Крой тела - Файт Этцольд

И ужас, который еще мгновение назад покоился под плотным покрывалом Морфея, вновь становится реальным и поднимается в дьявольском триумфе, как вампир из склепа, лишь на время скованный преходящей милостью сна.

Девушка по имени Юлия узнала очертания своей комнаты и увидела, как кто-то в ней передвигается. Она почувствовала, что не лежит, а сидит, но не это ее беспокоило. Какая-то непонятная боль пульсировала в левом виске и постепенно распространялась во всей голове.

Но и боль — еще не все. Что-то громоздилось в ее памяти гигантской каменной глыбой, которая держалась на одном тонком тросе, грозившим оборваться в любую секунду. Эта глыба размажет все, что было под ней.

Она широко открыла глаза.

И в одно мгновение все вспомнила. Как Принцесса мяукала и царапала дверь. Лапы. Садовый секатор. Человек в черном…

Ужас пронзил тело, наполнил его с головы до пят — и, не найдя выхода, не смог вылиться в крик: рот Юлии закрывала клейкая лента.

Крик так и остался у нее внутри, ужас бушевал в теле, не в силах вырваться наружу.

Только теперь Юлия поняла, что на ее голове наушники, заметила, что руки и ноги ее словно парализованы. Ее привязали клейкой лентой к тому же стулу, с которого она встала, чтобы впустить кошку. Потом произошло самое ужасное. Теперь она сидела здесь.

Ее взгляд блуждал по комнате.

И тогда она увидела его.

Черного человека.

На нем был черный латексный костюм, перчатки и очки, как у сварщика, так что девушка не могла видеть его глаз. Парадоксально, но это пробуждало в ней искру надежды: если человек маскируется, значит, он не хочет, чтобы его узнали. А это говорит об одном: он может оставить ее в живых. Или нет? И все же к горлу подкатывала тошнота и одновременно страх, что ее вырвет, пока клейкая лента еще закрывает рот. Захлебнется ли она собственной блевотой? Будет ли незнакомец сидеть и с улыбкой наблюдать за ней?

Потом она услышала голос. Низкий, неестественный, он звучал, казалось, в ее голове.

— Мы заключим сделку, — сказал человек и поднялся.

Теперь Юлия поняла, почему голос звучал искаженно, но при этом отчетливо. И почему она не могла услышать ничего другого, словно незнакомец был ревнивым богом, который не терпел других звуков, кроме собственного голоса. Человек говорил в микрофон, который искажал звук и передавал голос в наушники.

— Смотри, — произнес он.

На столе возле ноутбука стояла прозрачная стеклянная бутылка. Юлия растерянно следила за руками мужчины, который вынул носовой платок и бросил его внутрь. За считаные секунды ткань распалась на кусочки и вскоре полностью растворилась.

— Концентрированная серная кислота, — пояснил незнакомец.

Юлии казалось, что он внимательно наблюдает за ней, хотя его глаза и были полностью скрыты загадочными очками.

Никаких глаз и никакой души.

— Ты задаешься вопросом, зачем я тебе это показываю? — Человек говорил без какого-либо волнения или эмоциональных жестов. — Просто я хочу кое-что прояснить. У тебя есть два варианта. — Он взглянул на бутылку. — Вариант первый: я убираю кляп, и ты не кричишь и делаешь то, что я скажу. Тогда все закончится хорошо для нас обоих. — Человек снова посмотрел на Юлию. — Договорились?

Она задрожала и кивнула. Пот заливал глаза.

Незнакомец продолжал:

— Второй вариант: я убираю кляп, и ты кричишь. И тогда я возьму эту штуку, — он постучал пальцем по бутылке с серной кислотой, — вылью на тебя, и твоя голова превратится в кровавый, красно-белый, вздувающийся пузырями шар. — Он снова повернулся к ней. — Так мы договорились?

Юлия в панике кивнула.

— Мы договорились, — сказал мужчина вместо нее и снял клейкую ленту.

Глава 23

Он был на поляне в лесу. Низкие тучи затянули небо серым саваном, буря гнала обрывки облаков над горизонтом.

Из разрывов то тут, то там выглядывала растущая луна, капли дождя падали с неба и сбегали по его лицу, как слезы. Он застыл между деревьями неподвижно, словно окаменел. Словно он был одним из них.

У него перед глазами стояло лицо Элизабет. Он видел красивую живую девушку — и видел ее труп с вывернутой шеей и пустыми распахнутыми глазами. Иногда он видел и то и другое одновременно. Такие же лица он видел в своих кошмарах. Он понимал, что сойдет с ума, если ничего не предпримет. Или он уже спятил?

