Вторжение - Виталий Абанов

и предприятия в большинстве своем окажутся в запретной зоне, склады стратегических запасов и половина Столицы — тоже. Не стоит сравнивать с Южной Сун, это была лишь окраина страны и то — нету больше такой страны, поглощена Ханьской Империей, независимость Сун рухнула тотчас, как Прорыв произошел. Была себе страна и хоп… нету.

— Ты преувеличиваешь, — неуверенно говорит Никанор. Он снова смотрит в окно на черные тучи, и красные изломы разрядов, струящиеся по ним. Да, впечатляет, такое апокалиптическое зрелище, но не до такой же степени! Весь эпицентр происшествия — небольшое село, в нескольких десятках верст отсюда. Даже здесь никаких Тварей уже нет, о чем она говорит?

— Она скорее преуменьшает. — отвечает Настя с матраса: — потому я и говорю, что бежать нужно. И скорей. Это сейчас Имперским войскам удается сдерживать Демона, но надолго их не хватит, выдохнутся они. Уже две команды выбыли. Скоро реальные смерти начнутся, времени ждать откатов нет. А еще Адский Пепел, что тела выжигает до угольков, не восстановить… лично я при всем уважении к чертовым Имперским карателям не могу дать им больше двух дней. Максимум трех. Потом они закончатся. Сейчас у нас еще есть возможность уйти. Через два дня такой возможности не будет. Оставляем эту твою валькирию в подвале, можно даже руки ей развязать и дверь привалить чем-нибудь, она выберется. Сами — идем на запад, туда сейчас такие толпы ринулись, что никто нас и не заметит. Лично я так и сделаю… пойдете вы со мной или нет.

— Серьезно? Ты нас бросишь? — поднимает бровь Вероника: — Настя?

— Что Настя? Вот что — Настя⁈ Все, понимаешь? Все! Не получилось у нас. Но ты, Никанор можешь быть доволен, никакой Империи скорей всего не будет уже! На дальнем востоке — Восточная Ся и Хань между собой разделят, а на западе сама на кусочки распадется, там ее и поделят. Ну или ослабнет окончательно. Не знаю, да и не хочу знать. Просто все уже бессмысленно! Так что я собираюсь уходить, с вами или без. Выжить сейчас, чтобы сражаться потом. На развалинах Империи как раз и нужно будет свободу отстаивать и угнетателей свергать, самое время же! Карательный аппарат ослабнет, лучшие боевые маги умрут в боях с Демоном, силенок у остатков страны хватать не будет. Подумай сам, Никанор, это же такой шанс! Угнетатели, все эти дворяне-аристократы и помещики — лишатся доброй доли своих богатств, а их защитники, все эти армейские и полицейские части — будут ослаблены, если вообще останутся в живых! Боевые маги, все эти Имперские Гасители Обликов — умрут или покинут страну. Моральный дух и доверие к Императору — упадет до отрицательных значений. Вот он, настоящий шанс! Для истинных революционеров. Дождаться пока Империя падет к нашим ногам сама, как перезрелый плод!

— Ты с ума сошла? Там же люди гибнут! Не только дворяне-аристократы и помещики. Это же Прорыв! Да еще и с Генералом Преисподней! Да, я ненавижу Императора и его присных, всех этих зажравшихся сволочей, угнетающих и грабящих свой же народ, но! Сейчас речь идет о противостоянии между людьми и Преисподней! Как можно так рассуждать⁈ — повышает голос Вероника, складывая руки на груди: — в такое время ты только пить и можешь! Алкоголичка!

— А что мы можем поделать? — разводит руками в стороны Настя, не выпуская бутылки с вином: — броситься вон туда, в пасть шторма? Да нас прожуют и не заметят. Если бы мы могли хоть как-то это изменить своей смертью — еще ладно. Но так… это просто самоубийство будет. И ты поосторожнее со словами, подруга, а то не заметишь, как начнешь на листе кувшинки спать и червяков кушать.

— Менталисты. — фыркает Вероника: — вы все двуличные твари. Прежде чем ты сумеешь изменить мне паттерн поведения, я тебя пополам разрежу. Я тебя предупреждаю — замечу в себе что-то странное — ты труп. Такие как ты наверное и не знают, что человек на семьдесят процентов из воды состоит и каждым миллилитром этой воды я могу управлять. Да я тебе голову изнутри взорву, прежде чем ты сумеешь «мама» сказать. Знаешь сколько места ты будешь занимать, если из тебя всю воду выкачать? В дамской сумочке поместишься.

— Ой, да заткнитесь уже. — повышает голос Никанор и они замолкают. Некоторое время все смотрят в окно, где бушует черный шторм с багровыми прожилками молний.

— Я ненавижу эту систему. Ненавижу эту страну. Терпеть не могу Императора и аристократов-лицемеров, грабителей и угнетателей трудового народа. Все это кумовство и непотизм, коррупцию и неправедные суды. — наконец говорит Никанор: — и если бы на территорию Империи вторгся бы любой другой враг — я бы ему помог. Потому что Настя права — любое ослабление системы — возможность для революции.

— В этой твоей речи я прямо слышу слово «но»… — бормочет себе под нос Настя и отставляет бутылку в сторону: — давай, выкладывай. Я готова.

— Но. Этот враг не Германия, ни Франция, ни Турция или Восточная Ся и Хань. Это не люди. Любой внешний враг не станет убивать всех людей, которые заселяют страну. Не станет выжигать поля и леса Адским Пеплом. После этого врага не останется ни людей, ни земли пригодной к проживанию. И если бы Дашенька была жива — вряд ли она одобрила такое.

— Дашенька бы одобрила, — качает головой Настя: — я представляю, что она думала в последние часы и минут своей жизни, как она хотела, чтобы они все сдохли в ужасных мучениях.

— Так они все и сдохли. И как раз именно так. — пожимает плечами Вероника: — и вообще, не впутывай сюда Дашу, это личное.

— Так он сам первый начал. — оправдывается Настя и поднимает руки: — хорошо, не буду. Но у меня лично жалости к этим тварям нет. А остальные… ну так это ж не мы их сейчас убиваем. Это практически стихийное бедствие.

— Мы конечно можем уйти, — говорит Никанор: — уйти и забыть про все это. Я уверен, что у нас получится просочиться через кордоны и переехать на запад. Или на восток. Но…

— Так, стоп. — поднимает руку Настя: — вот только не это. Я на такое не подписывалась. Мне это все даром не нужно. Меня сразу вычеркивай из своего отряда самоубийц.

— Ты даже не