Мусульманский Ренессанс - Адам Мец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2. Земельные налоги и налоги с ленных владений Фарса и Кермана (т.е. чистый доход за вычетом расходов). В период с 299/911 до 320/932 г. они составляли 23 млн. дирхемов ежегодно, из коих 4 млн. поступали в государственную казну, так что для личной казны халифа ежегодно оставалось 19 млн. дирхемов. Зато халиф должен был брать на себя экстраординарные расходы обеих провинций: так, например, в 303/915 г. им было израсходовано свыше 7 млн. динаров на их покорение[880].
3. Денежные суммы из Сирии и Египта. В теории подушная подать с иудеев и христиан должна была поступать в личную казну халифа как представителя верующих, а не в государственную казну[881].
4. Доход от «возмещений», конфискаций и с наследств[882].
5. Деньги с поместий и земельный налог с Вавилонии, Хузистана, Востока и Запада.
6. Сбережения: оба последних халифа III/IX в. имели обыкновение ежегодно откладывать 1 млн. дирхемов. При одинаковом ведении хозяйства ал-Муктадир должен был бы после 25 лет своего правления скопить свыше 70 млн. динаров, иными словами, вдвое больше Харун ар-Рашида. Однако ал-Муктадир все промотал. После бедствий, причиненных карматами в 315/927 г., в его личной казне находилось еще полмиллиона динаров[883].
Самой сложной провинцией считался Фарс; из-за его запутанной налоговой системы он являлся высшей школой для правительственных чиновников[884]. «Не спрашивай о бремени и множестве их налогов!» — говорит ал-Мукаддаси[885]. Он заявляет, будто прочел в одной из книг библиотеки ‘Адуд ад-Даула следующее: «Персам, населяющим Фарс, больше, чем всем прочим людям, вдалбливается покорность правительству, они терпеливее всех сносят бесправие, тяжелее всех обложены налогами, а образ мышления у них самый низменный; они никогда еще не ведали справедливости»[886]. И в самом деле, в 303/915 г. Фарс платил налогов намного больше всех других провинций[887]. Недаром ал-Балхи посвящает ему один из самых своих длинных политических экскурсов[888]. Возможно, что уже при Сасанидах состояние этой горной страны было весьма пестрым: неприступные замки в горах, воздвигнутые на скалах, леса и земельная аристократия — все это уже тогда создавало специфически феодальную обстановку. Большинство землевладений являлись ленными[889], и, несмотря на это, денежное хозяйство было развито там столь высоко, что даже батраки коронных владений должны были уплачивать свои подати в дирхемах[890]. Отнесение земель к тому или иному виду налога исходило из того, орошается ли земля при помощи машин или нет, или вообще не может быть орошена. Во втором случае платили 2/3, в третьем — 1/2 налога первой категории[891]. Плодоводство, к которому уложения ислама относят и виноградную лозу, было освобождено халифом ал-Махди от уплаты земельного налога, однако в 303/915 г. под натиском требований крестьян — производителей зерна у плодоводства была отнята эта привилегия и оно было обложено тяжкими налогами: начиная с того времени виноградари платили приблизительно со 150 ар поливных виноградников 1425 дирхемов налога[892]. С каждой пальмы взималось по 1/4 дирхема[893]. Мельницы и заводы по производству розовой воды платили налог халифу[894]. В городах Фарса земля базарных улиц принадлежала правительству, которое взимало за нее арендную плату; дома принадлежали их владельцам.
Все поборы, выходившие за рамки канонических налогов (земельная десятина, налог в пользу нищих, подушные подати христиан и иудеев), всегда считались мусульманскими юристами противозаконными, и именно по этой причине благочестивый везир ‘Али ибн ‘Иса отменил в Мекке косвенные налоги (макс), а в Месопотамии — налог на вино (джибайат ал-хумур)[895]. По той же причине египетский халиф ал-Хаким, когда он вознамерился показать свою набожную приверженность древнеисламским нормам, также отменил все пошлины и налоги, не предусмотренные каноническим правом, а его преемник вынужден был тотчас же ввести их вновь[896]. Как Фарс в отношении земельного налога, так Египет являлся классическим примером в отношении этих косвенных поборов. Списки времени Фатимидов свидетельствуют о том, что все было обложено налогами, лишь воздух был свободен от них[897]. Да, кроме того, со всей суммы налогов должны были еще платить 1/12 «вычетов», 1/10 лажа[898] и один процент гербового сбора[899]. Арабская историческая традиция, приписывающая раннему периоду ислама благочестивое правление в соответствии с каноническим правом, называет Ибн ал-Мудаббира, который в 247/861 г. был управителем финансов Египта, «писарем сатаны» за то, что он ввел незаконные тяготы[900]. Но все они уже были при Птолемеях, римлянах и византийцах. «Невольно встает вопрос: существовал ли вообще в тогдашнем Египте какой-либо поддающийся обложению налогом объект, который остался бы необложенным»[901], в то время как эпоха старого ислама восприняла, кажется, не так уж много издавна привычных фискальных поборов[902]. Ал-Мукаддаси сообщает, что на острове ткачей Тиннисе обложение налогами было особенно тяжким[903]; так, уже около 200/815 г. жители Тинниса жаловались проезжавшему патриарху, что они должны ежегодно платить 5 динаров, которые не в состоянии добыть, а взыскивают с них до жестокости строго. Древние порядки продолжали существовать вплоть до мелочей: особое положение, которое занимала Александрия как налоговый округ в птолемеевском Египте[904], имеет место еще и в начале IV/X в., когда в имперском бюджете было записано: «Египет и Александрия»[905]; даже значительно позднее ал-Калкашанди сообщает, что Александрия платит налоги непосредственно в личную казну султана[906]. Унаследованное Птолемеями, римлянами и византийцами фараоново верховное право на владение землей играет еще важную роль в трудах арабских теоретиков налогового обложения[907]. Также и древнее птолемеевское монопольное право на ряд отраслей хозяйства продолжало оставаться в силе. Так, в первую половину эпохи Фатимидов ал-Мукаддаси рассказывает: «Налоги в Египте обременительны, особенно в Тиннисе, Дамиетте и на берегах Нила. Шатские ткани[908] копт имеет право ткать только в том случае, если на них ставится правительственное клеймо, и может продавать их только назначенным правительством маклерам. То, что продается, правительственный чиновник заносит в список, затем материи скатываются в штуки, зашиваются в циновку <каши>, потом поступают к человеку, который упаковывает их в ящик, далее к тому, кто обвязывает ящики,— и каждый взимает за это сбор. В воротах порта опять