У него было лишь два варианта.

Умереть и обрести покой.

Или жить ради того, чтобы исправить содеянное.

Спустя час, когда, насквозь промокший и замерзший, Владимир направился к дому, он уже знал, что будет делать.

У Владимира еще сохранился черный целлофан, в который он заворачивал тело Тобиаса. Целлофан больше не был нужен, потому что Тобиас, распиленный на сотни кусочков, гнил сейчас где-то в канализации. Значит, черную пленку можно использовать снова.

Владимир обернул тело Элизабет и положил на дно ящика в холодильнике. К счастью, она оказалась легче Тобиаса.

Еще ночью Владимир приступил к приготовлениям.

Он украл пару ключей от детского дома из кабинета привратника. Потом прыгнул на велосипед и отправился к дому прежнего директора детского дома — пожилой дамы. Она уже отошла от дел и тратила пенсию на Мальорке, редко появляясь в Германии. Ее дом был в пяти километрах и пустовал уже несколько недель.

Владимиру дом был необходим. На короткое время. Потом он планировал исчезнуть.

И когда-нибудь появиться снова. Этот дом был идеальным местом для него самого и его миссии.

Его священной миссии.

Было уже около трех часов утра, когда Владимир вернулся в детский дом.

Он прихватил один из красных дождевиков, два велосипеда и оставил их у входа наготове.

Потом написал короткое прощальное письмо: «Я потерял все, что имел. Родителей, сестру и свою жизнь. Поэтому жизнь покидает меня. Владимир Шварц».

Письмо он опустил в почтовый ящик у кабинета директора.

Владимир надел дождевик и отправился на одном из велосипедов к озеру. Второй велосипед он вез рядом. Один он спрятал в кустарнике на западном берегу озера, другой оставил на пляже.

Стояла весна, вода была еще очень холодная. Владимир доплыл почти до середины озера, сбросил дождевик и поплыл к берегу, где спрятал второй велосипед. Потом он отправился в дом бывшего директора.

Следующим утром директор детского дома прочитал письмо и известил полицию. Привратник нашел велосипед у озера.

А Владимир сидел в подвале своего нового места жительства и обдумывал дальнейшие шаги.

Он должен был доставить сюда Элизабет и законсервировать навечно. Здесь были все средства и возможности, поэтому как временное укрытие он выбрал именно этот дом.

Он должен был сделать этот проступок, убийство сестры, несостоявшимся, как-то уменьшить свою вину, погубив вместо нее других.

Глава 24

Вскоре после того, как уже прошла половина эфирного времени, появилась она — Андрия, Грешница.

Снова в черной шали, которая спадала до пола, снова в серебристом бикини. Опять ее идеальная фигура повергла студию в благоговейную тишину, было слышно лишь поскрипывание проводов, когда двигались камеры.

В этот раз операторы в студии знали, чего ожидать, и брали Андрию крупным планом: ее глаза, губы, улыбку. Никто не застыл с открытым ртом, забыв направить прожектор в нужное место на сцене.

Пробил час идеальной фигуры, идеальной женщины, мечты Леонардо да Винчи и Микеланджело — но только во плоти.

Снова Торино любовался идеальными ногами, выдающимися, но не слишком широкими бедрами, безупречной грудью, классической красотой лица, светлыми волосами с платиновым отливом и гипнотизирующими глазами. Ногти ее были накрашены серебристым лаком и блестели, как пирсинг в пупке. Она вызывающе провела по губам языком, в котором тоже блеснуло что-то серебристое.

«Змея и Ева в одном лице, — подумал Торино. Он не мог оторвать глаз от этой женщины. — Господи, что с ней можно вытворять в постели!» Одновременно в его голове проигрывались различные бизнес-сценарии: кооперативный маркетинг и маркетинг на несколько каналов, договоры звукозаписывающих и модельных агенств — все, что только можно было представить. И Андрия принадлежала ему. У него были права на ее раскрутку на три года. Он ее нашел.

«К черту всех остальных, — сказал он себе, — она должна победить, она должна стать Мисс “Shebay”!»

Потом в его голову пришла другая мысль: «А если она не захочет лечь в постель с типом, который выиграет ночь с ней? Если все на этом накроется?»

Ответ нашелся сам собой: «Насрать! Я знаю достаточно людей в порнобизнесе, которые подыщут интересного малого. И если он будет держать язык за зубами, то получит десять тысяч евро сверху. Для какого-нибудь матерого ублюдка это целая уйма денег. В любом случае я не дам испортить курочку, которая несет золотые яйца, чтобы какой-то идиот смог на пять минут просунуть моей суперзвезде».