Обороты (СИ) - Чар София

– Да что с змей взять то! Мать принцессы то тоже не шибко праведной была – с бродягой каким нагуляла мальца, да кинула его. Может там и принцесса то сама повод и подала… – вывел, пьяно растягивающий слова, мужской голос.

Едва услышав это, Шарриаш медленно повернул голову в сторону таверны, разом напрягшись. Казалось он вот-вот должен был сорваться, но так и не двинулся с места.

За все время от этого происшествия он так и не сказал ни слова. Даже сейчас, когда кшерхи сошли с тракта, чтобы передохнуть, он даже головы не поднял, чтобы осмотреться, занятый своими мыслями.

– Надо было тому типу в таверне врезать, – наконец-то не выдержал Хор.

После Ромиби младшее поколение кшерхов точно поменялось обязанности с Шарриашем. Теперь не он присматривал за ними, а они за ним, стараясь держаться поближе. Чем они могли помочь юные вольники не представляли, но надеялись, что в чем-то все же будут полезны.

– За что? Он же не свои мысли озвучивал, просто повторял то, что слышал от других. У таких людей нет индивидуального разума, – когда Шарриаш только едва заметно усмехнулся, ничего не ответив, подал голос Ошер.

– Зато есть коллективный разум и длинный язык. В сельском трактире таким не заинтересуются, а вот дальше… – вздохнув, все же подал голос Шарриаш, подняв взгляд к принцу.

Сперва этот изнеженный юнец знатно раздражал полунага, но постепенно мужчина понял, как опрометчиво было первое мнение. Принц быстро рос и здраво мыслил и, так уж вышло, сейчас мог понять его как никто другой.

– А дальше кто-то этими слухами да заинтересуется. Отчего бы какому-то бродяге развязывать драку из-за чего? – добавил Тард, растянувшийся на траве.

Впрочем, даже в таком положении он не терял бдительности, хлопнув Ошера по руке. После того, как с парня сняли повязку, Хиталь строго-настрого запретила расчесывать зажившие раны. Следить за соблюдением этого предписания пришлось Лейви и Тарду.

– Слепой, глухой и немой бродяга, – мрачно заключил Ошер, потрясая ушибленной рукой.

– Но это все равно ужасно... – заметила, не вмешивающаяся до этого в разговор Лейви, взъерошив волосы Кри, что задремал, положив голову на ее колени.

Невесело улыбнувшись, Шарриаш покачал головой. Да, это действительно было ужасно. Всей душой он хотел бы помочь сестре. Пусть он никогда ее не знал, но все же они были родными по матери, но… Что он может сделать? Ворваться в хитросплетение интриг Шшааса без какой-либо поддержки – дурость.

Вернее, у него была поддержка – еще на развалинах, пока Грегуар развлекал стражников, она разыскала его. Оглушенного, убитого услышанным. Тогда он наполовину сошел с ума и кого другого едва ли подпустил к себе, но Рамина была его Волей, той, кто вырастила его, как своего ребенка, кто заменила ему мать, а с ней вольники заменили ему семью.

Но разве мог он принять эту помощь, подставить их под удар здесь, в этом мире, где все они были вне закона, где у них не было друзей и союзников. И это было воистину ужасно. Взвешивая кровную родню и обязанности перед народом на одной чаше и долг перед теми, кто заменил ему семью на другой, Шарриаш точно мог знать только одно. Ставить под удар вольников он не смеет и скорее перережет себе глотку, чем погонится за туманной возможностью, рискуя ими.

Впрочем, от определенности решения легче не становилось, скорее наоборот. Бездна в душе росла, ее края вились бахромой сомнений, что стружками припорашивали твердую уверенность решения.

Из этих тягостных дум его вырвал голос Хора.

– Карета и три всадника, – вдруг резко выпрямившись, воскликнул он и развернулся было, чтобы сообщить Воле, но едва не врезался в нее же.

– Тише! – перехватив его за плечи, женщина чуть прищурилась. – Вижу. С той стороны тоже карета и восемь всадников. Наагитанская карета.

И пусть говорила Воля спокойно, ее взгляд все равно метнулся к Шарриашу, что мгновенно вскинул голову.

– Думаешь это не случайно?

Едва заметная тень, пробежавшая по лицу Воли, была ответом нагу. Нахмурившись, Шарриаш мгновенно поднялся на ноги, но и шага сделать не успел. Рамина мгновенно перехватила его за руку.

