Тайна черного камня - Геннадий Андреевич Ананьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да и в тайфун прежде не попадали. Успевали всегда вовремя уходить от страшного глаза бури. А вот теперь глянул он на них. Испугался, видно, неведомого, хотя и известного по страшным рассказам.
«Помочь ему нужно. Чтобы принял боевую стойку. В этом сейчас главное. Мое место там, где трудней», — решил Найденов и сказал:
— Спокойней, командир. Я пойду на ют. — Не дожидаясь ответа, скатился по поручням вниз. И тут же доложил зычно: — До берега восемьдесят! — Потом докладывал через каждую минуту. — До берега тридцать! Глубина — три метра! До берега двадцать восемь! Глубина — два семьдесят!
Ветер усиливался. Волны поднялись еще выше и уже начали перекатываться через корабль, потом неслись к совсем уже близкому берегу, и кекуры, как клыки, распарывали эти волны, а они хищно дыбились, стремились разметать прибрежные рифы; удары воли походили на грохот близкой артиллерийской канонады. И Найденов, и ютовые матросы крепко держались за леера. Сбросит иначе за борт.
До предела напрягаясь, Найденов кричал:
— До берега восемнадцать! Глубина — два пятьдесят!.. — и мысленно торопил мотористов: «Скорей машины! Скорей! Метров десять еще и — конец!»
Взглянул на матросов. Лица у всех белые. Смотрят не отрываясь на кипящие среди кекуров волны. О чем они думают сейчас? Тоже, видно, торопят мотористов. Ведь смерть вот она — совсем рядом. Тем, кто не видит вот этого хаоса, легче. Подумал: «Правильно поступил, что сюда пришел». Вспомнил почему-то радостный возглас Вали, когда поднялась она на палубу, чтобы полюбоваться соревнованием гребцов: «Смотрите! Ветра совсем нет. Здорово как!», ее испуганное лицо после того, как на нее крикнул Марушев: «Назад в каюту!..» Потом вдруг вспомнил свою мать, ее слова: «Пиши почаще», письмо от нее после того, как написал, что часто стало нездоровиться ему. Письмо тревожное, и просьба в нем: «Вернись, сынок. Обойдется без тебя море. С границей тоже управятся без тебя, хворого. Не обессилит же без тебя пограничный флот…» Ответил тогда: «Граница и флот проживут, справятся с задачей. Я не проживу без флота. Мне будет каково». Не поняла тогда мать, да и не понять ей, что такое граница. Здесь каждую минуту можешь встретиться со смертельной опасностью. А если нет опасности, все равно ее ждешь постоянно, ее ищешь, к ней рвешься, часто клянешь эту беспокойную службу, но никогда уже не сможешь бросить и забыть ее. К границе прикипают люди и сердцем, и душой, и разумом и, когда уезжают, о ней тоскуют, ее не могут забыть — вот такую, грозную, беспокойную. Вспомнил телеграммы от матери с одним вопросом: «Почему молчишь?» — и ответы, тоже телеграфом: «Жив, здоров, целую». Ответит ли теперь?!
— До берега…
Ветер донес доклад боцмана с бака: «Якорь встал!» Корабль вздрогнул и остановился. Найденов вздохнул облегченно и вытер рукавом мокрый лоб. И почти сразу же заработал винт. Вначале робко, потом уверенней и уверенней, и вот уже взбурлилась вода за кормой. Начали выбирать якорь.
Найденов посмотрел на ютовых матросов, продолжавших стоять на своих местах, подбодрил их:
— Все, ребята! Страшное позади!
Перебираясь руками по лееру, направился к мостику. А сам думал: «Позади ли страшное? Без локатора горловину как проскочим? А потом что? Тайфун, похоже?!»
Хотел пройти к радиометристам, узнать, скоро ли наладят они локатор, но передумал. Что он им скажет? Поторопитесь. Они и без того наверняка торопятся.
«Исправят — доложат», — решил он и поднялся на мостик.
Марушев недружелюбно взглянул на него и спросил:
— К Торопову не заглянул?! Шкуру с него нужно спустить!
— Без шкуры он вовсе не работник.
— Защитник. Еще раз на кекуре посидеть захотелось? Спасать только теперь некому будет.
— А ты, Савельич, пока не иди в горловину. Подержись здесь, в центре.
— Легко сказать! — недовольно ответил Марушев. — Вон как крутит.
— Тогда на якоре останься. Пока не так сильный — устоим. Дай команду стопора положить. И машины пусть работают. Если сорвет — успеем полный врубить и отойти. Я к мотористам схожу. Объясню им все.
— Дело говоришь. Дело.
Прозвучал ответ не так сердито. Понял: это выход из критического положения. Найденов уловил, что командир хоть немного, но все же почувствовал себя уверенней. «Держись, Савельич. Держись!» — мысленно подбадривал он Марушева, пока шел до люка в машинное отделение. И, уже когда скользил по поручням трапа вниз, услышал:
— Не спускать глаз с якоря!
Машинный отсек встретил Найденова резким запахом солярки, сухой жарой и монотонным гулом. Работали оба главных двигателя на «малых», помогая якорю держать корабль. Найденов жестом подозвал к себе механика, но не успел тот еще подойти, как резко прозвучал телеграф с мостика: «Полный вперед». Взревели двигатели, корабль задрожал, как человек, закоченевший на морозе и вдруг попавший на теплую печку. Но только напряжение, вызванное столь резким изменением режима работы двигателей, стало спадать, с мостика поступила новая команда: «Самый полный».
«Что там? Якорь не держит?!»
Найденов готов был кинуться по трапу наверх, но сдерживал себя. Понимал: уйдет он отсюда поспешно, вселит в души мотористов тревогу. Неладно, подумают они, наверху. Остался он в машинном отделении, стоял и наблюдал за вахтенными мотористами и механиком. Механик, Найденов знал это, недавно сменился с вахты, но по авралу спустился в машинное отделение и вместе с подчиненными запускал двигатель. Чувствовалось, что он и не собирается уходить отсюда.
Когда команда, поданная с мостика, была выполнена, механик подошел к замполиту.
— Проведать заглянули, Владимир Георгиевич? Или предупредить, чтобы ко всему готовы были?
— Проведать. — И добавил после паузы: — Тайфун, кажется, идет. В океан выйдем, там надежнее. Понял? Вот и ладно. Пойду к радиометристам.
Повернулся и не спеша стал подниматься по трапу. А в мыслях тревожный вопрос: «Что наверху? На мостик нужно. К радиометристам потом».
Поднялся на шкафут. Ветер тугим потоком обхватил его и потащил за собой. Найденов едва удержался, пригнулся и шагнул поближе к надстройке. Посмотрел на берег и успокоился: от него отошли уже метров на пятьдесят. Теперь, бурлящий, грохочущий, он уже был не страшен. Найденову показалось, что электрошпиль выбирает якорь. Прислушался. Точно. И не успел еще подняться на мостик, как ветер донес доклад боцмана:
— Якорь чист!
— Якорь в клюз! — последовала команда с мостика.
Марушев встретил Найденова радостным восклицанием:
— Молодцы, комиссар, радиометристы! Исправили.
— Как ветер?
— Сорок, — ответил Марушев. Лицо его было не сердитым, даже веселым.
Ванты и фалы теперь уже не свистали, а надрывно выли, море бурлило еще сильней, волны
