя, я всегда придавала ей огромное значение, хотя сама никогда не была красавицей». Рюльер пишет о Екатерине в 1762 году: «Её фигура приятна и благородна; походка гордая. Вся она и её манеры полны грации, вид у неё царственный. Черты лица говорят о сильном характере. Голова хорошо посажена на высокой шее; соединение этих частей в особенности в профиль и поворот головы — замечательной красоты, что она старается немного дать почувствовать. Лоб широк и открыт; нос с небольшой горбинкой, губы свежие, украшаются зубами. Подбородок немного великоват и имеет вид двойного, без того она бы была полна. Её волосы каштанового цвета и чрезвычайно красивы; брови тёмные, глаза карие, прекрасные; отражение света придаёт им голубоватый оттенок; цвет лица чрезвычайно свежий. Гордость — главный характер её физиономии. Приятность и доброта, также выраженные в ней, для более проницательного взгляда кажутся только следствием чрезмерного желания нравиться». Это в 33 года, и желание нравиться вполне естественное.

Про неё пишут, что в последние годы у Екатерины не было переднего зуба. Понятное дело, некрасиво, но приятность и доброта остались и в шестьдесят лет! Правда, молодые любовники вряд ли считали это главным достоинством.

При всём при том Екатерина была строга в вопросах нравственности и, как пишет Валишевский, «стыдлива». Сегюр вспоминает, как в карете во время длинного пути императрица попросила его прочитать какое-нибудь стихотворение. Дипломат тут же откликнулся. Стихи были весёлые, но несколько легкомысленного содержания. Дамы и кавалеры весело смеялись, а Екатерина нахмурилась и прервала декламацию каким-то вопросом. Ей хотелось сменить тему разговора.

В 1790 году, когда уже прогремела французская революция, Екатерина, беседуя со своим секретарём, сказала: «Эта страна погибла оттого, что там все предались разврату и порокам. Опера Буф развратила всех. Я думаю, что французские гувернантки ваших дочерей все б… Берегите нравы!» Понятно, что императрица говорила это в запальчивости, но при этом любопытно знать, как она оценивала саму себя? Или всё это игра? Она сочинила себе внешний образ государыни всероссийской и играла его с упоением, забывая отличать правду от лжи.

Не скажешь, что русское общество ей откровенно подражало, возможностей не было, да зачастую и охоты. Но жизнь двора не была тайной для общества. Раз можно красть наверху, то почему нам нельзя — лозунг и екатерининского времени очень подходит и нам, триста лет спустя. И также если государыня вытворяет с молодыми людьми, что ей хочется, значит, подобное всем позволено.

У русской знати и без гувернанток-француженок было много возможностей заводить любовные связи. Я уж не говорю о собственных крепостных, иные баре целые гаремы себе заводили, но весьма модным было, например, брать на содержание актрис. Про Безбородко, первого министра, известны такие истории, что вслух не расскажешь.

А теперь продолжим наш рассказ о фаворитах Екатерины.

Григорий Александрович Потёмкин

(1739–1792)

и другие

Если б Пётр I решил проблему Чёрного моря, то не исключено, что Санкт-Петербург находился бы на месте Азова. Но при Петре Великом нам пришлось ограничиться морем Балтийским, Чёрное море вместе с Екатериной нам завоевал и освоил Потёмкин. И Крым… ах, кабы не щедрость и глупость Хрущёва! Ему казалось, что он просто переложил подарок из одного кармана в другой, а на деле оказалось, что Севастополь — слава русского оружия — находится теперь за кордоном.

Введём читателя сразу в курс дела. Григорию Александровичу Потёмкину природа очень щедро отпустила ума и талантов, но вряд ли он смог бы использовать их столь полно, если бы не удача, то самый «случай», который заслужил в XVIII веке и позднее столь много нареканий. Он, конечно, благородный король в колоде фаворитов Екатерины, но этот король полон противоречий. Князь де Линь, фельдмаршал и французский дипломат, пишет о нём: «Показывая вид ленивца, трудился беспрестанно; не имеет стола, кроме колен, другого гребня, кроме своих ногтей; всегда лежит, но не предаётся сну ни днём, ни ночью; беспокоится прежде наступления опасности и веселится, когда она наступила; унывает в удовольствиях; несчастлив оттого, что счастлив; нетерпеливо желает и скоро всем наскучивает; философ глубокомысленный, искусный министр, тонкий политик и вместе избалованный девятилетний ребёнок; любит Бога, боится сатаны, которого почитает гораздо более и сильнее, чем самого себя; одной рукой крестится, другой приветствует женщин; принимает бесчисленные награждения и тотчас их раздаёт; лучше любит давать, чем платить долги; чрезвычайно богат, но никогда не имеет денег; говорит о богословии с генералами, а о военных делах с архиереями; по очереди имеет вид восточного сатрапа или любезного придворного века Людовика XIV и вместе изнеженный сибарит. Какая же это магия? Гений, потом и ещё гений; природный ум, превосходная память, возвышенность души, коварство без злобы, хитрость без лукавства, счастливая смесь причуд, великая щедрость в раздавании наград, чрезвычайно тонкий дар угадывать то, что он сам не знает, и величайшее познание людей; это настоящий портрет Алкивиада».

Возвышенная эта характеристика стала почти хрестоматийной, де Линя цитируют все, кто пишет о Потёмкине. Кстати, объясню, Алкивиад (451–404 до н. э.) — замечательный афинский государственный деятель и полководец, потеряв родителей, он воспитывался в доме великого Перикла, был необычайно талантлив и всюду хотел быть первым. Он герой Пелопонесской войны, на его счету огромное количество побед.

Добавим замечание о Потёмкине графа Сегюра, французского посланника в Петербурге: «Везде этот человек был бы замечателен своей странностью. Но за пределами России и без особенных обстоятельств, доставивших ему благоволение Екатерины II, он не только не мог бы приобрести такую огромную известность и достичь до такого высокого сана, но едва ли дослужился до сколько-нибудь значительного чина. По своей странности и непоследовательности в мыслях он не пошёл бы далеко ни на военном, ни на гражданском поприще».