– Я могу ошибаться, – настойчиво произнесла она и, не отводя взгляда от лица мужчины, резко добавила. – Хор, Кри, Лейви, Ошер, отойдите за повозку. Тард, проследи.

Дважды повторять не пришлось, впрочем, ни кшерхи, ни принц против воли Рамины пойти не смели. По крайней мере, не в этот момент.

Не двигаясь с места, Шарриаш напряженно смотрел на Волю, чувствуя, как что-то сжимает грудь, мешая дышать.

– Если это за мной – не с-с-смейте в-с-ступать в бой! Я с-с-сам! – уже различая звук топота копыт, почти прошипел он, с силой сжимая руки.

Но Воля только улыбнулась и, точно не слышала возрастающего грохота копыт, поднялась на носочки, чтобы поцеловать застывшего мужчину в лоб.

– Разве кшерхи когда-то оставляли своих? – тихо, с легкой улыбкой произнесла она, прежде чем отступить и бросить быстрый взгляд назад.

Поймав взгляд Воли, Грегуар только едва заметно кивнул. Чутье редко подводило ее и в этот раз оно упрямо твердило о том, что путники обеих карет едут именно к ним. С добром ли – нет, но стоило быть готовыми ко всему.

Между тем первая карета, которую сопровождали три всадника уже почти поравнялась с ними. Лошади замедлили шаг, пока вовсе не остановились.

Несколько мгновений не происходило ничего, только всадники обменялись с кшерхами мрачными взглядами. Длилось это до тех пор, пока и наагитанская карета, запряженная прекрасной белоснежной четверкой, не поравнялась с ними.

Скрестив руки на груди, Рамина смерила гостей медленным взглядом. Первая карета, черного цвета, без каких-либо опознавательных знаков рассказала ей так же мало, как и коричневатая наагитанская. Аристократ из людей, аристократ из нагов.

Затаившийся за повозкой, как и было велено, Хор досадливо взъерошив волосы.

– Чего они ждут? – раздраженно прошептал он.

– Испытывают, – мрачно отозвался Ошер.

С некоторым стыдом, принц подумал, что, узнай он раньше, что едет к кшерхам, поступил бы также – заставил бы бродяг подойти первыми.

И эта мысль была верной. Выходить к ним не спешили, атаковать тоже. Приподняв бровь, Рамина оглянулась на Грегуара. Если она только едва заметно улыбалась, тот уже открыто зубоскалил.

– Может мы каши сварить успеем, пока они доспеют? – нарочито громко поинтересовался кшерх, склонившись, чтобы поднять мешочек с крупой для пущей убедительности.

– Каша без мяса? Ты подожди, я может кого-то поймать успею! – подхватил Лорей.

Приподняв бровь, сперва только помрачневший, после слов Лорея Шарриаш удивленно хмыкнул, а после и вовсе тихо рассмеялся. Провокация удалась, почти тотчас дверца черной кареты раскрылась, выпуская пожилого грузного мужчину в темной, богато расшитой золотом, одежде.

Пристальным взглядом смерив кшерхов, он поморщился.

– Мне нужен ваш Воля, – неожиданно громким голосом человека, привыкшего командовать, произнес он.

Хмыкнув, Рамина тонко улыбнулась.

– А вы изложите, что вам нужно от Воли и я подумаю, нужны ли вы мне, – спокойно отозвалась она.

Говорила женщина громко, не искажая голос под мужской тембр. И, судя по тому, как вытянулось багровое лицо мужчины, смогла поразить его с первых же слов.

Впрочем, не только Воля умела удивлять. Едва сумев справиться с собой, мужчина оттянул воротник рубашки, прежде чем резко и прямо бросить.

– Наагаи мне нужен!

От такой прямоты на какое-то мгновение Рамина даже опешила. Ладно бы – селянин, но аристократ… Но Воля собой владела куда лучше и с ответом не спешила, сделав едва заметное движение рукой в сторону Шарриаша, приказывая не высовываться.

– А вашему товарищу что нужно? Даже если у нас и есть наагаи, он у нас один. Или вы его думаете делить напополам? – с живым интересом, уточнила она.

Шумно вдохнув, мужчина покраснел еще больше. Впрочем, он и подумать не мог, что эта бродяга им нагло манипулирует, заставляет действовать быстрее чем стоило. Все же слухи о развязности кшерхов нередко играли не только во вред вольникам.