Книжный на левом берегу Сены - Керри Мейер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миссис Джойс вручила Сильвии чудесный горшочек с геранью кораллового цвета.
— Вам на крылечко, — пояснила она и прибавила. — И огромное вам спасибо за доктора Борша. Воистину он наш спаситель. От его лечения мистеру Джойсу намного, намного полегчало.
— Счастлива помочь. И тоже радуюсь, что ему легче.
— Вот бы мне еще удалось вернуть его к преподаванию.
— Надеюсь, как только «Улисс» выйдет в свет, всякая нужда преподавать отпадет сама собой, — ответила Сильвия.
Миссис Джойс покачала головой.
— Преподавание — респектабельное занятие.
Сильвия только посмеялась про себя, углядев ее сходство с Джоном Куинном в их незыблемой приверженности условностям — а между тем поразительно, как прочно вплелись судьбы обоих в жизнь писателя, более других попирающего эти самые условности.
Подошедший Джойс, обняв жену за талию, предложил ей стакан воды со льдом, и то, как она прижалась к нему в ответ, убедило Сильвию, что, вопреки любым словам Норы, ее любовь к мужу крепка и непоколебима.
— Мои поздравления, мисс Бич, — сказал он, оглядывая веселое сборище, — по случаю обретения вашего собственного Стратфорда-на-Одеоне.
Сильвия захлопала в ладоши.
— Что за чудесное название!
И даже миссис Джойс с одобрительным кивком добавила:
— Есть в нем что-то от «Глобуса».
Если уж это не было крещением, то Сильвия затруднилась бы сказать, что считать таковым.
Адриенна предложила свое, не менее очаровательное название для их кусочка Парижа: Одеония. Сильвии одинаково нравились оба: и то, что придумала ее возлюбленная, и то, как окрестил магазин ее писатель, приятно было и слышать, и произносить.
Стратфорд-на-Одеоне.
Одеония.
Достоинством названия Адриенны было то, что оно звучало одинаково на французском и на английском языках и несло вневременные мифические смыслы; зато вариант Джойса объединял в одну упряжку оба их магазина и явно указывал на нечто, столь же знаменательное для истории литературы, как и сам Шекспир, чье имя носил один из них.
Правда, Сильвия заметила, что, если сама она использовала оба названия как взаимозаменяемые и упивалась ими, Адриенна никогда не произносила того, что придумал Джойс. А тот, в свою очередь, никогда не употреблял предложенного Адриенной.
Вскоре после торжественного открытия лавки Париж ожидаемо опустел, а ответы на предложение подписаться на «Улисса» стали постепенно иссякать — временно, надеялась Сильвия, — пока будущие читатели наслаждались летними каникулами. Во всяком случае, сама она решила посвятить летний отпуск поездке к родителям Адриенны в Рокфуэн, где они собирались оставаться до сентября, а лавку закрыть до своего возвращения, чтобы сэкономить на расходах; Мюсрин будет время от времени проверять, как дела, разбирать почту и выполнять обычные заявки, а Сильвии пересылать только то важное, что потребует ее внимания. У нее оставались кое-какие деньги от щедрого дара Брайхер, да и продажи на открытии лавки принесли достаточно средств, чтобы хватило продержаться на плаву несколько недель.
Свою загородную жизнь Сильвия старалась как можно больше насыщать физической активностью: совершала длительные прогулки по лесам и холмам, колола дрова и таскала воду, осматривала близлежащие городки и с особенным интересом — развалины времен Рима и Средневековья, а вечерами читала, читала, читала, по многу часов. Она заметила, что если она за день недостаточно устала, то обязательно просыпалась посреди темной ночи вся в испарине, с бешено колотящимся сердцем, и лежала без сна на сырых от пота простынях, одолеваемая сонмом мыслей и тревог. В порядке ли Джойс? Как там его глаза? Точно ли доктор Борш или миссис Джойс сообщат мне, если ему вдруг станет хуже? Успеет ли он дописать роман, чтобы выпустить тот в феврале? Что мне делать, если я вдруг останусь совсем без денег? А может, уже осталась — вдруг в моих расчетах ошибки? Что, если Гертруда никогда больше не вернется в лавку? Подойдет ли эта синяя краска из Германии? А что, если нет? И прочее в том же духе. Она часами ворочалась без сна, размышляя и выдумывая себе всё новые поводы для тревог, а на следующий день чувствовала себя разбитой, словно совершила марш-бросок, и незаметно засыпала еще до обеда, сидя в тени с книгой на коленях, а затем весь сценарий повторялся.
— Сильвия, нельзя же так тревожиться, — не выдержала однажды утром Адриенна, пока они лежали в постели, слушая утренние трели птиц.
— Да, но я поставила все на книгу Джойса. А вдруг она провалится?
— Ну и что с того? У тебя все равно останется «Шекспир и компания», а «Одеония», позволь заметить, — нечто намного большее, чем «Улисс».
— Просто я не хочу провала.
— Он тебе не грозит, я знаю. И книге тоже. Но если все-таки так случится, провал будет не твой, а его.
Самой Сильвии уверенности в этом не хватало.
Когда Сильвия в сентябре вернулась в Париж, ей показалось, что она впервые за многие недели дышит полной грудью, зная, что скоро соберутся ее друзья и уж они-то помогут не допустить провала «Улисса». Утром в понедельник она распахнула скрипучие ставни своей новой лавки, и ее мысленному взору тут же представился совсем новый вариант выкладки книг и журналов в витрине. Сильвия почувствовала, как расправляются ее плечи.
Она как раз по-новому расставляла книги в витрине, стараясь не стряхнуть на них пепел со своей сигареты, когда в лавку прибыл Джойс, поигрывая своей ясеневой тростью и выглядя свежее, чем когда-либо. Они тепло поздоровались и обнялись, и он принялся расспрашивать ее об отпуске, а она старалась отвечать как можно подробнее, пока желание задать вертевшийся у нее на языке вопрос не пересилило ее учтивость.
— А теперь вы должны рассказать мне, как продвигаются дела с «Улиссом».
— Что сказать, почти весь август я провалялся в постели — мозоли от ручки, и те почти сошли с пальцев. Но вы не беспокойтесь, моя дорогая мисс Бич, все это время я только и думал, что об «Улиссе», прокручивал в голове эпизод за эпизодом и раздумывал, как его закончить. А с неделю назад случилось чудо, и я вдруг увидел его всего целиком, я
