Колхоз. Назад в СССР 4 - Павел Барчук

— Чего это она? — Тихо спросил меня Матвей Егорыч, скромно пряча глаза в землю.

— А… Да это мама тянет мышцы. И вообще все тело. — Отмахнулся Семён. — Она всегда так занимается. Ещё может дышать громко. Погодите, скоро начнет.

Ровно в этот момент Милославская реально задышала. Причем с такими характерными звуками, что покраснел уже Андрюха.

Одна только Ольга Николаевна, стоя у своей калитки, наблюдала за действиями Светланочки Сергеевны с интересом.

— Вот… А говорят, Москва людей не портит. Ты посмотри, до какого безобразия Светка дожила…— Сказала соседка в воздух, наверное, сама себе, и покачала головой.

— Зато проживу много лет и умру красивой. А Вы — вечно злая, недовольная тетка. — Раздался приглушенный голос маман. Учитывая, какой частью она к нам стояла, возникало ощущение, что ей же она и говорит.

— Срамота-то какая… — Заявил Матвей Егорыч и для надежности даже закрыл Семёну глаза рукой. — Ты ма́лой лучше не смотри. Плохо это, родную мать в таком состоянии видеть. Пойдем-ка и правда с нами.

Дед потянул Сеньку со двора.

— И правда, сынок, иди со старшим братом. — Поддакнула Светланочка Сергеевна, а потом, наконец, выпрямилась. Но лишь для того, чтоб усесться на задницу и закинуть одну ногу себе на шею.

— И точно, срамота, — Согласилась Ольга Ивановна.

Но уходить не торопилась. Либо ей было интересно, на что ещё способна Милославская, либо она ждала, когда у маман что-нибудь заклинит от столь замысловатых поз. Андрюха молча, без слов, рванул за нами.

И вот теперь мы шли в сторону погоста. Вчетвером.

Семён из опасения всё-таки получить обещанную Матвеем Егорычем клизму, молчал. Переросток тоже. Ему клизму никто не обещал, но он явно задолбался прыгать. Я, соответственно, думал о сложившейся ситуации. Разговорчив был, как всегда, только дед Мотя.

— Думаю, надо нам отдохнуть от трудов этих тяжких… — Заявил он вдруг многозначительно.

— Во как. А Вы переработали где-то? Я как не гляну, все время с Жоркой и Андреем крутитесь. — Семён был совершенно искренен в своем удивлении.

— Я вот щас кому-то сделаю… — Начал Матвей Егорыч.

— Да понял, понял. Просто спросил. — Сенька снова замолчал. Угрожающий его организму призрак клизмы делал свое дело исключительно хорошо.

— Так вот. Что я думаю. Стресс и нервы до хорошего не доведут. Надо нам устроить себе настоящий отдых. Мужской. Мое предложение следующее. Первое июня, это у нас уже было давным-давно. Так? Так. — Дед Мотя ответил сам, не дожидаясь нашей реакции на его вопрос. — А первого июня у нас что?

Мы продолжали молчать, топая рядом с Матвеем Егорычем. Просто по логике вещей, он снова должен был сам же и ответить.

— Что я спрашиваю у нас первого июня, оболтусы?

— Ааааа… так Вы спрашиваете. Не знаю. — Я пожал плечами.

Это Зеленухи, тут первое июня может означать, что угодно: местный праздник, день рождения Лютика, просто конец света, предсказанный индейцами Майя лично Зеленухам. Ну, уж день защиты детей в стране ещё не придумали. Наверное.

— Плохо, Георгий. Ну-ка, Андрей. Не подведи. Матвей Егорыч переключился на братца. Тот вообще уже ничего не хотел, кроме одного — добраться быстрее до кладбища и притулить где-то свой зад. Мы и правда шли достаточно быстро, но из принципа Андрюха не возмущался, хотя очевидно устал.

— И я не знаю. Что там у нас? Ваш день рождения, вроде, в мае был. Я хорошо запомнил. Так отмечали, что потом пришлось колхозный трактор из пруда вытаскивать. Вы с нашим трактористом Колькой поспорили, кто умнее, лошадь или техника.

— Эх… Да что ж вы такие, необразованные. — Последнее слово дед Мотя выговорил особо тщательно. — Мы пойдем на охоту.

— На куда? — Я офигел настолько, что вообще забыл все правила русского языка.

Просто моя фантазия моментально нарисовала образ Матвея Егорыча с ружьём. Опыт, в свою очередь, подсказал, что ждать от этого можно только какой-то очередной задницы. Интуиция полностью поддержала опыт. А чувство самосохранения настойчиво требовало бежать. Желательно, как можно дальше.

— На куда…— Передразнил меня дед Мотя. — На охоту пойдем, нерусь. С первого июня сезон на кабана открылся.

— На кого?! — Теперь охренел братец. Видимо, в словах Матвея Егорыча имелось нечто, более Андрюхе понятное.

Хотя, в моем понимании, кабан — это дикая свинья. Свиньи выглядят безобидно. Они хрюкают, бестолковятся и много гадят. Отец ездил пару раз на охоту с товарищами, но без меня. Никаких животных он не привозил. Там прикол был в само́м процессе. Поэтому в теме охоты лично я разбираюсь, как и в теме рыбалки. Никак.

Однако, реакция Андрюхи однозначно намекала, что знаю о кабанах я слишком мало. Переросток выглядел даже каким-то испуганным.

— Да что с вами делать... Один тупой, другой глухой. Кабан — это самая интересная охота. Там же, одно удовольствие. — Матвей Егорыч даже губами причмокнул, выражая степень этого самого удовольствия.

— Ну, Вы, конечно, даёте…— Андрюха остановился, решив, наверное, что гордость и принципы это хорошо, но отдышаться тоже надо. Мы, пока братец сделал перерыв в своих прыжках, тоже задержались рядом. — Когда крайний раз на охоте были? Лет пять назад? Вас тогда ещё домой привезли с капканом на ноге. Вся деревня смеялась.

— Это, Андрей, стечение обстоятельств. А тут ситуация другая. Зато представь. Пойдем на охоту — вокруг лес, тишина. Никаких бестолковых баб поблизости. Найдем место кормёжки, и в засаду. А потом — оп! И все. Цельный кабан.

— У баб есть место кормёжки? — Живо поинтересовался Семён. Но тут же заткнулся. Осознал ошибку в одну секунду. Просто по взгляду деда, который тот бросил на Младшенького.

— Ага. Непременно. — Выдал Андрюха. Потом вздохнул и снова пошел вперёд.

Вот это "оп и все" сразу показалось мне подозрительным. Опыт общения с дедом Мотей снова предупреждал, если его рассказ выглядит просто и красиво, значит, сто процентов, есть подвох.

— Ой, как здо́рово. — Сенька всё-таки не выдержал. Даже угроза встретится с клизмой отступила перед возможностью оказаться на настоящей охоте. — А меня возьмёте?

— Возьмём, конечно. — С деловым видом Матвей Егорыч кивнул головой.— Будешь роль приманки выполнять. Бегать по лесу и шуметь, чтоб кабан за тобой погнался. А