Мастер дымных колец - Владимир Хлумов

Теперь же далекий космический мир предстал перед ним в виде обычного городского дворика. Ну и что, пусть. Ведь, в сущности, сейчас он как ребенок перед неизведанным океаном чужой жизни. Может быть, люди для того и путешествуют, чтобы снова и снова переживать свои детские невежественные удовольствия?

Илья Ильич отыскал в траве камень посуше, принес его к космическому агрегату, положил в сноп утренних лучей и сел. Он попытался обдумать их положение, но не смог, не захотел. Не хотелось ни о чем думать, анализировать, не хотелось будить Ученика, хотелось щуриться от света желтого карлика, извергавшего ежесекундно благодатные для его кожи потоки из термоядерных источников. Хорошо все-таки, что в этой Вселенной масса протона оказалась меньше массы нейтрона - Илья Ильич вспомнил разговор с Учеником накануне. Вот когда налетаешься в безвременье, насмотришься на пузырение обреченных на гибель миров, вот тогда и захочешь посидеть на завалинке, поотдыхать душой и телом, прежде чем ступить на эти таинственные пыльные тропы.

Наконец подул ветер. Наверху зашуршала листва, закачались тучные зеленые кроны. В просветах зеленой массы Илья Ильич обнаружил диковинные крыши домов, то здесь, то там поблескивающие окнами чердачных квартир. Хозяева, наверное, еще спят. А вот встанут - и начнут готовить вкусные завтраки. Интересно, чего они поедают на завтраки, - Пригожин сглотнул слюну, - сметану, творог, бифштекс натуральный или яйцо всмятку на серебряной подставке, а может быть, сырое мясо или моченые с вечера грибы? Вряд ли, скорее всего жареный картофель, кукурузные хлопья, отличный кофе со сливками, или лучше какао...

- Илья Ильич! - услыхал он голос проснувшегося Ученика.

Варфоломеев шел вокруг аппарата в поисках пропавшего члена экипажа. Странный он какой-то, подумал Пригожин. Молчит, а если и говорит, главной темы не касается. Конечно, он любил Ученика, он его любил, пусть бы даже он ничего такого особого не сделал. Но ведь сделал! Интересно, как ему удалось убедить, доказать, выбить деньги, заинтересовать? Но главное, главное, каким образом ему удалось построить подходящую теорию? Ведь при всей смелости пригожинских проектов они были очень плохо обоснованы. Нет, право, он волшебник.

- А, вот вы где.

Варфоломеев возник у кормы. Он потряс перевернутой драной коробкой и оттуда вывалилось несколько палочек осточертевшего продукта.

- Нужно было захватить с Земли красной икры или водки.

- Зачем? - удивился Илья Ильич.

- Обменяли бы на местную валюту.

- То есть? - опешил Учитель. Было что-то оскорбительное в запоздалом предложении Ученика. - Почему ты думаешь, что у них тут деньги в ходу?

- А как же без денег?

- Ну да, - Илья Ильич задумался.

Ученик тем временем собрал кое-какие вещи, потом тщательно запер люк, снял со связки один из двух ключей и протянул Учителю.

- Возьмите на всякий случай, чтобы не потерять оба сразу.

- Да, да, - Илья Ильич автоматически сунул ключик в нагрудный карман белой индийской рубашки.

Они сделали несколько шагов и вдруг Илья Ильич остановился.

- Сережа, я паспорт не взял.

- Я взял, - успокоил Учителя Ученик и они двинулись дальше.

Через высокую арку они вышли на улицу с узкими тротуарами без деревьев, сплошь заставленную автомобилями. Илья Ильич поразился больше не количеству автомобилей, хотя такого обилия колесной техники он никогда не видел, и не качеству, которое он как конструктор тут же признал, но вопиющему противоречию транспорта и архитектуры. Казалось, что одно и другое принадлежат разным историческим эпохам, разделенным несколькими веками. Наверное, мы попали в старый район города, подумал Илья Ильич. Что же, он прекрасно сохранен, и это говорит о высокой культуре здешней цивилизации. Центрай, Центрай, повторил про себя Илья Ильич. Кажется, так было написано на картах у автобусных остановок. Что же, центрайцы заслуживают уважения. Осталось подождать, когда они проснутся, чтобы выразить им свои чувства.

Пройдя несколько сот шагов в случайно выбранном направлении, они очутились на небольшой уютной площади. Уют создавали невысокие, этажей в пять-шесть, старинные дома, украшенные рекламой как на праздник, обступившие со всех сторон круглое проезжее место. Пришельцы принялись обходить площадь, заглядывая в большие стеклянные двери, пытаясь угадать, не готовят ли там каких-нибудь вкусных вещей. Увлеченные этим естественным действием, они не заметили, как на площадь въехал на горбатенькой машинке абориген с кожей черного цвета и принялся вычищать брусчатку укрепленными снизу валиками. Вначале дворник не обратил особого внимания на землян. Между тем эта парочка вела себя крайне вызывающе. Она подошла к аптеке, потом к булочной, потом уныло постояла у перевернутых кресел кафе, похоже, пыталась выяснить часы работы, подошла к следующему кафе, украшенному ярким полосатым навесом с непонятным названием "Мексик". Когда человек в вельветовом пиджаке попытался потянуть на себя раздвижную дверь, абориген остановил тележку и подошел к землянам.

