Дивизия имени Дзержинского - Самуил Штутман

В старом московском районе почти на перекрестке Маросейки, Покровки и Покровского бульвара, рядом с торцом Покровских казарм в 1936 г. по проекту архитектора Л.З. Чериковера был возведен восьмиэтажный многоподъездный Г-образный дом. Он должен был как-то разрядить жилищную проблему в войсках НКВД столицы. Жилье тогда командно-начальствующему составу предоставляли, как правило, казенное, вместе с мебелью (на ней даже бирки металлические прикреплялись с инвентарными номерами). Перевели в другой город служить – выезжай с семьей, освободи жилье, сдай числящиеся за тобой шкаф, стол, стулья, кровати... С теми, кто не соглашался переезжать, поступали круто. Тем более что все было в своих руках: и трибунал, и особое совещание, и места заключения. К примеру, помощник по политчасти командира дивизиона 2-го полка Отдельной дивизии особого назначения Вьюрков и инструктор политотдела той же дивизии Смирнов за отказ выехать к новому месту службы (оба хотели учиться в Москве, жена Смирнова в это время ждала ребенка) 3 августа постановлением коллегии ОГПУ были приговорены к трем годам заключения, о чем весь командно-начальствующий состав пограничных и внутренних войск в назидание оповестил приказ № 269 от 20 августа 1930 г.

У военного человека жизнь скитальческая, приходится ехать куда пошлют, да и с жильем туговато. А в 36-м некоторым очень повезло. Дом быстро заселили. Высокому начальству дали отдельные квартиры, а всем остальным пришлось довольствоваться коммуналками: по нескольку семей в квартире с общей кухней. Но и этим были довольны. Многие жили в бараках, общежитиях, а то и в казармах, снимали угол у частных лиц, нередко в общих квартирах, далеко от места службы, порой за городом, у черта на куличках. А тут, можно сказать, в центре города, под окнами бульвар, полно магазинов, три кинотеатра. Детворе было где развернуться. Учились в ближайших школах. Зимой катались на коньках на Чистых прудах или на санках и лыжах чуть подальше – на Рождественском бульваре с его крутым спуском к Трубной площади. Но в основном жизнь ребят протекала, как и в большинстве московских домов, во дворе. В военной среде принято соблюдать субординацию. Но детей это никак не касалось. Во дворе все были равны. Да и в квартирах тоже. Жили дружно, не заносились. Кипела общественная работа, жены старались занять детей чем-либо полезным.

Атмосфере дружелюбия способствовало то, что жильцы знали друг друга по службе в Главном управлении пограничных и внутренних войск, Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения и других частях. Места службы располагались рядом – на Лубянке, а для некоторых прямо под боком – в Покровских казармах, где квартировали части ОМСДОНа.

Беда пришла в этот дом неожиданно, внезапно и очень скоро почти опустошила его. В конце 30-х она постучалась во многие квартиры. Раздался ночной стук и в квартиру № 49. Здесь жила семья Барановских. Глава семьи комбриг Семен Давидович несколько лет возглавлял Высшую школу войск НКВД. Сын безземельного белорусского крестьянина, он своим трудолюбием, упорством, тягой к знаниям сумел многого достичь. Участник Первой мировой войны, окончил школу прапорщиков, награжден Георгиевским крестом за храбрость, произведен в поручики. Участник Гражданской войны. В РККА командовал ротой, батальоном, полком. В 1922 г. окончил Военную академию. С 1923 г. – в погранохране и войсках ОГПУ. Один из первых организаторов военно-учебных заведений пограничных и внутренних войск. Служил помощником Отдельной дивизии ОСНАЗ, начальником и военкомом 1-й школы погранохраны и войск ОГПУ в Новом Петергофе, с 1934 г. возглавлял Высшую пограншколу – главную кузницу командных кадров войск. Награжден орденом Красной Звезды, премирован автомашиной.

Незадолго до трагической развязки его перевели в Читу начальником Управления пограничных и внутренних войск Восточно-Сибирского края. Семья оставалась в Москве, так как старший сын учился в Московском авиационном институте, а младший болел и нуждался в квалифицированной медицинской помощи. И вдруг 8 мая 39-го в квартиру Барановских пришли с обыском. Узнали страшную весть – отец арестован.

Барановского полгода томили и истязали в одной из московских тюрем, грозили, если он не признается в том, что готовил Высшую школу к антиправительственному выступлению в столице, то расправятся с семьей. Семен Давидович мужественно держался. Жена Галина Георгиевна обивала пороги приемной НКВД на Кузнецком мосту, не получая вразумительного ответа. А муж в это время был здесь, рядом... 20 января состоялся суд. Барановский себя виновным не признал, заявил, что двадцать один год честно служил Родине и ни в чем не виноват. Но Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла смертный приговор. Из дома семью выселили в г. Бабушкин.

