Взрыв - Сергей Леопольдович Леонтьев

Вмешательство неизвестного явно не входило в планы похитителя, но нервы у него были железные. Продолжая держать Андрея на прицеле, он медленно повернул голову, через плечо посмотрел на капитана и неуловимым движением развернулся к нему боком. Повисла напряженная тишина.

– Вдруг не игрушка, – повторил капитан, – а действующая мина?

– Что ты предлагаешь?

– Принять предложение доктора. С одним уточнением.

– Каким?

– Ты, подполковник, уходишь без тетради. Тетрадь я забираю.

– Зачем тебе тетрадь, капитан?

– За тем же, зачем тебе. Я примерно представляю, сколько она стоит.

Мужчина в кожаной куртке пожал плечами.

– Милиция за нее не заплатит, на толчке ее не продать, а покупателей ты не знаешь.

– Зато я знаю шифр.

В глазах похитителя промелькнул интерес.

– Хорошо, – сказал он, – играем честно: с меня покупатели, с тебя шифр. Выручка пополам. Только этих, – он перевел ствол с доктора на Оксану и обратно, – оставлять нельзя. Ты девчонку, я доктора…

В этот момент сверху, едва не задев капитана, с грохотом упала решетка вентиляции. Из открывшейся темной дыры, диаметром с полметра, вылетел сильно дымящийся предмет и следом за ним человек в спортивном костюме. Вцепившись двумя руками в толстую веревку, уходящую в вентиляционный канал, человек пролетел ногами вперед, пытаясь ударить похитителя. Два выстрела слились в один. Помещение быстро наполнялось дымом с сильным запахом, похожим на запах средства от моли. Андрей отбросил бесполезную мину и рванулся к Оксане. Раздались новые выстрелы. Что-то сильно толкнуло Андрея в спину, и он упал на девушку, закрывая ее своим телом.

– Оружие на пол! – раздался усиленный мегафоном голос. – Стреляем на поражение!

В зал стремительно вбегали фигуры в пятнистых комбинезонах с короткоствольными автоматами в руках.

Одиннадцатый день после взрыва на станции Сортировочная.

Город С., территория заброшенного зоопарка

Прудков шел по тропинке, проложенной желающими сократить путь от кладбища до трамвайной остановки. Голова немного кружилась. Правой рукой экс-капитан зажимал бок, из-под ладони сочилась кровь. В левой он держал пистолет. «В трамвай в таком виде не сунешься, тем более в форме, – думал Прудков. – Зацепил-таки подполковник. Недаром в ориентировке „особо опасен“ указано. Ничего, гаду тоже минимум две пули достались».

Сзади послышались тяжелые шаги. Прудков обернулся. Его догонял необъятных размеров толстяк. Видно было, что быстрая ходьба толстяку дается с трудом. Задыхаясь, он тяжело хватал и со свистом выпускал воздух. Раскрасневшиеся толстые щеки тряслись в такт шагам. Маленькие глазки спрятались в складках жира. «Наверное, на трамвай торопится». Прудков сделал шаг в сторону, пропуская незнакомца.

Натренированное за годы службы в армии и уголовном розыске чувство опасности завыло сиреной. Если бы не ранение, Прудков успел бы перехватить стремительно вылетевшую руку с ножом. В груди взорвалась острая боль. Теряя сознание, он дважды нажал на курок.

Глава 31

На стене висела рамка, оформленная строгим багетом черного цвета. В рамке под стеклом красовался официальный бланк с гербом Советского Союза. Благодарственное письмо, подписанное начальником областного управления Комитета государственной безопасности, торжественно сообщало, что врачи скорой медицинской помощи Сергеев Андрей Леонидович и Неодинокий Николай Савельевич, а также студентка медицинского института Шурова Оксана Викторовна, рискуя собственной жизнью, оказали неоценимую помощь в задержании особо опасного преступника и помогли в раскрытии тяжкого преступления, направленного на подрыв экономики первого в мире социалистического государства.

