Закрой глаза. Тебе понравится... (СИ) - Натали Нил

— Минутку. — усмехается Моро. — Дайте-ка глянуть.

Он протягивает раскрытую ладонь. Мне ничего не остаётся, как положить на неё небольшую связку.

— Надо же… — Моро встряхивает ключи. — А я всё думал, где их забыл. Пришлось уже и новые сделать. Благодарю, мадам Дюмонтье.

Он слегка кивает мне, и ключи исчезают в кармане пиджака.

Мелисса переводит растерянный взгляд с меня на него. В её глазах мелькает тень непонимания. Какой игре она только что стала свидетелем? Она хочет что-то сказать, но, как спасение, дают сигнал ко второму акту. Мы вежливо прощаемся и проходим в свою ложу.

— Ты хорошо знаешь месье Моро? — Филипп наклоняется ко мне и шепчет в самое ухо, почти касаясь горячими губами кожи. Очевидно, тоже что-то почувствовал.

— С ним был хорошо знаком мой муж. Виктор Луи не раз приходил к нему.

Филипп снова завладевает моей рукой, подносит пальцы к губам.

— Твоя Жасмин тоже поила его кофе из тех напёрстков?

Я не смогла удержаться и прыснула.

— Филипп, Кэтрин!.. — тут же шикнула на нас Лара. О да, вот так она и будет всю жизнь на меня шикать.

Филипп положил мою руку себе на колено и накрыл ладонью. Мы заговорщицки переглянулись и уставились на сцену, где, наверное, хорошие актёры лезли из кожи вон, чтобы понравиться нам, неблагодарным…

*****

Я ждала его… Я едва досидела тот дурацкий спектакль до конца, а потом изящно отбилась от попыток Филиппа остаться на ночь… Я торопилась домой.

Я ждала его… Даже когда поняла, что не придёт, прислушивалась, не щёлкнет ли дверь открывшемся замком…

Я сделала шаг навстречу. А он отступил на два назад… Всегда больно признавать собственные поражения. Что между нами было? Каждый вечер я вертела в руках коробочку с колечком, наблюдая, как яркие искры расходятся от прозрачного камня. Ни разу не надела его… Наконец, я запаковала колечко вместе с ожерельем, написала адрес и вызвала курьера. Дорогие вещи должны вернуться к хозяину.

От невесёлых раздумий и переживаний за неделю я превратилась в довольно мрачное существо. Жасмин выбилась из сил, стараясь угодить мне.

Филипп не понимал моего настроения. Он принял всё на свой счёт и, наконец, сдался. Он дал мне время «всё хорошо обдумать» и ушёл в тень. Хороший мальчик… Даже не назвал меня «фригидной стервой».

Приняв ещё одно решение, я позвонила Патрику и попросила консультацию уже как мадам Дюмонтье. Хочу разорвать договор, заключённый моим мужем с Моро. А ещё попросила посоветовать специалиста по финансам примерно такого же уровня. Патрик — профессионал высочайшего класса. Другие у Моро и не работают. Я получила ответы на все вопросы.

Я начала пробивать университеты. Хочу оформить перевод. Мне бесконечно жаль расставаться с Сорбонной, но не ею единой, как говорится. Рвать, значит, рвать сразу и по всем направлениям. Вон из Парижа, хотя бы на несколько лет.

Я рассматриваю университет Лиона. Там у нас с мамми даже дом есть, в котором я так ни разу и не побывала. Значит, время пришло…

****

— Милая, что-то вы мне сегодня совсем не нравитесь… — косметолог склонилась над мои лицом, мягко массируя кожу.

— Я не царский червонец, чтобы всем нравиться… — грубо огрызаюсь на автомате. Просто, потому что настроение хреновое.

— Хм… простите, мадам Дюмонтье. Я увлеклась. — косметолог вспоминает, что перед нею очень богатая клиентка и не стоит говорить ей гадости, даже если это чистая правда.

Я чувствую укор совести. В конце концов, косметолог не виновата, что у меня в жизни всё не так, как хотелось бы.

— Извините, Полин. У меня непростой период. Давайте просто сделаем процедуры. Молча…

— Конечно, мадам.

Я на автомате продолжаю ухаживать за собой. Но сейчас понимаю, что моя привлекательность больше зависит от моего внутреннего спокойствия, чем от всех этих салонных процедур. Да ещё и похудеть умудрилась. Скулы заострились… Какая уж тут красота.

Я жду ответ от университета Лиона. Мне уже сказали, что его можно очень долго ждать. Был бы жив Патрик, всё было бы гораздо проще…

Пью кофе в любимом кафе у Триумфальных ворот и наблюдаю за людьми за стеклом. Какая у всех разная жизнь… Вдруг напротив появляется молодой мужчина.

— Надо же… кто бы мог подумать, что встречу тебя после стольких лет просто здесь, в этом кафе. — даже медовые глаза Анри улыбаются.

Он без разрешения усаживается напротив, опускает на стол чашечку кофе и пирожное на белой плотной салфетке, указывает взглядом на моё обручальное кольцо. Да, я до сих пор ношу его. Не могу отказаться.

— Я сразу узнал тебя на фото в газетах. Прими мои соболезнования. Хотел прийти, но… подумалось, ты не очень будешь рада видеть людей из прошлого.

Ещё бы он не узнал. У него же профессиональная память. Да и пластических операций я не делала.

— Привет. — улыбаюсь в ответ. — Прошлое всегда остаётся с нами. От него не сбежишь…

— Я рад, что ты смогла, детка. И рад, что помог тебе в этом.

Мы разговариваем, как старые друзья. Я абсолютно не напрягаюсь. Знаю, если бы Анри хотел меня шантажировать, он бы уже это сделал. Но умный фотограф молчал, даже когда все журналюги рыскали после смерти мужа, выискивая пятна на моей биографии. А ведь мог хороших денег срубить. Сенсация, типа «бывший прокурор был женат на проститутке» стоит очень дорого.

— Ты не знаешь, как дела у Мадлен?

Анри прав, я оборвала все связи с грязным прошлым. Сколько раз мне хотелось позвонить подруге по несчастью, моей белокурой фее и просто поболтать. И столько же раз я откладывала телефон. Нельзя. Мы теперь жили в разных мирах.

Почему-то улыбка сползла с чувственных губ фотографа. Глаза, обрамлённые чёрными длинными ресницами, стали серьёзными.

— А ты ничего не знаешь?

— Чего не знаю?

— Агата, Мадлен… — Анри запнулся, будто подбирая правильные слова. — Прости, детка… её убили.

Ложечка, которой я помешивала кофе, звякнула, выпав из ослабевших пальцев.

— Как убили?.. Кто? Почему?

— Понимаешь… тот козёл был в неадеквате. Под какой-то дурью. Он… задушил её во время грубого секса. Его прямо там и приняли, в том лофте, где она жила. Урод даже не осознавал, что сделал. Просто улёгся рядом и заснул в обнимку. Следующий клин пришёл, не дозвонился, позвонил оператору… ну, а дальше по обычной процедуре.

Анри говорит и говорит, а я вспоминаю тоненькую нимфу с золотистыми локонами в коротеньком шёлковом халатике, её весёлый звонкий смех, мелодичный голос и то, как она меня приняла. Она учила меня жить