Ацтек. Гроза надвигается - Гэри Дженнингс

Когда декламация была закончена, почтительно внимавшие ей слушатели встали и разошлись. Некоторые, и я в том числе, поспешили уединиться, чтобы, прогуливаясь и повторяя на ходу строки, затвердить наизусть полюбившиеся стихотворения. Другие окружили чтеца, всячески выражая свой восторг и осыпая его благодарностями и похвалами. Я ходил кругами по траве, склонив голову, и твердил вновь и вновь то самое стихотворение, которое только что прочел вам, когда ко мне подошел молодой принц Ива.

– Знаешь, Кивун, – сказал он, – мне тоже это стихотворение понравилось больше всего. И оно навеяло мне другое, которое сложилось в моей собственной голове. Хочешь послушать?

– Я польщен возможностью стать первым слушателем этого сочинения, – ответил я.

И принц прочел мне следующие строки:

Ты упорно твердишь, что не вечен я,Как цветы, что взлелеяны мною нежно,Что навеки сгинет слава мояИ имя забудется безнадежно.Но мой сад цвести еще долго будет,И песни мои будут помнить люди.

– По-моему, Уишкоцин, это хорошее стихотворение, – сказал я. – Красивое и правдивое. Господин наставник наверняка удостоил бы тебя одобрительного кивка. – Я говорил это не для того, чтобы подольститься к принцу, но вполне искренне, недаром ведь стихотворение запомнилось мне на всю жизнь. – Вообще-то, – продолжил я, – его вполне можно принять за творение того великого поэта, чьи сочинения мы сегодня слышали.

– Да брось ты, Кивун, – укорил меня Ива. – Ни один из поэтов нашего времени не может сравниться с бесподобным Несауалькойотлем.

– Кем?

– А ты разве не знал? Ты не понял, что мой отец цитировал сочинения своего отца, моего деда, Чтимого Глашатая Постящегося Койота?

– Что? Выходит, перед нами читал стихи сам Несауальпилли! Но постой, а где же знаки его высокого сана? Я не видел ни венца, ни мантии из перьев, ни скипетра, ни знамени...

– О, он совсем не такой, как все. В отличие от прочих юй-тлатоани отец использует одежды и регалии, подобающие его сану, лишь во время государственных церемоний. Он считает, что человеку пристало гордиться лишь собственными достижениями и носить лишь знаки, свидетельствующие о личных заслугах. По его мнению, боевые шрамы стократ дороже драгоценных безделушек, унаследованных от предков, купленных или полученных в приданое. Но постой, неужели ты хочешь сказать, что еще ни разу его не встречал? Идем!

Однако, похоже, Несауальпилли не очень-то любил массовые проявления преданности и почтения. К тому времени, когда нам с принцем удалось протолкаться сквозь толпу учеников, он уже ускользнул.

Госпожа Толлана не ввела меня в заблуждение, сказав, что учиться мне придется усердно, однако я не стану утомлять почтенных братьев-писцов рассказами о том, как проходили у нас уроки, и о том, как я занимался самостоятельно. Скажу лишь, что я освоил арифметику, научился вести счетные книги, а также вычислять относительную стоимость различных ценностей, выступавших у нас в разных краях в той роли, которую у вас, испанцев, исполняют золотые и серебряные монеты. Впоследствии эти познания мне весьма пригодились. Кроме того, я узнал много нового о наших землях, хотя (в этом мне потом довелось убедиться на личном опыте) о землях, лежавших за пределами нашей долины, даже самым сведущим людям было известно очень мало.

Наибольшее удовольствие мне доставляли уроки письма и чтения, в которых я неустанно и успешно совершенствовался; самыми же полезными, пожалуй, являлись уроки истории, хотя услышанное на них не только входило в противоречие со многим из усвоенного мною дома, но и уязвляло самолюбие уроженца Мешико. Господин наставник Нелтитика щедро делился с учениками своими познаниями и нередко тратил на общение с наиболее любознательными из нас свое личное время. Помню, как-то раз, беседуя со мной и с другим мальчиком, по имени Пойек, сыном одного из знатных мужей Тескоко, он сказал:

– В истории Мешико, как ни печально, есть пробел, подобный широкому провалу, который может образоваться в земле после землетрясения.

Рассуждая, он одновременно готовил себе покуитль – тонкую трубку, искусно вырезанную то ли из кости, то ли из жадеита, с мундштуком на одном конце. В другой, открытый конец вставлялись сухая камышинка или скатанный лист, набитый измельченными сухими листьями растения пикфетль, иногда, дабы придать большее благоухание, смешивавшегося с пряностями и ароматическими травами. Владелец такой трубки, держа ее между пальцами, подносит вставленную с дальнего конца камышинку к огню, после чего измельченный лист начинает тлеть, обращаясь в пепел и выделяя благоуханный дым, который человек втягивает в себя через мундштук, а потом выдыхает – через рот или через ноздри.

