Пилот - Антон Перунов

В далекий край товарищ улетает,

За ним родные ветры вслед летят,

Любимый город в синей дымке тает,

Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд…

Аккомпаниатор играл блестяще, импровизируя на ходу и точно расставляя акценты. Для полного совпадения образов не хватало разве что модного мундира с лацканами, арийской светлой челки и самоличного сидения за роялем. Но и так, Март — в белом кителе, с буйными светлыми вихрами, яркой синью глаз и наработанной армейской службой выправкой, а главное, с мягким, каким-то обволакивающим баритоном и точной, живой интонацией, очаровал и покорил всех слушателей.

В глазах молодых летчиков Колычев словно увидел отблески грядущих битв. Лица их построжели, но улыбки все равно остались на губах, особенно, когда зазвучал последний куплет. Шквал оваций, крики браво и бис, восторги и пылкие взгляды красавиц стали заслуженной наградой для «сделавшего их вечер этого невероятного Колычева».

И вроде бы полный успех и даже фурор, но отчего-то Марту стало неспокойно. «Это я переволновался и слишком разгорячился, надо освежиться, выйти на воздух», — решил он про себя. Все еще включенная «сфера» продолжала сканировать окрестности, одновременно подмечая кое-какие странности. До поры до времени таковых было не так чтобы много, но сейчас внутри почти загудела тревожно сирена. Опасность!!!

«В чем дело? — пытался понять он. — Спутница Пужэня? Но, кажется, он уже провожает ее к автомобилю… Снайпер в ближайших кустах? Нет, его бы я почувствовал… Что тогда?»

Так и не поняв, в чем дело, Март поспешил вернуться в зал, направившись прямиком к выходу. Сначала он и сам не отдавал себе отчет в том, что случилось, но потом вдруг сообразил — его тянет к себе меч. И он не в силах игнорировать этот призыв.

— Ты что, уже уходишь? — удивленно окликнул его окруженный сразу двумя барышнями Розанов, которому тоже достались отблески музыкальной славы.

[1] В 1855 г. вместе с изменением фасона гражданского мундира был изменен и фасон дворянского губернского форменного платья. Парадный мундир приобрел полную юбку длиной 13 см выше колен и стал называться полукафтаном. Карманные клапаны сзади стали располагаться вертикально Фрак и сюртук сохранялись, причем последний становился двубортным и получил отложной воротник. Белые короткие штаны и чулки упразднялись. В таком виде дворянская форменная одежда просуществовала до Февральской революции 1917 г.

Наиболее существенное ее дополнение относится к апрелю 1913 г., когда дворянам в летнее время было разрешено «вместо установленных полукафтанов при треугольной шляпе носить в виде парадной и праздничной формы белый летний двубортный сюртук с золотыми пуговицами с гербом империи под императорской короной, а фуражку с красным околышем при белом чехле».

Обратим внимание на ту особенность дворянских мундиров, что они ни до 1832 г., ни после никак не отражали знатность дворянских родов, в частности наличие у некоторых из них баронских, графских и княжеских родовых титулов. Единственным средством внешнего (изобразительного) отображения этих титулов оставался дворянский герб. Однако и он не был использован в оформлении дворянского мундира.

[2] Металлическая деталь в средней части ножен с крепящимся на ней колечком для портупейного ремня.

Глава 10

Первое, что его насторожило — это хорошо заметные даже под тонкой тканью белых перчаток набитые костяшки кулаков. Такие бывают у бойцов, много лет занимающихся отработкой ударов на макиваре. Поглядев же в глаза швейцара, Март как-то разом и очень отчетливо понял, что тот вовсе не китаец и, более того, не прислуга. В фигуре согнувшегося перед ним в глубоком поклоне человека не было привычной подобострастности лакея. А скупые точные движения выдавали годы предшествующих сегодняшнему вечеру тренировок. И глаза. Яркие и живые, но, вместе с тем, бесчувственные и не способные к состраданию, как у выслеживающей добычу рыси. И что хуже всего, он был такой не один. Все обслуживающие их сегодня слуги выглядели точно так же!

А еще, швейцар точно знал, кто перед ним стоит. И возможный уход Марта ломал ему и его сообщникам всю схему.

— Молодой господин уже уходит? — вежливо осведомился тот, не сводя с Колычева глаз.

— Не твое дело, грязная обезьяна! — нарочито грубо ответил ему тот. — Лучше подай мне мой меч.

— Как прикажете, — спокойно отозвался тот, взяв в руки гунто, но остался стоять.

Сейчас их разделяла высокая стойка, не дававшая Колычеву дотянуться до фальшивого слуги, однако он уже вошел в «сферу». Машинально отметив непривычный оттенок ауры швейцара, Март, не раздумывая, нанес ментальный удар, после чего легко, будто циркач, запрыгнул на препятствие и через секунду в его ладони оказался эфес меча.

Покачнувшийся японец, а это, несомненно, был сын Страны восходящего солнца, тщетно попытался удержать оружие, но лишь помог освободить клинок от ножен, а еще через секунду хищно сверкнувшее в свете огромной электрической люстры лезвие рассекло ему шею и вдоволь напилось хлещущей из раны крови.

«Господи, что я творю?» — успел подумать Март, но события уже неслись вскачь.

В это самое время двое ливрейных лакеев закатывали в вестибюль тележку с огромным тортом. Заметив, что произошло с их товарищем, они на какую-то долю секунды застыли, а потом выхватили спрятанные на теле парные кинжалы или короткие, почти прямые мечи без гарды и, не проронив ни звука, с яростью бросились в атаку.

К счастью, один из них, обходя свой груз, немного замешкался. Так что какое-то время Колычеву получалось отбиваться от его напарника своим клинком, а потом произошло то, чему так упорно, но безуспешно учил его мастер Суахм Доса. Март стал одним целым со своим мечом, а все посторонние мысли мгновенно покинули голову.

Взмах гунто, и голова первого из нападавших повисла на сухожилиях и остатках кожи. Укол, и острый как бритва клинок, скользнув между ребрами, достал до трепещущего сердца и тут же вернулся назад, открыв дорогу потоком хлынувшей крови второго из нападавших.

В танцевальном зале тем временем царило безудержное веселье. Пока одна часть молодых людей кружила барышень под музыку, другие отчаянно флиртовали, укрывшись от нескромных взоров за колоннадой, третьи же страстно целовались, не обращая ни на кого внимания. Внезапно звуки оркестра слились в какую-то бессмысленную какофонию, а потом и вовсе стихли, после чего все обратили внимание на вход, где стоял с обнаженным мечом успевший расправиться с фальшивыми слугами Март. Его белоснежный китель, равно как и лицо были густо заляпаны кровью, капли которой капали с кончика клинка.

— Какого черта?! — отчетливо проговорил в наступившей тишине