Трактат об умении жить для молодых поколений (Революция повседневной жизни) - Рауль Ванейгем

В лабораториях индивидуального творчества, революционная алхимия превращает в золото самые низкие металлы повседневности. В первую очередь она борется с сознанием ограничений, с чувством бессилия, приятными способами творчества; растворяя их в потоке творческой мощи, в спокойной уверенности гения. Мания величия, слишком стерильная на плане престижа в зрелище, представляет здесь важный этап, противопоставляющий «я» объединённым силам обусловленности. В ночи нигилизма, одержавшего триумф повсюду сегодня, творческая искра, будучи искрой истинной жизни, сияет тем более ярко. И, пока прерывается проект лучшей организации выживания, размножение этих искр мало помалу порождает единое сияние, обещание новой организации, основанной на этот раз на гармонии индивидуальных воль. Историческое становление ведёт нас к перекрестку, на котором радикальная субъективность сталкивалась с возможностью изменить мир. Этот привилегированный момент является обращением перспективы вспять.

2

Спонтанность. – Спонтанность является способом бытия индивидуального творчества. Это её первичное течение, ещё не запятнанное; не загрязнённое в своих истоках, не подверженное угрозе интеграции. Если творчество – это самая распространённая вещь в мире, то спонтанность, напротив, кажется привилегией. Ей обладают лишь те, чьё длительное противостояние власти наделило их сознанием собственной индивидуальной ценности: в революционные моменты это наибольшее количество людей, а в моменты, когда революция выстраивается исподволь день за днём, их больше, чем обычно думают. Пока сияние творчества продолжается, у спонтанности остаётся шанс.

«Новый художник протестует», писал Тцара в 1919–м, «он уже не рисует, но творит напрямую». Непосредственность конечно является самым кратким, но самым радикальным, требованием, которое должно будет определять этих новых художников, занятых созданием ситуаций в реальной жизни. Краткое, потому что оно не должно смешиваться с избитыми значениями слова спонтанность. Спонтанно только то, что не исходит из внутренних ограничений, хотя бы и подсознательных, и уходит из–под воздействия излишеств отчуждающей абстракции и зрелищной интеграции. Очевидно, что спонтанность – это скорее завоевание, чем данность. Это воссоздание индивида (ср. построение снов).

Творчеству до сих пор не хватало ясного сознания своей поэзии. Житейский взгляд всегда описывал её как первичное состояние, стадию за которой должны последовать теоретические поправки, переход в абстрактное. Это изолирует спонтанность, превращая её в вещь–в–себе и, таким образом, признаёт её лишь в фальсифицированных категориях зрелища, в экшн пэйнтинге, например. На деле, спонтанное творчество несёт в себе условия для своего адекватного продления. В нём самом заключается его собственная поэзия.

По мне, спонтанность заключает в себе свой непосредственный опыт, сознание живого опыта, окружённого со всех сторон, находящегося под угрозой быть прерванным и всё же ещё не отчуждённого, не сведённого к отсутствию подлинности. В центре живого опыта, каждый оказывается ближе к самому себе. В этом привилегированном месте–пространстве, реальное бытие избавляет меня от нужды бытия, я чувствую это. Нас всегда отчуждает сознание нужды. Нас научили понимать самих себя по умолчанию, согласно юридическим терминам; но сознание одного момента подлинной жизни уничтожает все алиби. Отсутствие будущего присоединяется к отсутствию прошлого в одной и той же пустоте. Сознание настоящего гармонизируется с живым опытом в некой импровизации. Это удовольствие, всё ещё бедное из–за изолированности, обогащается за счёт установления связи с идентичным удовольствием других людей, лично мне это напоминает удовольствие получаемое от джаза. Стиль импровизации в повседневной жизни в свои лучшие моменты схож с тем, что писал о джазе Дауэр: «Африканская концепция ритма отличается от нашей тем, что мы воспринимаем его слухом в то время как африканцы воспринимают его через телесные движения. Их техника состоит в введении промежутков в статичное равновесие, наложенное ритмом и метром на время. Эти промежутки являются результатом присутствия экстатичных центров притяжения идущих в разрез со временем, подчёркиваемым ритмом и метром, постоянно создавая напряжение между статичным и битом и экстатичным, наложенным поверх него».

Момент творческой спонтанности — это самое мелкое проявление обращения перспективы вспять. Это объединяющий момент, т.e., он один и их много. Взрыв реально переживаемого наслаждения заставляет меня обнаруживать себя теряя себя; забывая, что я существую, я самореализуюсь. Сознание непосредственного опыта и есть этот джаз, эта сбалансированность. Напротив, мысль, соединённая с живым опытом через анализ, отделяется от него; это касается всех этюдов о повседневной жизни и, следовательно, в каком–то смысле, данного трактата – вот почему я заставляю себя каждый момент включать сюда самокритику, из страха, что он может стать, как это часто случается легко интегрируемым. Путешественник, постоянно думающий о длине своего пути более подвержен усталости, чем его попутчик, чьё воображение также странствует пока он идёт; точно так же внимательные размышления о реальной жизни мешают ей, абстрагируют её, сводят её к будущим воспоминаниям.