На коменданта общежития письмо оказало не меньшее воздействие, чем индульгенция папы римского на средневековых инквизиторов. Бабушкина пришла лично извиниться перед Оксаной и довела до ее сведения, что отныне отважная студентка может проживать в комнате отважного доктора сколько душе угодно, а если кто-то что-то скажет, то пусть только попробует. Даже принесла в знак примирения испеченный своими руками торт «Наполеон». Большую часть которого позже слопал Николай.

Октябрьским вечером удостоенные высокой благодарности герои собрались за празднично накрытым столом в комнате отважного доктора. Достав левой рукой из глубокой тарелки седьмой «мамин» пирожок с мясом, Неодинокий в седьмой раз пробормотал «спасибо Антонине Ивановне». Правая Колина рука висела на перевязи. Пуля подполковника-похитителя прошла навылет, не задев кости, но хирург рекомендовал руку беречь. Рекомендацию хирурга Коля неукоснительно выполнял, страшно гордясь своим настоящим боевым ранением.

– И все-таки я не понимаю, – говорил он, глотая пирожки. – Люди хорошим делом занимались. Джинсы «Левис» где ты купишь? А они шили, и неплохо. Цена приемлемая, я на барахолке видел. Жалко, размера моего не было. Почему, кстати, объект «Пятьсот один» назывался, тебе следователь сказал?

– Не следователь, – ответил Андрей, прожевав то, что было у него во рту. – Это я в расшифровке записей прочитал. Классическая марка «Левис» какая?

– Точно, – Коля хлопнул себя ладонью по лбу, – пятьсот один[58]. Так почему же шить для народа джинсы незаконно?

– Почему незаконно, друг мой, это я и сам не понимаю. Зато понимаю, что нельзя людей убивать.

– Нельзя, – согласился Николай и потянулся за следующим пирожком. Тарелка оказалась пустой. – Все, что ли? – разочарованно протянул он.

Оксана показала Коле язык и водрузила на стол новую порцию. Синяк под глазом девушки почти исчез. Оставшаяся тонкая синяя полоска была аккуратно припудрена.

– Старик, – сказал Николай, запихивая пирожок в рот, – ты на Оксане не женись.

– Почему это? – удивилась девушка.

– Почему? – повторил Андрей.

– Потому что как женишься, так пирожки кончатся. Попомни мое слово.

– Да ну тебя! – возмутилась Оксана. – Я, между прочим, не хуже мамы пирожки умею печь.

– Ладно, женитесь, – милостиво разрешил Коля, сыто отдуваясь и поворачиваясь к Андрею: – Значит, этот главный, как его, Король?

– Ферзь.

– Ферзь взорвал цех, опасаясь разоблачения?

– Опасаясь шантажа. Джинсы у него были побочным производством. Основное – на меховой фабрике.

– И Сортировку тоже он взорвал? Что следователь говорит?

– Ничего не говорит, но я и без него знаю. Помнишь, мы бумаги на квартире майора нашли?

Коля кивнул.

– Там была копия допроса сигналиста, уцелевшего при взрыве. Он утверждает, что в смену, когда произошел взрыв, их старший на работу не вышел, прислал вместо себя племянника, студента, худого, невысокого паренька в очках. Тебе никого не напоминает?

Коля снова хлопнул себя по лбу.

– Юрка, тунеядец-студент!

– Он самый. Ферзь его убил. Слишком много Юрка знал. Это он дал команду тормозные башмаки убрать раньше времени.

– А самого Ферзя кто убил?

– Следователь считает, что водитель шантажиста. Бывший пограничник и уволенный из милиции капитан. Который в мой разговор с подполковником вмешался. Перед тем, как ты вылетел из вентиляционной шахты на веревке, как Тарзан на лиане.

Коля довольно улыбнулся.

– Кстати, что за гадость в дымовой шашке была? Мы с Оксаной чуть не задохнулись.

– Дуст, от