Скелет из пробирки - Дарья Донцова

Я вылезла из-под тяжелых одеял и пошла в ванную. Господи, да какая разница, чем убивает несчастную муху злобный паук? Важен конечный результат, а он, как правило, бывает неприятным для мухи…

В полном отупении я уставилась на бьющую из крана струю воды. В голове гремели две мысли: мне не хочется спать и что делать? Повертев их в разные стороны, я села на унитаз и пригорюнилась. Может, зря я полезла в это дело? Может, вообще все зря? И книги мои никому не нужны?

Перед глазами вдруг возник довольно большой саквояж из черно-зеленой плащевки. Наружу высовывался ярко-фиолетовый ботинок. Страшно удивившись, я встала и заглянула в чемоданчик. Внутри, неудобно свернувшись, подтянув колени к подбородку, в позе зародыша лежал Алик, ведущий ток-шоу «Острый вопрос». Я похолодела. Господи, как труп оказался в нашей ванной и что делать?

Роняя тапки, я бросилась в спальню и пнула Олега.

– Скорей вставай.

– Зачем? – не раскрывая глаз, поинтересовался муженек – В санузле, в бауле, труп мужчины.

– И что? – Куприн не спешил подниматься.

– Надо его быстро спрятать.

– Куда?

– Ну.., вывезти в лес и утопить в болоте!

– Действуй, Вилка.

– Но мне одной не справиться!

– Почему?

– Саквояж дико тяжелый.

– Ничего, волоком, с остановками, – как ни в чем не бывало посоветовал Олег и мирно захрапел.

Я побежала назад, ухватила неподъемную поклажу, отдуваясь, стащила ее на первый этаж, выбралась на улицу и стала ловить такси. Проезжавшие мимо машины притормаживали, водители, увидев торчащую ногу в фиолетовом ботинке, быстро уезжали, даже не спросив, куда мне надо попасть. Неожиданно повалил снег, я замерзла и затряслась от злобы. Вот так постоянно! Всегда решаю все проблемы сама, без чьей-либо помощи. Олег сейчас дрыхнет в теплой постельке, а я стою на морозной улице, у ног чемодан с мертвым Аликом! Обида сжала горло, я затопала ногами. И тут, о радость, из-за угла вынырнула машина.

– Тебе куда? – спросил шофер.

– Федор? – удивилась я. – Ты подрабатываешь извозом?

– Начинается новая рекламная кампания, – гаркнул он и газанул.

Я свалилась на мостовую, довольно больно ударившись головой. Отчего-то резко запахло мылом.

– Помогите, – вырвалось из груди, – убивают! Теплые руки схватили меня за плечи.

– Вилка, очнись!

Я открыла глаза и попыталась подняться, ноги скользили на ледяной мостовой.

– Весь дом перебудила, – сердито заявил Олег, – давай вставай!

Я потрясла головой. Сижу на полу в ванной, около унитаза, рядом валяется открытая бутылочка жидкого мыла «Дав».

– А где чемодан?

– Какой? – озабоченно спросила Томочка.

– С трупом Алика.

– .. – сказал Олег, – ну ты даешь! Сначала засыпаешь на унитазе, затем, словно спелое яблочко, падаешь на пол, орешь дурниной, потом требуешь чемодан с трупом… Может, тебе к психиатру сходить?

– Новопассит хорошо помогает, – задумчиво сообщила Томочка, – сон регулирует, и вообще…

– А можно и водочки на ночь принять, – подхватил Олег и протянул мне руку, – вставай.

– Вилка не пьет, – вздохнула Томочка.

– Начать никогда не поздно, – ухмыльнулся мой муж, – она у нас теперь гениальная, известная писательница, а литераторы все либо алкоголики, либо люди с левой резьбой Чего на полу валяешься? Поднимайся! Я оттолкнула его ладонь.

– Без тебя обойдусь!

– На что дуешься, Вилка?

– Ты не помог мне нести чемодан с трупом!!! Олег разинул рот, я спокойно поднялась, сняла перемазанные жидким мылом тапки, швырнула их в бачок для грязного белья и, держа спину абсолютно ровно, словно вдовствующая королева-мать, выплыла в коридор.

– Ну, писака дает! – послышался голос Куприна. – Совсем офигела! Ты поняла, о каком чемодане идет речь?

Но ответа Томочки я не услышала, потому что вновь ужасно разозлилась. Писака! Вот как они меня между собой называют! Негодяи! Ну ничего, посмотрим, кто посмеется последним, потому что я знаю, как поступить! Я буквально в двух шагах от разгадки тайны, еще несколько дней – и узнаю имя того, кто поставил этот спектакль. А потом останется сущая ерунда – только записать события. Я легко справлюсь с этой задачей, недели хватит. Запрусь в спальне и примусь за работу. Никого не впущу в комнату, Олег пусть спит в гостиной. Муж, который отказывается помочь жене спрятать труп, достоин примерного наказания. Писака! Знаю, знаю, кто придумал дурацкую кличку! Что ж, послушаем, что он заговорит, когда новая книга выйдет из печати и вся страна станет ее читать! Назло всем стану знаменитой и страшно популярной!

