Ассасины - Виталий Гладкий

Ярилко учился воспринимать мир шире, нежели обычные люди. Это было непросто. И не всегда получалось. Кроме того, что волхв учил его видеть в темноте, юноша постигал науку смотреть сквозь стены. Конечно, он не мог узнать, кто стоит за стеной или за ширмой, но вполне спокойно определял, зверь это или человек. А различать предметы в ночное время, даже при отсутствии луны и звезд, Ярилку с детства обучал дед Вощата. Это было знание, очень необходимое воину. Только юноша видел предметы почти бесцветными и немного зеленоватыми.

Мало того, Морав научил юношу сражаться вслепую, с повязкой на глазах, когда противника можно определить лишь по звукам, запаху и колебаниям воздуха. В такие моменты ему казалось, что все тело имеет глаза и уши, и главным было понять, что они видят и что слышат.

Волхв обучал его и езде на лошади. Несмотря на то, что Вилк очень хорошо показал себя, справившись с конем Рогволда, это был лишь момент невероятной удачи. Так прямо и заявил Морав, когда отвел его на пастбище, где находились конибога Световида[79]. Все они были белой масти. Отсюда каждые три года отбирался самый лучший жеребец, содержавшийся при храме бога; он находился на каменистом острове, где почти не росла трава. На этом жеребце Световид ездил на войну.

Это был новый храм; прежний, на острове Руян, куда приезжали паломники из всех славянских земель, двадцать лет назад сожгли даны. При этом они истребили всех волхвов-ведунов, хранителей народной памяти. Кроме того, разрушению подвергся храм Триглава в Щецине, святилища в Радигоще, Ретре и Волине. Где бы ни ступала нога воина-дана, везде горели избы и хижины славян, лилась кровь и осквернялись древние славянские святыни.

Пастухи выбрали Вилку жеребца не хуже, чем тот, которого подсунул ему вождь племени во время посвящения в гридни. Этот конь был непригоден для бога Световида – на нем с годами появилось несколько темных пятнышек. Он был объезжен, тем не менее усидеть на жеребце было непросто. Правда, белый красавец был оседлан – потник на спине и широкий прочный ремень, который его держал. Этот ремень очень пригодился Ярилке, когда он осваивал езду под брюхом коня или свесившись на один бок – чтобы ему не страшны были стрелы врагов.

Вилк научился вскакивать на мчащегося жеребца, на всем скаку падать с него, – правильно падать, чтобы не повредиться – а также перепрыгивать с лошади на лошадь. Для этой цели пастухи нашли довольно смирную кобылку, потому что такой трюк не умели исполнять даже самые лучшие гридни. Морав разрешил отрабатывать Вилку такие прыжки только потому, что юноша имел великолепную координацию движений и отменную гибкость. Что касается бесстрашия, то о нем даже не шло речи: волхв должен бояться лишь гнева богов…

Большие перемены в жизни Ярилки принес четвертый год его служению Роду. Именно служению, а не только учебе, потому как Морав готовил себе смену, а значит, юноша должен был исполнять все то, что делал он сам: молиться, приносить жертвы, ухаживать засвятилищем, а также исцелять больных и раненых. Конечно, все это Вилк делал под надзором волхва, но с каждым годом его «жива» становилась все сильнее и сильнее, и он не раз слышал за своей спиной во время врачевания одобрительное ворчание Морава. Вот только ворожба на дощечках с рунами[80] у него пока не получалась.

Волхвы были разные. Ведуны и ведуньи предсказывали будущее и могли отвратить беду, вежливцы оберегали молодоженов от дурного глаза, кудесники «отводили беду» – разъясняли народу причины несчастий, выявляли тех злодеев, кои в них были повинны. Зелейщики лечили отварами трав и кореньев, кобники гадали по птичьему полету, участвовали в обрядах жертвоприношений, обаянники вступали в разговор с душами умерших и утешали их родственников, облакопрогонники не только предсказывали погоду, но и управляли ею; они также гадали по цвету и форме облаков; сновидцы растолковывали сны.

Особо почитаемы были кощунники. Они распевал на празднествах старинные предания и сказания – кощуны. Волхвы-охранители изготовляли различные амулеты-обереги и изображения богов; были и волхвы-кузнецы. Каждая река и гора, каждый лес и перелесок имели своих божеств, а их хранители находились не только в святилищах – капищах, но и при всяком освященном древе или источнике. Они жили в маленьких хижинах и питались остатками жертвоприношений божествам. Особо чтимые волхвы руководили обрядами древнего богослужения, приносили жертвы от имени всего народа, составляли календари, знали черты и резы[81], хранили в памяти историю племен и старинные предания.

Морав как раз и был особо чтимым, главным волхвом. Под его началом было много других волхвов, рангом пониже. Вопрошая будущее, он бросал на землю три маленькие дощечки, у которых одна сторона была черная, а другая белая; если они ложились вверх белой стороной, то обещалось что-то хорошее, а черная сторона предвещала беду. Но так гадать могли все волхвы. А вот с рунами разговаривал только Морав.

На четвертый год пребывания Ярилки-Вилка в роли ученика главного волхва, летом, вождь племени Рогволд задумал женить своего сына и наследника Всегорда. Невесту ему подобрали богатую и знатную – дочь вождя соседнего племени. Ну, а коли намечалось такое событие, то нужно было и жениха приодеть в обновки, и всю родню, а главное – приготовить подарки. По такому случаю Рогволд снарядил две лодьи для поездки в славную Винету; только там можно было купить красивую и дорогую одежду, украшения и прочую свадебную надобность.

Возглавил поход, конечно же, жених, Всегорд. Кроме него пошли знатные, опытные гридни – мало ли что может случиться в пути: Бер, Волчило, Донарь, Яролад и другие. За Всегордом приглядывал его дядька Венелад, двоюродный брал Рогволда, который должен был в случае опасности помочь советом молодому предводителю, а то и взять командование на себя.

Но вот с волхвом дело не очень сладилось.

В племени хорошо знали, что лучше Морава никто неможет пользовать раненых. А ведь лодьи шли не на веселую прибрежную прогулку, и никто не мог дать гарантий, что по пути им не встретятся драккары данов. К сожалению, вождь был не в состоянии снарядить большой флот, потому что наступила страда и каждый мужчина в поселении был на счету. И, ко всему прочему Морав наотрез отказался плыть в Винету, где привечали всех – и язычников, и мусульман, и христиан. Но об этом знал лишь Ярилко – волхв был с ним откровенен. Он просто сказался больным, и Рогволду не осталось ничего другого, как просить Морава, чтобы тот порекомендовал ему для этой поездки хорошего врачевателя – все-таки отправлял в дальний поход сына, а не просто дружину.