- С наступающим вас!

Астронавты вздрогнули и повернулись к источнику приветственного звука.

- Мы земляне, - нашелся Илья Ильич. Ни один мускул не дрогнул на лице аборигена, и Пригожин решил пояснить: - Мы оттуда, - он показал пальцем в белесое городское небо, потом спохватился и принялся не к месту уточнять: - Впрочем, может быть, оттуда, - теперь он уже показывал вниз. Понимаете, мы из другой Вселенной.

- А-а, - наконец догадался абориген. - Вы резерванты.

- Ну да, вроде, - Илья Ильич посмотрел на Ученика.

Тот скисал на глазах. Видно, не верил, что и этот разговор приведет к взлелеянному в мечтах торжественному контакту с внеземным разумом.

- У нас некоторые проблемы, - начал Варфоломеев переводить мечты на язык реальной жизни. - Мы здесь впервые, у нас кончились продукты и у нас нет денег.

После упоминания о деньгах абориген тоже скис, и уже намылился обратно к своему незамысловатому механизму, но тут бывший генеральный конструктор нашелся. Варфоломеев с горечью посмотрел на новехонькие электронные часики, гордость отечественной промышленности, подарок курирующего генерала по случаю успешного испытания оборонного значения, снял их и махом протянул аборигену:

- Купите.

Дворник вывалил белые глаза на чудо-часы, нехотя взял, повертел под носом, будто обнюхивая, и вдруг несказанно обрадовался. Глаза его алчно заблестели, руки задрожали, и он тут же вскрикнул большим кремовым ртом:

- Антиквариат! - абориген потер часы о цветастую рубашку и уже более спокойно спросил:

- Сколько хотите?

- Не знаю, - Варфоломеев смутился. - Торговаться не буду, сколько дадите, столько и возьму.

Абориген, не отрывая глаз от чудо-часов, достал из заднего кармана поношенных джинсов натуральной свиной кожи бумажник и отсчитал несколько широченных, как простыня, ценных бумаг. Он был настолько доволен торговой сделкой, настолько любезен, что подробнейшим образом объяснил, где находится кафе подешевле. Не ожидая большего, Варфоломеев вежливо поблагодарил центрайца, и тот вернулся к своему аппарату, самостоятельно вычищавшему тем временем от пыли площадь. Астронавты же отправились в поисках пищи и более культурных представителей здешней цивилизации.

Пока они торговались, пока шли в указанном дворником направлении, город потихоньку оживал. На улицы города выходили горожане, щелкали почтовыми ящиками, шуршали свежими новостями, хлопали дверцами своих авто. Из только что открывшихся кафе, ресторанов, закусочных поползли изнуряющие запахи сдобы, жареного мяса и ароматных кофейных сортов. Терпение иссякло, и только земляне вышли на очередную площадь, как тут же повалились в белые кресла ближайшего бистро. Не заставил себя ждать и официант. Едва выслушав заказ, он снова появился с дымящимся подносом обжаренных до золотого блеска цыплят. Наступило время приятной работы.

Разобравшись с цыплятами, астронавты наконец подняли свои мечтательные головы и начали лениво оглядываться по сторонам, не спеша размешивая сахар под обильной кофейной пеной. Ученик вытащил новую пачку сигарет "Опал" и закурил. У него не шел из головы "антиквариат". А Илья Ильич принялся вслух читать окружавшие его надписи. От этого, правда, они не становились понятнее. Все окружающие их предметы, от роскошных магазинов до самых прозаических плевательниц, были поименованы своими иноземными именами. При этом все блестело и играло в утренних лучах, будто кто-то, чьим именем был поименован предмет, не спал всю ночь, а надраивал свое детище до последней степени чистоты, ожидая не иначе как нашествия какой-нибудь смертельной комиссии.

Да и там, где не было предметов, тоже не было свободного места. Со стен домов скалили зубы здоровенные розовощекие мужики, призывая голосовать только за себя. Кое-где, правда, поверх портретов уже были наклеены голые ноги, бюсты, торсы и прочие части тела, рекламирующие товары женского туалета. Отсюда Илья Ильич заключил, что выборы уже прошли, но он все же с интересом пытался вникнуть в выборную платформу кандидатов. Некий Рудольф Баблер держал в одной руке символ интеграла по замкнутому контуру, а другой обнимал голую красотку, на животе которой было написано: "300 000 ЛЕТ СЧАСТЬЯ И НИКАКОЙ ЭКСГУМАЦИИ! ГОЛОСУЙТЕ ЗА ПРИВАТ-МИНИСТРА РУДОЛЬФА БАБЛЕРА!". Тут же, рядышком, седовласый мужчина с подловатой усмешкой циркового мага выплевывал изо рта надпись: "ТОЛЬКО ПАРТИЯ СВОБОДНОГО ПОДСОЗНАНИЯ ОБЕСПЕЧИТ НОРМАЛЬНОЕ ПИЩЕВАРЕНИЕ! ГОЛОСУЙТЕ ЗА АНТОНИО МАРИНЕСКУ!". Портрет Маринеску был перечеркнут красным крестом, и рядом на кирпичной стене тем же цветом наискосок кто-то написал от руки: "СМЕРТЬ ПРАВЫМ РАДИКАЛАМ!". Однако повыше висел еще один Маринеску, нетронутый, но такой же подловатый, как и первый.