Я – доброволец СС. «Берсерк» Гитлера - Эрик Валлен

ГП просидел там очень долго, пока не пришли иваны и начали с грохотом обыскивать дом. Они ломали мебель и вообще перевернули квартиру вверх дном, но наконец нашли двух других эсэсовцев, которые тоже прятались тут же. ГП весь покрылся холодным потом, когда услышал, как эсэсовцев расстреляли прямо на месте. Однако ему посчастливилось остаться незамеченным, поэтому он просидел в своем закутке еще двое суток.

На третий день он осторожно вышел из укрытия и тихонько прокрался вниз по лестнице. Во дворе он встретил старуху, которая заверила его, что русские солдаты не появлялись здесь уже достаточно давно. ГП вздохнул с облегчением и через задний вход вышел в магазин, владелец этого магазина обещал дать ему гражданский костюм. Ну а пока ГП присел и начал смотреть на улицу. Вдруг он увидел ту самую старуху с тремя солдатами Красной Армии! Спотыкаясь, он выбежал, побежал вверх по лестнице, забился в свое укрытие и начал ждать, что будет дальше. Но тяжелые шаги на лестнице и грубые голоса, а также визг доносчицы становились все ближе.

ГП серьезно встревожился. Заклеенную обоями дверь выломали, и какой-то резкий голос из темноты приказал ему покинуть помещение, в качестве аргумента предъявив три автомата. ГП совершенно растерялся и не знал, как спасти себя. В панике он начал цепляться за все, что попало, и неожиданно нащупал что-то мягкое. Это была какая-то ткань, и ГП сразу сообразил, что это военный мундир. Его собственный мундир Ваффен СС с офицерскими петлицами сразу бы его выдал, поэтому ГП лихорадочно переоделся, прежде чем выйти на свет божий. Еще в дверях он на всякий случай посмотрел на рукав своей гимнастерки. Там не было эсэсовских нашивок, чего он сильно боялся. Оказалось, что на нем мундир обычного капрала вермахта, поэтому ГП испустил глубокий вздох облегчения. После этого, как и меня, его отправили в лагерь военнопленных. Как ему удалось выйти оттуда, получить нужную одежду и найти место, в котором можно спрятаться в Берлине, это уже совершенно другая история.

После встречи с ГП я направился на Унтер-ден-Линден и Фридрих-штрассе, чтобы посетить место последнего сражения третьей роты. Там я наткнулся на наши старые, но такие надежные «телеги», хотя теперь они были сломаны, опрокинуты и сожжены. Вокруг них все еще лежали обгорелые тела. Они все были моими товарищами, но теперь уже их было невозможно опознать.

Повсюду все еще лежали горы разбитой немецкой военной техники. Трупы немецких солдат все еще валялись на улице, хотя бои закончились несколько недель назад. Зато тысячи подбитых русских танков были вывезены из города в рекордно короткий срок. Нигде на улицах не было мертвых русских солдат, что являлось своего рода пропагандой, очень даже эффективной.

2 июня мы с ГП двинулись домой. Взяв с собой одеяла, мыло, бритвы, которые нам выдали в дипмиссии, и пару сине-желтых нарукавных повязок, мы с утра пораньше направились на Фербеллинер-плац, так как знали, что именно там обычно проезжают повозки с молоком из Науэна. Как и было запланировано, мы сели в одну из повозок и, бренча, словно две молочные бутылки, покинули Берлин.

Когда мы прибыли в Науэн, там проходил пропагандистский день. Повсюду развевались красные флаги, и гигантского размера портреты Сталина были развешаны вдоль главной улицы, где наша повозка и была остановлена регулировщиком. Гремели барабаны, трубили трубы, им вторили пропагандистские речи и граммофонная музыка из репродукторов, установленных на машинах. Жители города держались на почтительном расстоянии, не показывались даже пробудившиеся от спячки местные коммунисты. Похоже, они повторили серьезную ошибку, которую сделали недавно коммунисты Берлина. После падения своего города они вытащили свои старые партийные билеты еще 1933 года, нацепили красные повязки и, сияя от радости, отправились на встречу с освободителями. Вот только не подумали, что их могут приветствовать сильными ударами братья-пролетарии из Узбекистана, Казахстана и других частей Красной империи.

В Науэне было слишком много солдат Красной Армии, чтобы мы могли чувствовать себя спокойно. Мы поблагодарили молочника за поездку и двинулись по дороге на Гамбург. В Берлине мы узнали, что пункт переправы через Эльбу находится в Виттенберге, и мы решили направиться именно туда. Первым местом нашей остановки был Зельбеланг, где нам предложили провести ночь в фермерском домике. Ферма была разграблена дочиста, невозможно было даже представить нечто подобное. Все животные были перебиты, а из домашней утвари фермеру позволили оставить только самое необходимое. Женщины в доме были в истерике, так как их изнасиловали. Хозяин, который так и остался убежденным национал-социалистом, был несказанно счастлив, что мы провели на его ферме целых два дня. С нашими походными сумками мы с ГП выдавали себя за деревенских докторов.

На третий день мы попрощались с семьей фермера и продолжили наш путь. У нас даже появилось подкрепление в лице 30-летней женщины, присоединившейся к нам! Она направлялась в Гольштейн, откуда была родом. Одной ей было слишком страшно идти, и она присоединилась к нам, попросив защиты. Она была беременна, поэтому мы не могли ей в этом отказать. Конечно, она стала нежеланной обузой, и мы потеряли из-за нее много времени, но мы не могли бросить эту бедную женщину.

После того как мы прошли несколько километров вместе с подопечной, мы встретили колонну немецких солдат, находящуюся под конвоем нескольких солдат Красной Армии. Люди в колонне махали нам, советуя повернуть, потому что впереди опасность. Мы догадывались, почему. Еще до нашего отъезда из Зельбеланга нас предупредили, что впереди будет большое село. Название его я уже не помню, но большевики особенно строго контролировали проход через него. И все-таки, несмотря на все это, мы все шли дальше.

Пройдя несколько сотен метров, мы встретили одинокого русского велосипедиста, который подозрительно поглядел на нас и начал описывать круги вокруг нас, не говоря ни слова. Ситуация становилась напряженной, и с женщиной вот-вот могла начаться истерика. Чтобы разрядить напряжение, ГП подошел к русскому и попросил у него махорки . Русский, обезоруженный нахальством ГП, дал ему пригоршню коричневой массы, нажал на педали и умчался прочь. Теперь у нас снова был табак, и нам не приходилось подбирать мерзкие окурки, валявшиеся на дороге. Прежде чем войти в деревню, мы постарались привести себя в порядок и наказали женщине постараться не выглядеть такой испуганной, после чего вздохнули и двинулись прямо в логово льва.

Выйдя на площадь, мы увидели группу солдат Красной Армии, которые мрачно смотрели на нас и даже повернулись, явно намереваясь нас остановить. Мы озадаченно поглядели на них и заговорили чуть громче. «Мы идем по росистым холмам», – раскатилось между домами, и мы начали помахивать руками в такт песне. Сыны степей озадаченно уставились на нас, после чего вернулись обратно к своим бутылкам с водкой.