Когда началась война, старший сын Аркадий, студент 4-го курса МАИ, записался добровольцем в народное ополчение, участвовал в битве за столицу, был ранен под Калинином. Последнее письмо пришло в апреле 42-го, а последней весточкой о нем стала похоронка.

Второй сын, Игорь, пошел работать на завод слесарем, одновременно учился в автомеханическом техникуме при ЗИСе. После войны окончил авиатехнологический институт, но полтора года никуда не мог устроиться. Только после реабилитации отца стал работать инженером по специальности.

В 38-й квартире жила семья полковника Мамушкина Якова Васильевича, начальника отдела техники штаба дивизии. В 1938 г. он был арестован и в следующем году расстрелян. Его обвинили в сознательном подрыве боевой готовности техники дивизии, участии в антисоветской деятельности вместе с другими «заговорщиками»: бывшим командиром дивизии С.И. Кондратьевым и бывшим начальником штаба дивизии, а затем начштаба внутренних войск Московского округа Н.И. Мироновым и другими.

В квартире № 5 жила семья Торощиных. Глава семьи комбриг Павел Васильевич Торощин был арестован 29 июля 1938 г. Такая же судьба постигла и двух его предшественников – П.Г. Кобелева и С.И. Кондратьева.

В доме жили многие высшие руководители пограничных и внутренних войск, тогдашняя элита этих формирований. Это были люди, прошедшие Первую мировую и Гражданскую войны. Активные строители нового, провозглашенного Октябрьской революцией социалистического общества, защитники Отечества, преданные народу большевики. Но их предали, ложно обвинив в предательстве, мифических заговорах, подменив систему правосудия дорогой на эшафот...

Среди тех, кто оказался на этой дороге, жители квартиры № 2 дома у Покровских ворот комбриг Иван Трофимович Луганец-Бовкун (Орельский) и его жена Нина Валентиновна. Волей судьбы он сменил мундир пограничника на костюм дипломата: он стал послом СССР в Китае. 11 июля 1939 г. в «Правде» появилось сообщение о гибели полпреда, его жены и шофера Чуприна. В некрологе, подписанном руководством НКВД, говорилось о больших заслугах И.Т. Луганца-Орельского, «крупного советского дипломата», смерть которого наступила в результате «нелепого случая». На самом деле все перечисленные лица стали жертвами специально разработанной операции с инсценировкой автокатастрофы на шоссе Кутаиси—Цхалтубо...

В доме все жильцы знали начальника войск Николая Кузьмича Кручинкина, участника Первой мировой и Гражданской войн, бывшего прапорщика, ставшего комдивом. На его гимнастерке поблескивали три ордена. Это был умный, волевой и деятельный военачальник. Он много читал, хорошо рисовал, имел множество друзей, был отличным семьянином. В середине 30-х годов он стал заместителем начальника пограничных и внутренних войск, а с апреля 1937 г. возглавил эти войска. В большой мере благодаря и его заботам закладывается, входит в строй и заселяется дом у Покровских ворот. Получила ордер на квартиру в нем и семья Кручинкиных. И кто бы мог тогда подумать, что спустя немного времени в одну из тревожных ночей раздастся стук в дверь и этой семье будет предъявлен другой ордер – на производство обыска.

Глава семьи уже в это время был арестован в Киеве. 29 января 1938 г. последовал приказ НКВД СССР о назначении комдива Кручинкина начальником Управления пограничных и внутренних войск УССР. С тяжелым чувством прибыл Николай Кузьмич на Украину, где он должен был сменить своего друга комдива Андрея Генриховича Лепина, освобожденного от должности. Менее двух месяцев пробыл на новом посту Кручинкин. В марте 1938-го и за ним пришли...

Маховик репрессий раскручивался все сильнее. Он ударял и по семьям. Жена Кручинкина Клавдия Александровна как ЧСИР («член семьи изменника родины») получила восемь лет Карлага и отбывала срок в «Алжире» – Акмолинском лагере жен изменников родины. Дети – их было двое – попали в Даниловский детприемник, откуда с большим трудом их удалось вызволить тете – Таисии Александровне Косолаповой, вырастившей и воспитавшей ребят.

В квартиру Кручинкиных № 64/46 вселился с большой семьей новый начальник войск комдив Александр Антонович Ковалев, переведенный из Ленинградского округа. Судьба его оказалась драматичной и загадочной. В 1939 г. при разделении Главного управления пограничных и внутренних войск на шесть самостоятельных главков он не получил назначения ни в один из них. Официально он был уволен «в запас НКВД» в мае 1939 г. Уже шла война, когда А.А. Ковалев поехал в командировку в Горьковскую область и... не вернулся. До сих пор нет точного объяснения, что с ним произошло. Семью не тронули, но и ничего толком не объяснили. Возможно, он покончил с собой из-за неопределенности своего положения.