Глава 23

Наверное, нет москвича, который не слышал бы о высотном здании на Котельнической набережной. Подавляюще огромный дом из светлого кирпича был возведен по приказу Сталина. Подобных ему сооружений в столице есть несколько. В одном, расположенном на Смоленской площади, находится Министерство иностранных дел, в другом, громоздящемся на Воробьевых горах, – Московский университет. А вот возле метро «Краснопресненская» и на Котельнической набережной в высотках жили простые москвичи. Впрочем, словечко «простые» я употребила тут зря. Роскошные квартиры с парящими на почти четырехметровой высоте потолками с лепниной получали совсем не простые люди, а те, кто принадлежал к творческой или партийной элите. Это сейчас всем стало понятно, что жить нужно в зеленом районе, а еще лучше в ближайшем Подмосковье, потому что Садовое кольцо и центр абсолютно лишены воздуха Но вплоть до середины восьмидесятых годов высотки считались крайне престижным местом обитания В гулком подъезде, по размеру смахивающем на конюшню, восседала лифтерша: полная пожилая дама с аккуратно уложенными седыми волосами.

– Вы к кому? – сурово поинтересовалась она. Мне стало смешно. Неужели жильцы полагают, что тучная особа, давно справившая шестидесятилетие, способна остановить грабителя?

– Меня ждет вдова Вениамина Михайловича Листова, художника.

– Проходите, – консьержка потеряла к посетительнице всякий интерес – Простите, я забыла номер квартиры – Сорок пять, – буркнула бабуся и уткнулась в книгу. Радуясь собственной предприимчивости, я вошла в лифт и с трудом сдержала возглас восхищения. Кабина выглядела как музейный экспонат: вся из красного дерева, на одной стене огромное зеркало, около другой – скамеечка, обтянутая слегка вытертым красным бархатом. Такой лифт я видела впервые, и он произвел на меня сногсшибательное впечатление.

Дверь сорок пятой квартиры распахнулась сразу. На пороге стояла пожилая дама, такая же седовласая и тучная, как лифтерша. Но на этом сходство заканчивалось. У консьержки были злые глаза, сурово поджатые губы, а в мочках ушей покачивались небольшие сережки стоимостью в триста рублей. Женщина из сорок пятой квартиры смотрела на мир широко открытыми голубыми очами, а на ее лице застыло выражение легкой растерянности, любопытства и испуга. Так смотрит ребенок, потерявшийся в многолюдном магазине. И уши ее украшали подвески в тяжелой золотой оправе, набитой бриллиантами.

– Вы ко мне? – слегка задыхаясь, спросила хозяйка.

– Разрешите представиться, – затараторила я, – Виола, журналист, сотрудничаю в различных изданиях, на данном этапе получила задание от «Вокруг имен» Вот посмотрите, какой красивый журнальчик.

Дама машинально взяла глянцевый ежемесячник, только что приобретенный мною в киоске, и недоумевающе поинтересовалась – Но зачем я вам понадобилась?

– Ищу вдову Вениамина Михайловича Листова – Это я, Ирина Глебовна.

– Очень приятно, ваш муж был гениальный художник Мы хотим напечатать статью о его жизни и творчестве Ирина Глебовна покраснела от удовольствия – Что же мы стоим на пороге? Проходите скорей, сейчас покажу все – фотографии, письма, картины О таком человеке, как Вениамин Михайлович, мало писать статью, его жизнь – материал для большой книги, трагической, полной удивительных событий и совпадений Стоит лишь вспомнить историю нашего с ним знакомства.

Продолжая безостановочно болтать, она провела меня в большую комнату, в которой было тесно от антикварной мебели Одних диванов, обитых темно-синим шелком, стояло тут целых четыре штуки, а еще овальный стол, накрытый кружевной скатертью, двенадцать стульев, парочка буфетов, пуфики, этажерочки, какие-то непонятные, слишком изогнутые кресла с одним подлокотником. С потолка свисала люстра с синими хрустальными висюльками, а стен не было видно из-за картин в тяжелых бронзовых рамах – Перед вами работы Вениамина Михайловича, – торжественно заявила Ирина Глебовна, – вернее, малая их толика, самые дорогие сердцу, любимые. Муж не продавал те полотна, которые являлись для него знаковыми. В творчестве Вениамина Михайловича выделялось несколько периодов…

– Как у Пикассо, – некстати влезла я, – розовый, голубой.

Ирина Глебовна мгновенно нахмурилась.

– Пикассо! Более чем посредственный рисовальщик, разрекламированный средствами массовой информации. Уж простите меня, дорогая, не о вас, конечно, речь, но в массе своей журналисты безграмотны, недоучки, урвавшие куски знаний. Один заявил. «Пикассо – гений», другие разнесли по свету А народ что? Народ поверил. Но я-то хорошо понимаю, что Пикассо в подметки не годился Вениамину Михайловичу! Он не испытал и сотой части страданий, выпавшей на долю Листова, а художника, пардон за банальность, лепит горе, а не радость. Детство мой муж провел в провинции в Польше. Эта часть территории была присоединена к Советской России лишь в тридцать девятом году Так что Вениамин Михайлович не был с младых ногтей отравлен коммунистической пропагандой. Он родился в семнадцатом .