Следы «Тигра». Фронтовые записки немецкого танкиста. 1944 - Вольфганг Фауст

Один ИС после такого попадания окутался пламенем и развернулся бортом по направлению своего движения, а находившаяся неподалеку «Пантера» довершила его уничтожение, всадив 75-миллиметровый снаряд ему в борт, после чего длинный ствол орудия ИС бессильно уткнулся в снег, а башня его заполыхала. Другому ИС снаряд «Штуки» перебил гусеницу, и, пока его траки летели, разматываясь, в воздухе, он, не успев погасить набранную скорость, столкнулся со своим же танком, и обе боевые машины, сцепившись и потеряв ход, увязли в глубоком снегу. Когда члены обоих экипажей начали выбираться из столкнувшихся машин, то первый же почти выбравшийся человек был поражен очередью из авиапушки другой «Штуки» и бессильно обвис в люке, препятствуя выходу остальных членов экипажа, находящихся в корпусе танка. У этих двух танков были совершенно сорваны крышки моторных отсеков, а части их двигателей разлетелись в разные стороны, окутанные горящим маслом.

Я увидел, как еще один ИС получил несколько попаданий – несколько трассирующих снарядов пробили верхний бронелист танкового корпуса. Крышки люков в корпусе и башне откинулись, оттуда повалил густой дым, но машина продолжала двигаться вперед, явно потеряв способность остановиться. Она уткнулась передней частью корпуса в большой снежный занос, вздыбилась, пытаясь преодолеть его гусеницами, завалилась сначала набок, а потом опрокинулась на дисковидную башню, сразу же ушедшую в снег. Замершая на месте, с обращенным к небу бронелистом днища и бесцельно двигающимися в воздухе гусеницами, она была завидной целью, и следующий заходящий в атаку Ю-87 выпустил краткую очередь снарядов по ее днищу, после чего танк окутался пламенем от разлившегося и вспыхнувшего горючего.

– Вы видели? – воскликнул в башне наш летчик люфтваффе. – Видели, что может сделать «Штука»? Увидите, они их раздолбают.

И в самом деле, массированная атака ИС вниз по склону несколько замедлилась, некоторые машины стали отворачивать в сторону, словно пытаясь выйти из атаки, другие стали сталкиваться в попытках уклониться от града снарядов с неба.

– Не стрелять, пока они не подойдут ближе, – отдал приказ Хелман. – Теперь у нас каждый снаряд на счету. Осталось продержаться полчаса.

Сердце мое неистово колотилось в груди как от предчувствия неминуемой победы, так и от переизбытка амфетаминов, струящихся в моей крови. После всех наших схваток и потерь Хелман, похоже, сможет выйти из них победителем. Русские будут отброшены, мост не достанется им, а наши силы, собранные на западном берегу реки, определенно не дадут врагу форсировать реку в этом месте. И все наши потери благодаря этому будут иметь смысл – все эти перестрелки, полыхание горящих машин, разорванные тела наших боевых товарищей и пролитая ими кровь.

– Ну, давайте же, ребята! – крикнул летчик люфтваффе, обращаясь к своим товарищам над нашими головами, и я услышал, как он открывает крышку люка заряжающего, чтобы как можно полнее насладиться столь редким теперь триумфом германской авиации. – Всыпьте же им!

Только тут я понял, что успех «Штук» был исключительно временным – а мосту по-прежнему грозила серьезная опасность.

Наши зенитки у дотов после пролета «Штук» открыли огонь, линии трассирующих снарядов протянулись в небо, и, вывернув до предела шею, я увидел, что с севера, вслед за германскими самолетами, приближается четко различимая по своей окраске волна русской авиации. Это были не штурмовики, но исключительно истребители; их скорость позволила им догнать более массивные «Штуки» и открыть по ним огонь – на дулах их пулеметов, установленных в крыльях и в моторах, заиграли огоньки пламени. Скорость русских истребителей была столь велика, что они за несколько секунд пронзили строй «Штук», и на этот раз германская атака была остановлена вражеским огнем.

Из четырех «Штук», еще находившихся над нашими головами, на высоте едва ли выше двухсот метров, один самолет был тут же подожжен огнем истребителей, за ним протянулись длинные струи горящего топлива. Он перевернулся в воздухе вверх своим неубирающимся шасси и спикировал к земле, врезавшись в один ИС, который попытался было безуспешно уклониться от этой воздушной атаки. Русский танк продолжал двигаться, волоча на себе обломки разбившейся «Штуки», весь облитый горючим, вытекающим из бензобаков Ю-87, пока наконец ИС не остановился и тоже не окутался пламенем.

Другой Ю-87 попытался уйти вверх и исчез в высоте за обрывом – последнее, что мы видели, был хвост черного дыма и куски его хвостового оперения, которые русский истребитель отстрелил от его корпуса. Третий Ю-87 получил попадание в мотор, и части его пропеллера и обтекателя кабины разлетелись по полю боя. Не в пример бронированным русским штурмовикам, наши «Штуки» не имели бронеплиты, защищающей экипаж и мотор, поэтому любое попадание в фюзеляж вырывало части его ничем не защищенного корпуса. Этот самолет заложил вираж и ушел из поля моего зрения, резко снижаясь к реке.

Четвертый Ю-87, который я мог видеть, был буквально разорван на части прямо в воздухе двумя истребителями, севшими ему на хвост; их скорострельные пулеметы сначала изрешетили его крылья типа «обратная чайка», а потом разнесли на части обтекатель кабины, превратив в хаос всю ее внутренность. «Штука» резко сбавила скорость и перевернулась колесами вверх – выбросив в воздух тела двух членов экипажа, которые, беспорядочно вращаясь, упали на землю, в то время как их самолет еще держался в воздухе. Опустевший самолет стал уклоняться к югу, из его носовой части вырывалось алое пламя.

Наш летчик люфтваффе даже выругался в голос от отчаяния из-за того, что победа его товарищей по оружию на его глазах превратилась в их разгром. Но один из русских истребителей не пожелал даже в этом случае закончить с нами, он развернулся и, целясь на стволы наших зениток, пошел на новый заход вдоль течения реки. Снаряды его авиапушек прошлись по линии траншей, бессильно хлестнули по броне двух наших «Пантер», а потом пробарабанили по корпусу нашего «Тигра», эхо этих ударов быстро стихло.

Наша зенитка попала в этот русский истребитель едва ли не случайно, когда тот пытался поразить ее очередью трассирующих снарядов. Снаряд зенитки попал ему в мотор, и русский самолет окутался багровым пламенем, когда его горючее взорвалось. Фюзеляж с двигателем устремился к земле и заскользил по склону берега подобно саням, вместе с телом летчика, все еще сидящего в пылающей кабине. Встретив на пути большой сугроб, самолет глубоко ушел в него носом, его хвост с непокорной красной звездой на нем вздыбился вверх и встал пылающей колонной между двух групп сражающихся танков.