Похититель секретов (сборник) - Данил Корецкий

Края объекта были неровными, рваными, некоторые ячейки оплавились, заполнявшее их прозрачное вещество вытекло и застыло маленькими помутневшими слезинками. От неизвестного материала доносился отчетливый запах взрыва, пожара, катастрофы…

Завернув «объект номер ноль» обратно в брезент, я отдал его Ахмеду.

– Пусть пока побудет у тебя.

Небольшая хитрость, мера предосторожности: если местная контрразведка собирается захватить честного российского гражданина Игоря Андреевича Горина с поличным, то никакого «поличного» при нем не окажется, и тогда каждому непредвзятому человеку в мире станет ясно, что это просто грязная провокация.

Ахмед не возражал и послушно спрятал находку под свой жилет. Он еще не знал, что если захочет застрелить своего нового куратора, то не сможет этого сделать. По крайней мере, сразу. Осечка вызовет у него замешательство, растерянность, а скромный Игорь Андреевич, выгадавший бесценные секунды, может преподнести несостоявшемуся убийце сюрприз. Очень неожиданный сюрприз…

Теперь, когда цель достигнута, я настроился на немедленное возвращение, но ночь упала на горное ущелье мгновенно, как сокол-сапсан на тушканчика, и братья решили заночевать здесь. Дурная слава ущелья их не пугала. «Свершается только то, что допускает Аллах», – в ответ на мой вопрос перевел Ахмед слова Саида. Похоже, он был полностью согласен с такой позицией.

Под длинным и узким, как палец, камнем братья сноровисто разбили лагерь. На крыше джипа закрепили мощную аккумуляторную лампу дневного света, рядом установили небольшую желтую палатку с надувным матрацем. Ахмед достал портативную газовую плиту, поставил на голубой венчик огня компактную тефлоновую сковородку…

Дикая природа подействовала на Ахмеда благотворно – он как будто помолодел: спина распрямилась, фигура утратила кабинетную грузность, движения стали быстрыми, уверенными и точными. Лицо уже не казалось одутловатым, быстрый цепкий взгляд выдавал авантюрный склад характера и способность к решительным действиям. Написанная мной характеристика оказалась неточной и требовала существенного дополнения. Сейчас Анри мало походил на законопослушного менеджера «Этисалата» и тайного агента российской разведки. Сейчас он находился в своей третьей ипостаси и вполне мог быть контрабандистом, торговцем живым товаром или разбойником пустыни. Когда первая и вторая оболочка оказались сброшенными, он приобрел новый облик и стал вполне похож на человека, который держит под рукой мощный пистолет с досланным в ствол патроном! И я похвалил себя за то, что переложил этот патрон себе в карман. Хотя, конечно, это слабое утешение.

В просторном багажнике «мицубиси паджеро» оказалась уйма полезных вещей: и небольшой холодильник с телячьими антрекотами, и раскладной столик с четырьмя стульями, и одеяла, и канистра с водой, – словом, все, что надо для более-менее комфортабельного ночлега.

Вскоре по ущелью поплыл будоражащий аромат жареного мяса. Мы сели за стол. У Саида оказалась с собой настоящая еда бедуинов – лепешки и вяленая верблюжатина. Но хотя он тщательно вымыл руки и еще не доставал свою саблю, я не притронулся к этой экзотике. Вообще аппетита у меня не было, чего нельзя сказать про моих спутников. Для снятия стресса я бы с удовольствием выпил сто граммов водки или виски, но как раз спиртного у запасливого Ахмеда Таббы оказаться не могло. Пришлось довольствоваться терпким чаем из травы заатар и горстью фиников.

После ужина Саид принялся править лезвие сабли, пояснив что-то для меня.

– Меч стоит четыре тысячи долларов, – перевел Ахмед. – Это дар правительства, но за ним надо тщательно ухаживать, иначе он не сможет так хорошо рубить…

Мне было интересно, почему Саид не справляет свою работу в маске, и при случае я решил спросить его об этом. Но перебивать неудобно, братья оживленно разговаривают между собой, по тону и общему смыслу я понимаю, что Саид чем-то недоволен. Поймав мой заинтересованный взгляд, Ахмед переводит:

– Саид не понимает тех, кто приходит смотреть и падает в обморок. Это неприлично. Зачем тогда вообще приходить? Тень этих обмороков невольно омрачает его репутацию, а ведь среди зрителей много его друзей! Что они подумают?

– Я вообще не знал, что у вас проводятся публичные казни…

– Очень редко. По специальному распоряжению шейха. Когда преступник совершил особо тяжкое злодеяние…

– А Саида не смущают зрители?

Ахмед искренне округлил глаза.

– Почему они должны его смущать? Он выполняет работу Аллаха и гордится этим! Наше общество понимает законы Аллаха. И я, и другие родственники, и его друзья – все мы гордимся Саидом!

