Великий страх - Роксана Гедеон

Ответ последовал незамедлительно:

– А вы готовы услышать то, что я хочу?

– Да, готова. И пожалуйста, как можно яснее!

Он подал мне руку, и я, после секундного колебания, протянула свою. Клавьер помог мне спуститься по откосу к воде, где стояла полувросшая в землю почерневшая скамейка. Там он снял жилет и, расстелив его, пригласил меня сесть. Я чувствовала себя как на иголках, зная, что мне придется услышать нечто либо неприятное, либо бесстыдное. Я была женщиной, к тому же не совсем глупой женщиной, и могла понять, что требовать от меня можно только одного. Но неужели он осмелится? А если осмелится, он еще увидит, как я отвечу!

– Итак, принцесса, ответьте мне для начала, для чего вы сюда приехали.

– Вы прекрасно знаете! Я не могу уплатить сто шестьдесят тысяч экю… То есть я могу, но не за два дня, как вы требуете. Мне нужен месяц отсрочки. И желательно как можно меньшая огласка этого дела.

– Короче говоря, вы требуете отсрочки. Мы можем заключить сделку.

Я непонимающе смотрела на него.

– Милая принцесса, я могу вообще не брать с вас денег. Вас это устроит?

Я пребывала в замешательстве и не сразу ответила.

– Нет! – решительно сказала я. – Мне не нужна ваша дружба. Я заплачу вам…

– Итак, вы отвергаете мою дружбу. Только Богу известно, – добавил он насмешливо, – как я огорчен и оскорблен.

– Вы говорили о сделке, – запротестовала я, – нет смысла вмешивать сюда чувства! И пожалуйста, объяснитесь скорее!

– Вы правы, чувства здесь ни при чем.

Он долго молчал, словно обдумывал то, что собирался сказать. Сидя в профиль, он не давал мне возможности видеть его глаза. Я не знала, что он думает. Зато я заметила, какое своеобразное у него лицо с правильными римскими чертами. Какого он происхождения? Волосы у него были белокурые, но я была уверена, что он южанин. И он выглядит гораздо лучше, когда молчит и не насмехается.

– Мадам, вы мне чертовски нравитесь.

– Ах, вот как! – воскликнула я, чувствуя, как гневный румянец разливается по щекам. Ну вот, началось именно то, о чем я догадывалась… Правда, я отдавала себе отчет в том, что Клавьер не такой мужчина, который пойдет на попятную только потому, что я ему нравлюсь. Это-то меня и уязвляло. Он окинул меня ироническим взглядом.

– Успокойтесь. И не воображайте многого. Я просто рассказываю вам то, о чем вы хорошо догадывались.

– Я ничего не воображала, черт побери! Я даже слова не произнесла!

– Итак, вы мне нравитесь, сударыня. Знаете, как давно? Три года!

– Вот как, – снова мрачно сказала я. – Удивительно.

– Вас это не должно удивлять. Вы ведь всегда были мадемуазель Кружит Голову и прекрасно знаете, что прелестны и обаятельны. Даже больше, милая дама, вы восхитительны. Словом, было бы очень странно, если бы я не хотел каким-либо путем завлечь вас в свою постель. – В моих глазах словно вспыхнула молния. Вне себя от гнева, я вскочила со скамейки, но Клавьер, смеясь, удержал меня за руку: – Вы сами заставили меня говорить, вспомните!

– Да, – произнесла я, тяжело дыша, – но вы могли бы выражаться не так гнусно!

– Сядьте, – мягко сказал он. – Хорошо, я выражусь приличнее: я жажду обладать вами, мадам, вот и все. Это вас устраивает?

– Нисколько!

– Не бойтесь. Я далек от мысли, что мои желания немедленно осуществятся. Прежде об этом и мечтать нельзя было. Но когда грянула революция и Старый порядок рухнул, я понял… – Он смотрел на меня все так же иронически. – Я понял, что не все потеряно.

– Послушайте, – вскричала я, – если вы полагаете, что тот злосчастный вексель толкнет меня на подобную мерзость, то вы глубоко ошибаетесь! Ха! Да вы просто смешны! Принцессы не падают в объятия банкиров, даже если рушится мир, и я не понимаю, как вы отважились раскрыть рот, чтобы сказать мне такое!

Он нахмурился, лицо его стало таким мрачным, что, если бы я не была в таком гневе, это бы меня испугало. Я даже не успела ничего сообразить. Железной хваткой он схватил меня за плечи, рванул к себе и сжал так, что я почти задохнулась от боли и ярости.

– Дьявол бы вас подрал, по какой причине вы называете это мерзостью?

Сжав зубы, я попыталась вырваться, но это ни к чему не привело. Он был такой сильный, я впервые имела дело с мужчиной такого сложения и такой физической силы. В плечах он был не меньше двух футов.

– Отпустите меня, что вы себе позволяете!

– Какие у вас нежные алые губы! Им следовало бы говорить более нежные вещи!

Меня охватил страх. Мы здесь были совсем одни, а этот человек наводил на меня ужас. Я готова была закричать. Что задумал этот мерзавец? Он готов на самые жуткие вещи!

– Оставьте меня, я вас ненавижу!

К моему удивлению, он послушался и разжал руки. Я отпрянула, отскочила от него на несколько шагов. То, что случилось, было невероятно.

– Вы еще пожалеете! – воскликнула я в бешенстве, оправляя платье. – Никто не смел со мной так обращаться, я подам на вас в суд за нападение!

– Как вам будет угодно.

Быстрым шагом он подошел ближе и, не прикасаясь ко мне, заглянул в глаза.

– Вы по-прежнему хотите отсрочки?

Я молчала, не в силах заставить себя ответить. Меня душил гнев. Я была готова выцарапать ему глаза!

Он смотрел на меня, и в его глазах вдруг промелькнуло восхищение.

– Я не стану вас ни к чему принуждать, моя прелесть.

– Вы и не смогли бы!

– Да, сейчас не смог бы, – согласился он. – Но мы говорили о сделке, не так ли? Я хочу, чтобы вы не выходили замуж.

– Что? – переспросила я.

– Я хочу, – повторил Клавьер громко, – чтобы вы не выходили снова замуж.

– Что это значит? – осведомилась я пораженно.

Он молчал, словно не считал нужным вступать в объяснения.

– Я не понимаю вас. Какое это имеет отношение к тому…

– Это мое условие, – раздраженно прервал он меня. – Если вы не выйдете замуж, можете вообще забыть о всех своих долгах.

– Вы… вы с ума сошли! Как вы смеете вмешиваться в мою жизнь?

Не отвечая, он оставил меня и зашагал к своей лошади. Это и возмутило меня больше всего.

– Вы сумасшедший! – крикнула я разъяренно. – Если я захочу выйти замуж, я сделаю это и, уж конечно, не стану просить вашего согласия!

Он резко обернулся и мгновение пристально смотрел на меня.

– Если вы нарушите эту сделку, – произнес Клавьер бархатным голосом, сквозь который прорывалась угроза, – я объявлю вам жестокую войну, мадам, и вы пожалеете о своем поступке.

– Ха! – воскликнула я, задыхаясь. От возмущения у меня пропал дар речи.

– Смеяться будете потом. Поверьте, даже крупнейшие финансисты не хотели бы считать меня своим врагом. Очень настоятельно советую вам, мадам: дорожите моей дружбой.