Бледнее бледного - Андрей Петерсон

«Да. С такой внимательностью как у тебя, так долго, знаешь ли, не живут. Да и вообще не живут. Быстрее все закончиться должно было… Так вот, Мей когда идет по узору, он наступает только на линии. Слышишь меня? Только. На. Линии. И никогда – на то, что между ними».

– Правда? – Осси была обескуражена. А ведь когда Мей там, в подвале по узору разгуливал туда-сюда, Хода, казалось, на него и внимания-то не обращала. Она была настолько поглощена изучением картины, что весь остальной мир для нее, вроде как, и не существовал. И вот, поди ж ты, все углядела, запомнила и… промолчала.

«Правда, – передразнила ее Хода. – По линиям он ходит. Аккуратненько-аккуратненько так ступает, хотя со стороны это выглядит – будто легко и непринужденно, и именно это, моя дорогая, и называется кошачьей грацией».

– Умение ходить по линиям леи так называется? – Удивилась Осси. – А я думала…

«Ты безнадежна, – вздохнула Хода. – Умение легко и непринужденно выполнять невероятно сложный трюк так называется… Ладно… Значит так, если ты хочешь когда-нибудь попасть домой, причем целой, а не соскобленной в небольшую баночку, то тебе надо будет пройти по этой линии от того места, где стоишь, и до самого ее края. Там можешь спрыгнуть. Главное, линии не пересекать, Да, и на эту черноту между ними тоже старайся не наступать. Понятно?»

– Понятно, – насупилась Осси. – Понятно-то оно – понятно, но ведь Мей напрямик ходит, а не по линии…

«Вот когда ты Мейем станешь, тогда и будешь ходить напрямик. А первые сто лет – потренируйся пока по линиям».

Осси с сомнением посмотрела на узор – ну сто лет, это, конечно, Хода хватила, но времени прогулка по изумрудной кривой должна была занять порядочно. Уж больно навороченный узор тут намалевали.

– А другого пути нет?

«Есть. Даже два. Подождать пока узор осыплется. Я думаю, это будет лет так через триста с небольшим… Либо, просто сделать шаг вперед, или прыгнуть как ты хотела, и сразу – прямиком за Вуаль… Что выбираем?»

Да… выбирать было не из чего.

– Прогулку.

«Отлично. Главное, запомни – не торопись, не спеши, с линии не сходи, другие витки не пересекай, – и все будет нормально. Просто постарайся».

– Постараюсь, – буркнула Осси и сделала первый шаг.

Идти оказалось труднее, чем предполагалось. Казалось, чего такого – покружить немного по каменным плитам мостовой, не сходя с нарисованной линии… Раз плюнуть…

Ничего подобного. Жизнь, как всегда, оказалась другой, и, как обычно, в действительности все было сложнее и, соответственно, хуже…

Во-первых, линия была очень тонкой и яркой, и уже через десяток шагов глаза ломило так, что смотреть на нее было просто невмоготу. Во-вторых, от черноты между витками, – которые, к слову, местами почти соприкасались, а местами разбегались довольно далеко друг от друга, – веяло совершенно невообразимым холодом. Так что, очень скоро ноги окоченели, и Осси их почти уже не чувствовала. Но это все было – так… мелкие неудобства.

Настоящая проблема заключалась совсем в другом. Выжженная магией в абсолютной черноте под ногами линия неожиданно повела себя так, будто Осси шла не по рисунку на земле, а по тонкому канату на головокружительной высоте. Линия пружинила и тихонько раскачивалась в такт осторожным шагам, так и, норовя сбросить в манящую ледяную бездну. Так что уже после пятого шага мир сузился до горящей изумрудным огнем фигуры под ногами, а все остальное просто перестало существовать, а после десятого – Осси кляла себя, Ходу, Мея, и, вообще, всех и вся и на чем свет стоит.

Тени на земле порядком уже удлинились, а Осси прошла лишь ничтожно малую часть пути. Пот уже лил ручьями, заливая глаза, и вытереть его не было сил. Их вообще оставалось мало, и все меньше с каждым шагом, будто ненасытный узор вознамерился выпить ее досуха…

Потом появилась предательская дрожь в ногах. Пару раз Осси споткнулась и чуть не потеряла равновесие. Удержаться от падения удалось просто чудом, и пришлось долго собраться с силами и уговаривать себя продолжить прерванный путь…

Еще полвечности спустя, Осси пожалела, что дала себя втянуть в эту безумную авантюру и уже готова была плюнуть на все и бросить эту глупую и совершенно безнадежную затею. Лучше было лечь и умереть прямо здесь, чем тянуть дальше и надеяться непонятно на что. Задача была явно невыполнимой…

А потом наступило полное отупение. Она брела по тонкому волосу линии как зомби – без цели, без мыслей, без желаний… Где-то в запредельной дали что-то невразумительное гундосила неугомонная Хода, но это уже не имело ровно никакого значения и смысла.

Прошло бесконечно много времени…

Без малого вечность…

И вдруг, в один миг дышать стало неожиданно легко, а пространство вокруг вспыхнуло и заиграло яркими красками. И оказалось, что узор не заполняет собой весь этот бескрайний мир, а составляет лишь ничтожную его часть. Столь малую, что прогулка по нему вряд ли может сойти за геройский подвиг. Осси зашагала легко, даже не смотря под ноги, а просто чувствуя самим своим естеством каждый изгиб, поворот и наклон изумрудной нити.

Неожиданно, – просто совершенно внезапно, – линия кончилась.

Была и не стала.

Осси стояла на самом краю узора, а прямо перед ней, уютно завернувшись в пушистый хвост, сидел Мей. Кажется, за все это время он не только не сдвинулся с места, но даже и позу не поменял.

– Мей… Меюшка… Я прошла. Я теперь как ты могу… – Ноги не держали, и Осси опустилась на землю рядом с мертвым котом. – Сейчас. Посижу немного… и пойдем…

Глава восьмая

Она сидела, прислонившись к стене и закрыв глаза. В полной прострации – вне времени и оборвав все связи с внешним миром. Сидела и чувствовала, как внутри ее поднимается какая-то новая сила, прорастая из горящего в двух шагах узора леи, и заполняя ее всю – до самой последней клеточки. Мир менялся, становясь плоским, очень простым и понятным. Менялась и она, воспаряя над ним, разъятая на дымные кольца силы. А потом все схлынуло, будто и не было. Только холод в груди остался. Как сувенир на память.

Из забытья ее вывел острый манящий запах молодой крови.

Осси открыла глаза – прямо над ней склонился Мей, держа в зубах небольшого с серой морщинистой кожей зверька. Крыса – не крыса, ушан – не ушан, так – что-то между… Не деликатес, прямо скажем…

Стараясь не смотреть, Осси взяла подношение, зажмурилась и, задержав дыхание, вонзила клыки в еще не мертвую плоть, разрывая и добираясь до спасительной влаги. Жадными глотками, торопясь и захлебываясь, она пила теплую сильную кровь, чувствуя как с каждым новым глотком жизни отнятой, возвращается к ней ее собственная. Выжав трупик досуха, интесса отбросила пустую шкурку в сторону и посмотрела на Мея: