Брисингр - Кристофер Паолини

— Госпожа! — вскричал кто-то из людей. — Эрагон и Сапфира быстро приближаются к нам с северо-востока!

Насуада сунула кинжал в ножны и, заставив себя встать с трона, сказала Анжеле:

— Помоги мне одеться.

Анжела поднесла к ней расстегнутое платье, так что Насуаде осталось только шагнуть в него. Затем Анжела бережно продела ее руки в рукава, а затем принялась шнуровать платье на спине. Ей помогала Эльва. Вместе они быстро привели Насуаду в надлежащий вид.

Насуада осмотрела свои руки, на которых теперь совсем не видно было бинтов, и спросила:

— Как ты думаешь, мне стоит скрывать свои раны или пусть все смотрят?

— Это уж от тебя зависит, — ответила Анжела. — Может, ты думаешь, твои дурацкие ранения твой авторитет повысят? А может, как раз наоборот — обрадуют твоих врагов которые решат, что сейчас ты особенно слаба и уязвима? Это вопрос, скорее, философский; так и про человека, который всего лишь большой палец потерял, можно воскликнуть: «Ах, он теперь калека!», а можно сказать: «О, молодец! Он достаточно силен, умен и удачлив, что избежал более серьезных ранений».

— Странные ты делаешь сравнения!

— Спасибо.

— Испытание Длинных Ножей — это поединок силы, — сказала Эльва. — Это хорошо известно и варденам, и жителям Сурды. Ну, и что, Насуада, ты горда проявленной силой?

— Обрежьте рукава, — велела Насуада. И, когда Анжела и Эльва заколебались, повторила: — Ну же, давайте! По локоть. Ничего, платье мне потом в порядок приведут.

Несколько ловких движений, и Анжела бросила на стол отрезанные куски ткани.

Насуада гордо вздернула подбородок:

— Эльва, если почувствуешь, что я вот-вот потеряю сознание, пожалуйста, скажи об этом Анжеле и пусть она меня подхватит. Ну что, пошли? — И все трое, стараясь держаться как можно ближе друг к другу и чуть вытолкнув Насуаду вперед, вышли из шатра. Солембум, как всегда, шел сам по себе.

Как только они появились снаружи, гном, начальник патруля, рявкнул: «Смирно!» И все шесть Ночных Ястребов окружили Насуаду и ее сопровождающих плотным кольцом: люди и гномы спереди и сзади, а огромные ургалы — высотой более восьми футов — по обе стороны от нее.

Вечерние сумерки, пронизанные последними золотисто-красными закатными лучами, царили в лагере варденов, и от этого есконечные ряды шатров и палаток приобрели немного волшебный вид. Ставшие более темными и длинными тени предвещали скорую ночь, и бесчисленные факелы и сторожевые костры уже горели ярко в теплом сероголубом воздухе. Небо на востоке было ясным. На юге длинное низкое облако черного дыма скрывало горизонт и Пылающие Равнины, которые находились от лагеря примерно в полугора лигах. На западе полоса буков и осин отмечала русло реки Джиет, где стояло у причала судно «Крыло дракона», то самое, которое Джоад, Роран и прочие жители Карвахолла некогда пиратски захватили Но Насуада смотрела только на север, на сверкающий силуэт Сапфиры, идущей на снижение. Дракониху все еще освещали последние солнечные лучи, и она, окутанная голубым сиянием, напоминала созвездие, упавшее с небес

Это было столь великолепное зрелище, что Насуада застыла от восхищения, благодарная судьбе за то, что ей повезло стать свидетельницей таких вот полетов. «Они спасены!» — подумала она и даже вздохнула от облегчения

Тот воин, который принес весть о прибытии Сапфиры — худой человек с большой, давно не стриженной бородой, — поклонился и заметил:

— Госпожа моя, как ты и сама можешь видеть, я сказал правду.

— Да. И ты хорошо поступил. У тебя, должно быть невероятно зоркие глаза, что ты ухитрился еще издали заметить сапфиру. Как твое имя?

— Флетчер, сын Хардена, госпожа моя.

— Приношу тебе свою благодарность, Флетчер. А теперь ты можешь возвращаться на свой пост.

Человек снова поклонился ей и рысцой побежал куда-то к границе лагеря.

Не сводя глаз с Сапфиры, Насуада осторожно прошла меж рядами палаток к просторной поляне, находившейся чуть в стороне и пригодной для того, чтобы Сапфира могла взлетать и садиться. Охранники и подруги шли радом с нею, но она почти не обращала на них внимания, мечтая поскорее вновь увидеть Эрагона и Сапфиру. Она сильно тревожилась о них все последние дни — и как предводительница варденов, и как друг, причем последние отчасти ее даже удивило.

Сапфира летела быстро, точно хищный коршун или ястреб, которых Насуада не раз, разумеется, видела, однако дракониха находилась все еще в нескольких милях от лагеря, и ей понадобилось минут десять, чтобы преодолеть оставшееся расстояние. К этому времени вокруг поляны собралась огромная толпа: люди, гномы и даже несколько рогатых ургалов с серой шкурой во главе с куллом Нар Гарсхвогом, который начинал плеваться, если люди подходили к нему слишком близко. Также среди собравшихся был король Оррин со своими придворными, который остановился подальше от Насуады; был там и Нархайм, посол гномов, который принял на себя функции Орика, когда тот покинул лагерь и вернулся в Фартхен Дур. Ну и, конечно, пришли Джормундур и прочие члены Совета Старейшин, а также Арья.

Высокая стройная эльфийка сразу пробралась сквозь толпу поближе к Насуаде. Даже когда Сапфира уже висела в небесах над толпой, люди оборачивались вслед Арье, столь сильное впечатление она производила на любого. С ног до головы в черном, она носила узкие мужские штаны, на бедре у нее покачивался меч, а за плечами — лук и колчан со стрелами. Кожа у Арьи была цвета светлого меда, а лицо было треугольное, как у кошки. И двигалась она с такой гибкостью и силой, что нетрудно было предположить, сколь искусно она владеет мечом и сколь нечеловеческой силой она обладает.

Ее необычный наряд всегда несколько поражал Насуаду, считавшую его чуточку неприличным; уж больно он облегал ее женские прелести. Но и Насуада признавала: в любой одежде, в роскошных платьях или в лохмотьях, Арья выглядела бы заметнее и царственнее, чем любой, даже самый знатный, из смертных.

Остановившись перед Насуадой, Арья едва заметным жестом изящной руки указала на ее ранения.

— Как сказал наш поэт Эарнё, подвергнуть себя воздействию зла во имя любимого народа и любимой страны — что может быть лучше. Я знала всех и каждого из предводителей варденов; все они были людьми сильными и могущественными, но самым выдающимся из них был Аджихад. Хотя в данном случае, по-моему, ты превзошла даже собственного отца.

— Твои слова, Арья, большая честь для меня, но, боюсь, что, если буду гореть столь же ярко, слишком немногие будут помнить моего отца так, как он того заслуживает.

— Подвиги детей — это следствие того воспитания, которое они получили от своих родителей. Гори, как солнце, Насуада, ибо чем ярче ты горишь, тем больше будет тех людей, которые станут уважать Аджихада за то, что он научил тебя, еще совсем юную, нести ответственность за целый народ.