Крест командора - Александр Кердан

Все мигом поутихли и обернулись к ней.

– Дети Кутки сами виноваты в своих бедах, – гневно сказала она, встав во весь рост и сверху вниз глядя на присевших тойонов. – Мужчины перестали быть мужчинами. Они стали рабами своих жен. Ради их прихотей забыли о своих предках. Перестали приносить жертвы духам. Потеряли свою силу. Женщины не любят слабых. Они выбирают новых мужей среди Огненных людей, которые сильнее детей Кутки…

Тойоны опустили глаза и закивали:

– Ты права, мудрая Афака. Мы давно не приносили жертву нашим духам…

– Наши предки жили иначе. Мы потеряли былую силу…

– Так принесите жертву и докажите вашим женам, что вы – мужчины. Пошлите гонцов к нашим сородичам. Пусть все придут к жертвенному огню! Пусть этот огонь запылает ещё до того, как новая луна родится на небе! Огонь заберёт к себе Огненных людей.

…Через половину луны к еловским ительменам присоединились крестовские, каменные и ключевские соплеменники. Военным тойоном выбрали Харчина.

На рассвете ительмены на больших долбленых лодках – батах выступили из Ключей. Продвигаясь вверх по реке Камчатке, к концу летнего месяца Аехтемскакоатч[53] подошли к Нижнему Камчатскому острогу.

Когда стемнело, Харчин направил нескольких соплеменников ко двору иеромонаха Иосифа, стоящему вне острожка, а сам с остальными воинами притаился в лесу.

Вскоре дом Иосифа заполыхал. В острожке ударили в набат. Казаки, не подозревая об опасности, выбежали из крепости без оружия и бросились тушить пожар. Тут по сигналу Харчина на них и набросились ительмены.

Забыв свой многолетний страх перед Огненными людьми, они резали, кололи, душили беззащитных казаков. Расправившись с ними, ворвались в острог и добили всех остававшихся там. Не пощадили ни жён казаков – корячек и ительменок, ни их детей. Даже ездовые собаки Огненных людей были безжалостно истреблены. Все до одной.

В центре острожка дети Кутки разожгли большой костер. В огонь побросали книги, указы, кипы собольих и лисьих шкур, найденные в ясашной избе. Здесь же сожгли тела убитых врагов. В жертву духам закопали в землю уши и губы убитых собак. До рассвета праздновали победу.

Пили огненную воду. Похвалялись друг перед другом недавними ратными подвигами.

Ближе к утру затеяли танцы. Десятки воинов встали вокруг костра и начали медленно переступать с ноги на ногу. Они подбадривали себя громкими криками и речитативом, славящим духов, давших им победу. Гремели бубны. Ноги танцующих всё сильнее ударяли о землю, вздымая пыль.

Остальные хлопали в ладоши, издавали звуки, подражающие уханью филина, крикам чаек, вою волка и рыку медведя.

Тойон Федька Харчин не пил огненную воду, не участвовал в танце. Глядя на своих веселящихся соплеменников, думал, что ждёт их завтра.

Он давно знал Огненных людей и понимал: они не простят разорения острожка, придут сюда, чтобы отомстить. Их будет много. Все будут вооружены палками, извергающими огонь, и длинными железными ножами. Против этого оружия бессильны луки и копья детей Кутки.

Неожиданно к Федьке пришла мысль, ранее не посещавшая его: «Чтобы победить врагов, нужно научиться владеть их оружием».

Федька радостно поблагодарил духов умерших предков, подсказавших ему, что делать.

Он ласково погладил ложе мушкета, лежащего у него на коленях, и, провожая взглядом дым, столбом уходящий вверх, беззвучно шевеля губами, попросил могучего духа Далгоаси открыть ему тайну извержения молний.

Весть о восстании ительменов и захвате Нижнего Камчатского острога принесли казаки Попов и Красавцев, спасшиеся в ночь нападения. Накануне набега они отправились на рыбалку и чудом разминулись с ительменами. Вернувшись к острогу, сочли лучшим ретироваться и искать подмоги на корге[54].

Туда же прибрёл и ясачный сборщик Сорокоумов, заросший и истощавший до неузнаваемости. Он поведал, что две с половиной седьмицы назад случилось в Ключах.

По счастью, морская партия ещё находилась на взморье. Её начальник штурман Генс снарядил из матросов и казаков отряд во главе с геодезистом Михаилом Гвоздевым и флотским подмастерьем Иваном Спешневым. Они были старыми приятелями, правда, с трудом находили меж собой лад.

Гвоздев тут же потребовал немедленного выступления. Более опытный в воинских делах Спешнев, вопреки фамилии, предостерёг от поспешности. Он запросил у Генса подмоги, да еще три пушки и две мортиры со свинцовым припасом. Штурман пообещал прислать людей из соседнего острожка. И орудия с корабля дал, хотя и с неохотой.

Прошло несколько дней, пока прибыли служилые люди Чудинова.

Генс, неожиданно расщедрившись, прислал ещё два десятка моряков под началом Змиева. Теперь отряд возрос до ста четырех человек. Посчитав такие силы достаточными для усмирения восставших, Гвоздев и Спешнев наконец пришли к согласию о начале похода.

Проводниками вызвались быть Попов и Красавцев.

Перед выходом начальники построили и осмотрели отряд. Настрой был самый боевой. Морские служители и казаки горели праведным гневом к инородцам. Даже хромой Сорокоумов отказался остаться на боте.

– Душа отмщения просит! Ужо я их всех! А энтого Федьку, растудыть его мать, Харчина, самолично зубами загрызу, на мелкие ремни порву… – грозился он, вставая в строй.

– Никакого самосуда не потерплю! – сказал, как отрезал, Гвоздев. Он сурово оглядел казаков и морских служителей и, потирая занывшее плечо, некогда вывернутое на дыбе, повторил: – Все слыхали? Никакого самосуда! Чтобы с каждым бунтовщиком поступать строго по регламенту!

Попов криво усмехнулся:

– Хм! Это по какому? По тому самому, ваше бродь, как оне с нами?

– Не умничай, Попов. Ты ж меня знаешь. Сказано – сделано. А для умников управа найдется! Чай, не забыл, как кошки мяучат?

Попову, некогда поротому по приказу Гвоздева за пьяную драку, столь прозрачный намёк не понравился. Он недобро зыркнул на него, но промолчал. Когда Гвоздев отошёл в сторону, просипел на ухо своему дружку морскому служителю Петрову:

– Шибко заноситься стал начальничек… Урезонить надобно!

– Погодь, урезоним исчо! – подмигнул Петров. – Пулять по тельменам зачнем… А пуля-то дура! Хто ведает, откель прилетит… Он и мне под хвостом мозоль натер!

Попов усомнился:

– Ага, пульнем! Тут же в нас пальцем тыкнут: бо нехристи огненного боя не ведают, ружей-то у их нема…

– Тщ-щ, брат, об ентом апосля покалякаем…

Тут Спешнев зычно приказал:

– Слушай меня! Всем командам грузиться в лодки! Как дам знак, выступаем!