Мысль должна быть свободной для того, чтобы основываться в реальной жизни. Достаточно думать о другом в терминах самого себя. Пока ты творишь себя, представь себе другого себя, который однажды сотворит тебя в свою очередь. Такова моя концепция спонтанности. Наивысшее сознание себя, неотделимое от «я» и от мира.

И всё же, надо отыскать тропы спонтанности, заброшенные индустриальной цивилизацией. Даже хорошо понимая жизнь, её нелегко найти. Индивидуальный опыт также становится добычей для безумия, предлогом. Кьеркегор писал об условиях этого процесса: «Если верно, что я ношу пояс, тем не менее, я не вижу его, потому что он должен меня поддерживать». Конечно, опора существует, и возможно каждый может познать её, но это был бы настолько медленный процесс, что многие умерли бы от тоски до того, как узнали бы, что она существует. И всё–таки, она существует. Это радикальная субъективность: сознание, что все люди подчиняются одной и той же воле к подлинной самореализации, и что их субъективность усиливается благодаря восприятию субъективной воли у других. Способ выходить за пределы самого себя и сиять, не столько даже для других, сколько для себя в других, вот, что даёт творческой спонтанности стратегическую важность соответствующую пусковой установке. Лучше вернуть абстракции, понятия, управляющие нами, к их источнику, к реальной жизни, но не для того, чтобы оправдать их, а, напротив, чтобы исправить их, перевернуть их, возвратить их к той жизни, из которой они вышли, хотя они ни за что не должны были делать этого! Таково необходимое условие для того, чтобы люди признали, что их индивидуальное творчество не отличается от всеобщей творческой энергии. Нет иного авторитета, кроме моего собственного прожитого опыта; вот что каждый должен доказать всем остальным.

3

Качественное. – Я сказал, что творчество, равно распределённое между всеми индивидами, выражается напрямую, спонтанно, только в определённые привилегированные моменты. Эти предреволюционные моменты, излучающие поэзию и преобразовывающие мир, разве не должны они быть размещены под знаком этого современного благословения, качества? Так же как присутствие божественного отвращения обнаруживается благодаря духовной мягкости, распространяющихся как на самых грубых, так и на самых утончённых людей – на этого кретина Клоделя, как на Иоанна Креста – так же одного действия, отношения, иногда одного слова, достаточно для того, чтобы неоспоримо доказать присутствие шанса для поэзии, т.е. для тотального созидания повседневной жизни, глобального обращения перспективы, революции. Качество – это собирание, сгущение, прямое сообщение самого важного.

Однажды Кагаме услышал, как старая женщина из Руанды, которая не могла ни читать, ни писать, жаловалась: «Истинно, белые обладают обезоруживающей наивностью! У них вообще нет мозгов!». Он ответил ей: «Как можете вы говорить подобные нелепости? Разве вы изобрели столько же удивительных вещей, превосходящих наше воображение?». Тогда она сказала ему со снисходительной улыбкой: «Слушай хорошенько сюда, дитя моё! Они всему этому научились, но у них нет мозгов! Они ничего не понимают!». На деле, проклятие технической цивилизации, количественного обмена и научного знания состоит в том, что она никогда не создавала ничего, что бы способствовало высвобождению человеческой спонтанности напрямую, напротив, это она не позволяет людям воспринимать мир непосредственно. То, что выразила старая женщина из Руанды – это существо, которое белый администратор, с высоты своей бельгийской духовности, должен рассматривать как дикое животное – похоже на обвинение в плохой сознательности, как в старом самодовольном высказывании: «Я много учился и вот почему я знаю, что ничего не знаю». В каком–то смысле было бы фальшью говорить, что познание ничему нас не учит, если только оно не упускает из вида целостную картину мира. Подобное отношение не замечает последовательности стадий качественного; то что, на разных уровнях, остаётся на линии качественного. Позвольте мне использовать один образ. Представим себе многочисленные комнаты, расположенные одна над другой, соединённые лифтом, проходящим через них, а также винтовой лестницей снаружи. Среди людей, населяющих комнаты, связь осуществляется напрямую, но как они могут связаться с тем, кто карабкается по винтовой лестнице снаружи? Между обладателями качественного и обладателями постепенного познания нет диалога. Не имея возможности прочитать манифест Маркса и Энгельса, рабочие 1848–го знали существо этого текста внутри себя. Именно благодаря этому марксистская теория была радикальной. Условия рабочих со всеми их следствиями, теоретически выраженные Манифестом на высшем теоретическом уровне, позволили даже самым неграмотным пролетариям немедленно понять Маркса, когда подошёл момент. Образованный человек, использующий свою культуру как огнемёт обязательно добьётся понимания с необразованным человеком, переживающим в реальности повседневной жизни всё то, что тот описывает научно. Оружие критики должно объединиться с критикой оружием.