Побежала коза в огород - Лариса Кондрашова

— Прости, что в самом деле я тебя поучаю. Самой бы во всем разобраться…

— А что, есть с чем? Я имею в виду, кроме материальных ценностей?

— Пока сама не знаю, — задумчиво произнесла Лена. — Может, потом когда-нибудь я тебе все расскажу.

До конца обеденного перерыва оставалось совсем немного времени, так что сестрам пришлось поторопиться с той едой, что они заказали.

Елена

Вечером я поехала к Гале, предварительно забрав сына из садика. Ее Сережа почти одновременно с нами пришел с работы, и мы вместе поужинали.

Сели за стол вчетвером — Рагозин-младший очень любил есть со взрослыми. Во-первых, к нему тогда не приставали, как есть и сколько, как держать ложку, а порой, если он просил, с удовольствием кормили. Толя до сих пор тосковал по тому времени, когда его кормили с ложечки.

Надо сказать, я не сразу сообразила, что оказываю ему дурную услугу. Хочет сын, чтобы его кормили с ложечки, вот я и кормила.

А после того, как первый раз отвела в садик, спохватилась.

— Ваш сын все время последним встает из-за стола, — рассказывала мне воспитательница. — Когда я спросила его, в чем дело, почему он не ест, Толя попросил: «Тетя, покормите меня!» У нас такого еще не было! Ребенку три года. Посмотрите, насколько самостоятельны другие дети!

Вот и пришлось нам спешно учиться.

Пока мы разговаривали с Галей, Сережа стал показывать Тошке свои инструменты. У мальчонки разгорелись глаза: мы никогда не позволяли ему брать в руки ни молоток, ни плоскогубцы, а Сережа сразу стал объяснять ему, как нужно держать инструмент, чтобы не пораниться. Как взрослому!

Вообще-то он прав, так ребенка и надо воспитывать. Не отмахиваться от него, а объяснять. Я скосила глаз на них, сидящих на ковре головой к голове.

— Вот видишь, не так возьмешь за ручку, и можно прищемить палец. Будет больно.

«Ой!» — услышала я тихий возглас сына. Я заволновалась. Может, не нужны такие вот примеры? Но сын не плакал, не ныл, значит, не больно. Но видимо, понятно.

Наверное, будь у меня такой муж, я со спокойной душой оставляла бы на него своих детей. Только бы и Галочка это понимала. Только бы не сбил ее с пути истинного подлый Бондарчук!

— Ничего, если я Толика у вас сегодня оставлю? — спросила я нарочно для него.

— Конечно, пусть остается, — сразу же откликнулся Сережа. — Мы, между прочим, с ним давно знакомы, правда же, Толя? Вместе на карусели катались.

— Правда, — солидно отозвался мой сын. — Там еще Настя была. Она на себя мороженое уронила.

— Ябеда! — фыркнула я.

— Ничего не ябеда, — сразу же вступилась за племянника Галя. — Он ведь не ее родителям рассказывает, а нам. Он шутит.

— Я шучу, — согласился Тошка.

Хотя я все еще носила черное в память о муже, невольно постаралась приодеться. Между прочим, перед тем как ехать за сыном в садик, я надела туфли на высоких каблуках и серьги висячие, серебряные, с бирюзой, я их в свое время в антикварном магазине присмотрела.

Ну и макияж нанесла. Легкий. Немного туши на ресницы, и губы помадой тронула.

Галя взглянула на меня, но ничего не сказала. Только почему-то вздохнула. Что она подумала?

Но еще большее впечатление своим внешним видом я произвела на Юрия, даже сама не ожидала. Едва я появилась из ворот, как он вышел из машины и открыл передо мной дверцу, не сводя с меня восхищенного взгляда. Поцеловал руку, которую я ему вовсе не протягивала.

— Ты с каждым днем делаешься все красивее! Казалось бы, куда уж больше…

— Юра! — предостерегающе произнесла я.

— Молчу-молчу, хотя в первый раз вижу женщину, которой неприятны комплименты! Я дам тебе на подпись бумагу, а заодно и поедим, не возражаешь? Тут неподалеку я видел один уютный ресторанчик.

— Ты, похоже, знаешь все ресторанчики в городе.

— А почему бы нет? Раз уж принято деловые вопросы решать за едой, а вовсе не в кабинете. И не все люди любят грохот музыки и шум толпы. Нет, уютные ресторанчики придуманы как раз для тех, кто не слишком любит светиться. Таких, как, например, ты.

Уел! А почему бы мне захотеть светиться в его обществе?!

Юрий остановил машину у небольшого ресторанчика и подвел меня к самому дальнему от эстрады столику.

— Здесь нам никто не помешает. Предупреждаю, юридической силы составленная мной бумага не имеет. По закону. Но между нами, «металлистами», для управления базой ее вполне достаточно.