Наконец Нелтитика разжег свою трубку угольком из жаровни и продолжил:

– Всего лишь вязанку лет тому назад тогдашний Чтимый Глашатай Мешико Ицкоатль, Обсидиановый Змей, создал Союз Трех, объединившись с Тескоко и Тлакопаном. Главенствующая роль в этом союзе, разумеется, принадлежит Теночтитлану. Обеспечив таким образом себе и своему народу высокое положение, Обсидиановый Змей повелел сжечь все подлинные хроники былых дней и написать новые, всячески возвеличивавшие его соплеменников. Вот так Мешико и получил выдуманную историю, ложную славу и фальшивую древность.

– Книги... сожгли... – ошеломленно пробормотал я, глядя на поднимавшийся над покуитль голубоватый дымок. Трудно было поверить в то, чтобы даже юй-тлатоани решился уничтожить нечто столь драгоценное, незаменимое и невозместимое, как книги.

– Обсидиановый Змей совершил это, желая внушить своим подданным, что именно они были и остаются истинными носителями науки и культуры, а стало быть, не только имеют право, но и обязаны распространять «свои» достижения среди отсталых народов, – продолжил наставник. – Но даже могущественный повелитель Мешико не мог заставить людей забыть, что древние, высокоразвитые цивилизации существовали в здешнем краю задолго до прихода мешикатль. Поэтому пришлось придумывать всяческие легенды.

Мы с Пойеком задумались об услышанном, и мой товарищ высказал предположение:

– Ты имеешь в виду что-то вроде Теотиуакана, места Сбора Богов?

– Хороший пример, юный Пойекцин. Ныне этот город заброшен, разрушен и представляет собой лишь груду заросших сорняками развалин, но даже по этим руинам видно, что некогда он и размерами, и великолепием намного превосходил Теночтитлан, тот, какой он есть сейчас, и тот, каким может когда-либо стать.

– Но, господин учитель, – подал голос я, – нам объясняли, что этот великий город был воздвигнут богами. Там они держали совет относительно сотворения земли, человека и всего живого...

– Конечно, учили, как же иначе. Вам внушали, что все великое, что есть в мире, является либо делом рук мешикатль, либо самих богов, но никак не иных смертных.

Он фыркнул и выпустил из ноздрей струйку дыма.

– Но хотя Обсидиановый Змей и переписал историю края заново, он не мог сжечь библиотеки Тескоко и других городов. Мы по-прежнему храним подлинные хроники, повествующие о том, какова была эта долина до прихода ацтеков. Переиначить на свой лад всю историю Сего Мира не под силу даже такому вождю, как Обсидиановый Змей.

– А как далеко в прошлое углубляются эти подлинные, неискаженные хроники? – поинтересовался я.

– Не в такую уж глубокую древность. Мы вовсе не пытаемся возводить наши предания к самой Высшей Божественной Чете. Вы ведь знаете эту легенду насчет первых обитателей земли, после которых явились остальные боги, а за ними – племя гигантов...

Нелтитика сделал еще несколько затяжек, курение помогало ему думать.

– Должен сказать, однако, что в рассказах о гигантах, возможно, и содержится некое зерно истины. Обросшее, разумеется, сказками, но тем не менее... Я сам видел старую, отмеченную разрушительными следами времени кость, откопанную крестьянами и до сих пор хранящуюся в Тескоко. Наши лекари, знатоки человеческого тела, утверждают, что это бедренная кость. Только вот в длину она с меня ростом.

– Не хотел бы я повстречаться с обладателем такого бедра, – промолвил маленький Пойек с натянутым смешком.

– Так или иначе, – сказал наставник, – богами и гигантами у нас занимаются жрецы. Меня же интересует история простых людей вроде нас с вами и в первую очередь история людей, населявших в прошлом нашу долину и воздвигнувших древние города наподобие Теотиуакана или Толлана. Ведь все, что мы знаем и умеем, унаследовано нами от них.

Он затянулся в последний раз и освободил свой покуитль от обгоревшего окурка.

– Возможно, мы уже никогда не узнаем, как, когда и почему они исчезли, хотя обгоревшие балки разрушенных строений и наводят на мысль, что их изгнали захватчики. Вероятно, дикие чичимеки, так называемый народ Пса. Из немногих сохранившихся настенных надписей, рельефных или живописных, мы можем прочесть лишь малую долю и даже не в состоянии выяснить подлинное имя ушедшего народа. Но все, что от него осталось, отмечено таким умением и искусством, что мы с почтением называем их тольтеками, народом Мастеров, учимся у них и уже не одну вязанку лет пытаемся достичь их мастерства.