Три удара колокола - Павел Кошовец

Следующий шаг - вновь удар в нижний край шлема только на этот раз со спины. РоГичи не почувствовал, насколько он эффективен и удачен, зато пикинер валится на стоящего впереди щитоносца, и этого достаточно. Слева подскакивают двое в чёрных сюрко с наброшенными поверх кольчужными безрукавками, в шлемах с шишиками без забрал и даже не мечами, а какими-то длинными ножами. Он так и видит их раззявленные в неслышном крике щербатые рты, горящие в ужасе и иступлённом азарте выпученные глаза - у одного узкие и маленькие под кустистыми бровями, у второго округлые и по рыбьи бесцветные. Ему даже чудится въевшийся запах пота и подсохшей чужой крови от этих мародёров и зачинщиков беспорядков, тонкие полоски зелёной ткани, небрежно повязанные на предплечьи и кисти указывают на принадлежность к противоположному лагерю. Но за удар сердца всё меняется для них кардинально - грубо подставившись, они выносятся под замах тяжёлого меча, и капитан одним точным движением, словно косой, перечёркивает обе фигуры: голова одного, раскрывая невероятно сочный бутон с бьющими фонтанчиками алой жидкости, повисает на незначительном лоскуте, у второго меч, уходящий после удара по пологой дуге сверху вниз взрезал левое плечо и срубил левую кисть в перчатке с зажатым намертво оружием. В замутнённых глазах только боль, и уже никакого азарта - это не потрошение безоружных и слабых обывателей, не безнаказанные издевательства над женщинами и пожилыми людьми, где легко быть хозяином положения при наличии достаточно длинной и не обязательно острой палки.

Солдаты потихоньку начинают оборачиваться на воспроизводимый шум. Какой-то бывалый сержант из центра строя, оценив обстановку, надсадно кричит команду на перестроение. Хотя, что они успеют сделать? - уже буквально локтях в десяти бегущие разъярённые королевские гвардейцы, гораздо крепче вооружённые, нежели эти, невесть откуда выскочившие, буйствующие сейчас на флангах. Пикинеры уже опустили своё оружие и не успевают отреагировать на угрозу сзади, и капитан пользуется этим, размашисто следуя вдоль строя и нанося удар за ударом в основном со стороны спины, целя в основном в зависимости от угла замаха и инерции в область шеи или по ногам - под коленную чашечку, изредка в сочленение рук - всё-таки противник с перебитой или хотя бы повреждённой конечностью - тоже неплохо. В корпус бить смысла нет - очень хорошие доспехи, пробить которые с одного удара может наверное лишь вооружённый копьём конный рыцарь. Каждый удар отдаётся в руках, вначале в кистях с последующим распространением на локти, плечи и уже на весь организм тяжким звоном и какой-то болезненной, но радостной отдачей, от которой наступает с каждым последующим взмахом всё больше задерживающееся онемение. Тем не менее, нужно двигаться вперёд, ибо там, в средине строя, РоГичи это чувствует, находится человек, нейтрализация которого точно изменит ситуацию в их сторону, так как, как бы не были радужны начальные результаты столкновения, латники - это не те бойцы, которые легко сдаются. Начать с того, что в них берут здоровых и изначально физически крепких мужчин, а потом путём длительной муштры и тренировок выковывают мощный, порой при необходимости распадающийся на сегменты механизм, эффективный, можно сказать, убийственно действенный. А слава не сдающихся воинов за латниками, этакой элите пехоты, какому б владетелю они не принадлежали, закрепилась давно и крепко. Так что успех требовалось развивать и укреплять, ибо только лежащий на животе, пусть и еле шевелящийся латник может считаться условно побеждённым; а ещё лучше продублировать осмотр уколом клинка в затылок, глаз или горло - чтоб наверняка не было вероятности подставиться, изобразив немилосердие. Гуманность итак называемая человечность по отношению к врагу - это последний удар, обрывающий ниточку жизни, так сказать, не дающий времени для размышления поверженному лицу о несправедливости судьбы. Понятней говоря: ну, зачем расстраивать человека - проще его убить.

Ещё несколько тяжёлых шагов и соответствующих ударов меча, и двуручник впивается в плоть щита, отскакивает с жалобным стоном. В прорезь вражеского шлема РоГичи видит твёрдый и внимательный взгляд. Как бы это сказать, не в испуге дело - противостоящие им солдаты отнюдь не испуганы, но бывает бесшабашная удаль, а бывает спокойная уверенность, опыт и холод понимания, просчёт ходов на несколько шагов вперёд.

Что ж, достойный противник, - капитан вздохнул, распрямляя грудь, пытаясь выровнять сбитое дыхание - помирать, если что, с суетливым сердцем не очень хочется. Он, естественно, не собирался сдавать поединок, но реально оценивал шансы против этого матёрого сержанта - ему, уже достаточно подуставшему, в защите, будто папирус против ножа, будет очень трудно... Но всё-таки они славно поработали, совершив этот рейд по тылу вражеского строя и пройдя чуть ли не половину его, облегчив товарищам, яростно влетевшим в уже неплотный строй ощетинившийся пиками, а сталкиваясь с отдельными, в лучшем случае двумя - тремя не совсем уверенными в себе противниками.

РоГичи замахнулся. Не сдвинувшийся с места латник подставил под удар меч и... о, Единый, за что! - верно послуживший двуручник со звоном сломался где-то к концу. Капитан, разъярённый этой несправедливостью, вместо того, чтобы отступить, и таким образом выиграть время, набычившись, чуть уйдя в сторону, противоположную уходящему по инерции мечу противника, резко сгруппировавшись, прыгнул вперёд. Латник пошатнулся, но успел среагировать, саданув щитом в грудь приставучего гвардейца, отчего зубы неприятно клацнули и потемнело в глазах. Но тот словно прилип, прижимаясь, чуть ли не повиснув на щите, уйдя из зоны действия меча, навалившись всем телом - пытаясь сбить того на землю - упавший - это уже частично побеждённый враг.

РоГичи левой рукой тянется к кинжалу на поясе - вероятность попасть в какую-то щель в сплошных латах из такого положения чрезвычайно мала, но она есть. Да и вообще, пусть хоть нож в руках, а то, как голый. Тут он увидел, как соперник подбросил в воздух оружие, ловко поймав обратным хватом рукоятку и понимает, что в следующий удар сердца быть ему заколотым, причём сам он не успевает да и не может ничего сделать: руки и ноги одеревенели и непослушны, он лишь в состоянии наблюдать приближение отточенного лезвия... В последнюю момент на пути меча вырастает некая преграда, которую оружие пробивает насквозь, царапает бессильным кончиком кольчугу на спине капитана, и дальше не идёт, а РоГичи под каким-то невероятным углом выпучив глаза, наконец-то видит, кто там... Подвижный и невысокий Шило, прикрывший командиру спину, самоотверженно бросился под удар.