Песня чудовищ - Анастасия Александровна Андрианова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Михле не решилась ехать в Азобор, спешилась раньше – когда-нибудь она наберётся храбрости и наглости, но пока поколдует в округе. В деревне был хорошо знакомый Михле трактир, и она потянула дверь на себя – витраж с алым яблоком блеснул перед глазами, и на неё дохнуло трактирным жаром и запахами: тушёный лук, хлеб, грибы. Дешёвая сытная пища в месте, откуда никогда не погонят колдуна. Михле едва не сбил с ног захмелевший посетитель, стремительно шагающий к выходу, но тут же другой человек подхватил её под локти.
– Колдунечка заявилась! – счастливо пробасил Ратко, сын трактирщика. Михле сперва испугалась, не узнав его, сильно вымахавшего за последние месяцы.
– Ну ты и кабаном стал, – пробормотала Михле и тут же поправила языком монетку, норовившую выскочить изо рта. Слова стали неразборчивее, но Михле уже научилась почти не коверкать их.
– Спасибушки-спасибушки, стараюсь. Сейчас усадим тебя, где же…
Ратко неповоротливо затоптался, выискивая свободное местечко. Михле уже поняла, что не занято только в углу, там, где у стола помещалось лишь два стула, – весь трактир уже заполнили шумные компании, решившие провести морозный тёмный вечер за выпивкой.
– Это хорошо, что ты пришла. Поможешь по мелочи? Руку вот обжёг. – Ратко сунул Михле под нос мясистую руку с красным ожогом у основания большого пальца.
– Я не лекарка, – возразила Михле.
Ратко отмахнулся:
– Ай, не скромничай. Вьюжная колдунья не хуже лекарки исправит всё, что натворил огонь. Подсобишь?
Михле было приятно, что Ратко так высоко оценил её колдовство и что он при всей своей взбалмошности запомнил, что она – вьюжная. Михле обхватила обожжённую руку юноши и шевельнула пальцами над ожогом. В воздухе заискрили снежинки и легли на кожу, мгновенно тая.
– Это всего лишь снег. Прости.
Ратко просиял, будто Михле ни больше ни меньше наколдовала ему новую руку.
– Чудесный снег! Сразу стало легче. Спасибо, пойду принесу тебе чего-нибудь вкусного.
Михле пожала плечами и дружелюбно улыбнулась, когда Ратко, уходя в сторону кухни, обернулся к ней. «С таким же успехом мог бы сунуть руку в сугроб», – подумала она.
Ратко скоро вернулся, заговорщически двигая бровями. Поставил перед Михле тарелку с кашей и, наклонившись, прошептал:
– Колдунечка, хочешь заработать?
Михле насторожилась:
– Конечно хочу.
– Тогда слушай. Видишь того господина? – Ратко повёл подбородком куда-то себе за левое плечо. Михле осторожно выглянула, стараясь не привлекать к себе внимания, и увидела молодого мужчину в чёрном, настороженно приглядывающегося к посетителям. Его руки были сложены на столе, а большие пальцы нервно стучали друг о друга – похоже, он кого-то ждал. Или искал.
– Вижу.
– Ему нужен колдун. Ну, или колдунья – не уточнял, разницы не заметит, думаю.
– Зачем?
Ратко хмыкнул:
– Для колдовства, очевидно. Если желаешь, я прямо сейчас посоветую тебя ему.
Михле ещё раз посмотрела на незнакомца. Он выглядел мрачным и недружелюбным, было видно, что он тут впервые и ему здесь не нравится.
– Хочу. Посоветуй.
Ратко расплылся в улыбке, ободряюще стиснул плечо Михле – так, что даже через душегрею стало больно, – и двинулся прямо к мужчине, без стеснения расталкивая посетителей. Михле искоса наблюдала: Ратко что-то говорил, размахивая ручищами, а чужак только хмурился. Вскоре незнакомец встал и бесшумно опустился на свободное место прямо напротив Михле, недоверчиво посматривая на неё из-под сдвинутых тёмных бровей. Тёмно-русые волосы, остриженные по шею, обрамляли худое лицо с двух сторон. Михле отметила, что глаза у него похожи на лёд: бледно-серые с голубыми искрами, а нос, хоть и с горбинкой, но всё равно красивый.
– Говорят, ты колдуешь, – прямо начал он.
– Колдую.
– Что за род?
– Вьюжная. И зверословка.
На лице мужчины промелькнуло что-то похожее на уважение. Он подался вперёд, сложив руки на столе точно так же, как прежде.
– Хорошо. И долго колдуешь? Больно молода на лицо.
Михле стянула с головы платок, высвобождая косу. Непослушные кудри, которые не убирались в причёску, закрутились по бокам от лица. Она знала, что теперь выглядит на свои восемнадцать, а в платке похожа на ребёнка. Отчего-то она чувствовала: у этого человека есть деньги. И он готов щедро платить за колдовство. То, что колдовство будет недобрым, Михле даже не сомневалась.
– Теперь вижу. Всё равно, я мог бы найти и более опытную колдунью. Какова твоя цена?
Михле быстро перекатила монетку за другую щёку и ответила:
– Сперва говори, что нужно сделать.
– Напугать человека колдовством.
– Что за человек? Как сильно напугать?
– Если выйдет, то до смерти. – Мужчина криво усмехнулся. – Только сама не пугайся так. Мой хозяин хорошо заплатит. Лучше, чем любой другой. Пойдёшь к нему? Расскажет, что и как делать.
– Что за хозяин?
Мужчина спрятал ухмылку, снова стал серьёзным и сосредоточенным.
– Увидишь. Согласна?
Михле не нравились это предложение и этот человек. От него будто пахло чем-то опасным, тёмным и смутным, смотреть на него – всё равно что заглядывать в пустой колодец. Но одновременно с тем росло и любопытство. Монетка за щекой была шершавой: Михле наизусть выучила очертания отчеканенной девоптицы, знала каждое её пёрышко и форму ветки над головой. Она остановила язык на крохотном выпуклом кругляше, изображающем яблоко над девоптицей. Яблоко – колдовской символ, Михле родилась с колдовством в крови и вырастила его, так отчего же с таким даром она довольствуется несчастной парой монет? Старики часто говорят: настанет ещё тот день, когда Алария с её царями преклонится перед колдунами Стрейвина – в их руках истинная сила и мощь. И каждый колдун способен приблизить этот славный день, если будет усердно трудиться на благо своего рода. Михле перебросила косу через плечо и исподлобья взглянула на мужчину. Тот сидел, откинувшись на стуле, и, казалось, вовсе не жаждал её согласия: таким оскорбительно-скучающим был его вид. Михле едва не покраснела от злости. Приехал просить, а сам даже из вежливости не может сделать менее нахальное лицо!
– Согласна. Едем, – проговорила она.
* * *
Всю дорогу шла такая метель, что не будь Михле вьюжной, замёрзла бы насмерть и свалилась с коня ледяной глыбой. Но, шепнув нужные слова, она окружила коня незнакомца невидимым облаком, сквозь которое не могли пробраться ни снег, ни мороз. Михле искоса поглядывала на своего спутника – правда, видела она только его спину и затылок, но ей показалось, что он дивится её колдовству. Михле ухмыльнулась, пряча улыбку в воротник. То-то же, аларские сыны, непривычные к чудесам.