Интересный поворот темы! Я делаю многозначительный вид и понимающе киваю.

– Ах да, конечно… Но мне кажется, Саид чем-то недоволен…

– Брат по натуре добросовестный и требовательный к себе, – кивает Ахмед. – Он не очень доволен сегодняшней процедурой. Не технической стороной, нет, тут все выполнено безупречно. Но он не смог найти родственников сегодняшнего парня: они от стыда уехали неизвестно куда…

– А зачем их искать? – удивился я.

– Чтобы попросить прощения за то, что их близкому придется умереть, – терпеливо разъясняет Ахмед. Кажется, он считает меня идиотом. Конечно, не персонально, а как представителя всех европейцев.

– Ты же видел, как искренне Саид молился за него! Он сопереживает второму участнику процедуры и до последнего надеется, что тот не умрет: его могут помиловать, могут отменить приговор… И Саид обрадуется такому исходу!

Саид следит за нашим разговором и понимает, о чем идет речь. Он показывает на саблю, на себя, качает головой и что-то говорит.

– Саид исполняет волю Аллаха, но он не бездушный инструмент, как этот меч. Он сопереживает каждому, кого провожает на небеса, – переводит Ахмед.

– А сколько Саиду лет?

Палач пальцем рисует на черном песке под ногами цифры: одна тысяча триста тридцать семь. Хотя яркая лампа хорошо освещает их, я не понимаю, что это значит.

– Это одна тысяча триста тридцать седьмой год Хиджры, – поясняет Ахмед. – По вашему летоисчислению он родился в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году.

– И давно он работает… гм… на этом месте?

– Больше двадцати лет.

– А сколько… процедур он провел?

Ахмед обращается к брату, тот ненадолго задумывается и нехотя отвечает.

– Он не считает и старается забыть то, что осталось позади. Поэтому он спокойно спит, спокойно живет.

Саид добавляет еще несколько фраз, Ахмед тут же переводит.

– Работа есть работа, на жизнь она не влияет. Никто его не боится, у него много друзей.

Я киваю в очередной раз. Эти обыденные и понятные объяснения развеивают стереотипный образ верзилы в красной замызганной рубахе, с глазами, сверкающими из треугольных глазниц зловещего черного колпака, как ветер пустыни развеивает взметенный копытами коня песок… Вопрос про маску отпадает сам собой. Действительно, если палач не закомплексованный садюга-изгой, творящий зло по причине низменности своей натуры, а обычный член общества, делающий социально-полезную работу, то зачем ему прятать лицо? Гм… Непривычный для российского менталитета подход!

По ущелью пронесся ветерок, я поежился. Ночью горы быстро остывают, прохлада ощутимо забирается под одежду. Сейчас, наверное, градусов пятнадцать-шестнадцать. Зима все-таки…

Ахмед идет к джипу и приносит три клетчатых шотландских пледа, которые явно дисгармонируют с первобытными скалами вокруг. Впрочем, как и все остальное, собранное под острым каменным пальцем, указывающим в бездонное небо: современный внедорожник, переносной холодильник, сабля для казней, сверхсекретный антирадиационный материал, известный российской разведке как «объект номер ноль»… Большую степень эклектизма трудно себе представить! Да и компания подобралась специфическая: шпион, палач, агент шпиона, который вдобавок вообще неизвестно кто!

Набросив на плечи одеяла, мы сидим молча. Саид полюбовался идеально выведенным клинком, спрятал точильный брусок и аккуратно вложил саблю в ножны. Теперь глубокую тишину нарушают лишь тихое потрескивание лампы да далекий вой какого-то зверя. Звезды с любопытством рассматривают нас с высоты, хотя, наверное, их любопытство я преувеличиваю, а высоту преуменьшаю… Таких крохотных, чтобы не сказать ничтожных, букашек, как мы, они даже не заметят.

Первобытную ночную тишину нарушает резкий зуммер телефонного вызова. Так удар бича в цирке разрывает туго натянутую черную ткань. Ахмед Табба вздрагивает, в мертвенном свете ртутной лампы видно, как он покрывается потом. Даже Саид утратил обычную невозмутимость и смотрит если не испуганно, то удивленно: ведь в ущелье сигналы сотовой связи не доходят!

С технической стороной дела все проясняется немедленно: Ахмед достает из-под пледа не телефон, а портативную рацию. И тут же появляются новые вопросы, оживают прежние подозрения… Ведь такая штучка – не гражданский прибор, это изделие специального назначения! Что все это значит? Что Анри – «двойник»? Но тогда почему он потеет? Чего ему бояться своих хозяев? И зачем они ему звонят? Тем более что радиус связи в горах короткий, значит, они где-то рядом… К чему тогда этот вызов? Что-то нет здесь никакой логики! Но с другой стороны, двадцать лет тюрьмы можно получить и без всякой логики…