— Разве ты не мог поесть дома? — сварливо поинтересовалась я.

— Не мог. Скажу тебе по секрету, моя четвертая жена совершенно не умеет готовить. Как-то я попытался съесть то, что она приготовила, и чуть не заработал несварение желудка. Сказал ей, Амалия…

— Амалия? Ее так зовут?

— Именно, а чему ты удивляешься? У фотомоделей тоже бывают имена-псевдонимы. Амалия Гайворонская. Звучит?

— Звучит. А она, выходит, не захотела взять твою фамилию?

— Почему она? Это я не захотел. Слишком много Забалуевых! Говорю, зачем тебе быть такой, как все? Сыграл на ее самолюбии.

— А как ее зовут на самом деле?

Я и сама не знала, чего вдруг засыпаю его вопросами о жене. Так ли уж это важно, как на самом деле зовут бедную женщину?

— Артемия, — сказал он и захохотал. — Вчера просматривал справочник женских имен. То-то поудивлялся. А зовут ее Дуня.

— Серьезно, что ли?.. — Но, посмотрев на его ухмыляющееся лицо, я поняла: прикалывается. — Не хочешь говорить, не говори, это я так, в разговор влиться.

— Понятно, говорить во время нашего интимного ужина о моей жене — самый беспроигрышный ход!

— Чего ради он интимный? — тут же разозлилась я. — Давай свою бумагу, есть я не хочу!

— Ты права, есть тебе не стоит, — неожиданно согласился он, — а то вон как растолстела. Но я-то не толстый, и свои дела на голодный желудок не решаю, ты уж не обессудь!

Вообще-то за месяц я похудела на три килограмма. И Шурик утверждала, что я уже хожу гремлю костями.

Но тут я с запозданием сообразила, что Забалуев меня нарочно заводит, ждет, что я разозлюсь и назло ему начну есть. Что я, впрочем, и сделала, несмотря на то что у сестры неплохо поела. От волнения, что ли?

— Знаешь, — немного погодя сказал он, одобрительно поглядывая, как я уплетаю тушеное мясо, — я купил себе небольшую квартирку.

— Небольшую, в смысле, однокомнатную? — слегка удивилась я.

— Почему однокомнатную? Квартира трехкомнатная.

— А зачем она тебе? Для встреч с агентами?

— Шутишь, — не обиделся он. — Я думал, мало ли…

— Поздравляю. — Я не стала изображать ни заинтересованного вида, ни нарочито равнодушного. Так, порадовалась за товарища былых утех. — Это неплохо — иметь жилье, о котором никто не знает. Ты ведь никому не сказал?

— Только тебе, — осторожно проговорил он, размышляя, наверное, чего от меня ждать. — А что ты имела в виду, говоря «неплохо»?

— Когда тебе надоедят твои четыре жены и восемь любовниц, ты сможешь закрываться в ней и отдыхать душой.

— А ты бы не хотела отдыхать в ней вместе со мной?

— Не хотела бы, — категорически заявила я. — Мне некогда отдыхать, мне жить надо.

Сама не поняла, что в запале сказала, но я не стала углубляться и исправлять свои ошибки.

— А я, значит, только и делаю, что отдыхаю! — фыркнул Юрий.

— Как ты не можешь понять, что для меня все это…

— Игрушки! — услужливо подсказал он.

— Неприемлемо.

— Ох, Елена Прекрасная, знала бы ты, что мне все это…

— Передразниваешь?

— Вот ты могла бы сказать, чего от меня хочешь?

— Могла бы. Я все время забываю спросить: это ведь ты снимал для поминок кафе и ты поставил на могиле Жени памятник?

Он тщательно прожевал мясо, словно в этот момент для него не было важнее дела, и промокнул губы салфеткой.

— Неужели это так важно?

— Конечно! Ты и так много для меня сделал… В конце концов, разве ты обязан заботиться обо мне?

— Заботиться — это слишком громко сказано. Так, помог немного. Все-таки ты мой первый биограф…

Интересно, а почему я не сказала, что не хочу больше с ним видеться? То есть я начинала этот разговор, но отчего-то теперь мне казалось, что заводить его вновь глупо.

И в самом деле, есть более насущные темы.

— И все-таки я настаиваю, чтобы ты при окончательном расчете учел все свои траты.

— Хорошо, учту, — пообещал он. — Но теперь наконец я могу поесть, или ты придумаешь еще что-нибудь не слишком умное?

Я закусила губу, понимая, что это он сказал нарочно. Продолжает меня злить. В отместку за то, что я злила его. Поэтому надолго меня не хватило. Минут через десять я опять поинтересовалась:

— Наелся?

— Наелся, — теперь подтвердил он.

— Тогда доставай свою бумагу, буду ее подписывать!

— Не понял. А десерт?

— Ты же сам сказал, что мне надо похудеть.