Записки старого чекиста - Федор Фомин

— Наш пограничник Тимофей Углицких тоже действовал согласно указаниям своих командиров, согласно уставу пограничной службы. Но он, кроме того, еще руководствовался высоким чувством ответственности перед народом, перед своей совестью. Он действовал как патриот и в поединке с двумя противниками оказался победителем. Иначе и быть не могло. Ни один нарушитель не должен пройти незамеченным через нашу границу — таков девиз советских пограничников.

Тимофей Углицких за бдительность, находчивость и смелость в борьбе с нарушителями границы коллегией ОГПУ был награжден серебряными часами.

В один из зимних дней 1932 года на этом же участке границы в наряд вышел боец Андреев. Его служебная собака Джарда обнаружила след человека, перешедшего границу. След вел к нам в тыл. Нарушитель границы был, как видно, опытный шпион. Чтобы сбить собаку со следа, он использовал нюхательный табак. Но Джарда продолжала преследовать нарушителя. Вот она выскочила на поляну и стремительными прыжками «пошла на сближение». Заметив собаку, нарушитель выхватил из-за пояса гранату и бросил ее. Джарда погибла. Андреев отстал от своего верного друга и не видел всего, что произошло. Но, услышав взрыв, догадался, что Джарда настигла нарушителя. Андреев изо всех сил бежит к месту происшествия. Вот он уже видит изуродованную взрывом овчарку. Андреев спешит дальше. Следы ведут на хутор.

На краю хутора стоял сарай. Нарушитель, притаившись, выждал, когда Андреев подбежал к сараю, и бросил вторую гранату. Снова взрыв, и Андреев падает в снег, сраженный насмерть. Но убийце не удается уйти далеко. Кинувшись к лесу, он вдруг резко меняет направление: наперерез ему бежали местные жители. Они услышали взрывы и поспешили на помощь пограничнику. Вскоре бандит был в комендатуре. На допросе он показал, что выполнял очередное задание эстонской разведки.

Комсомолец Андреев, погибший на боевом посту, в схватке с врагом, был отличным пограничником. На его счету был не один задержанный нарушитель границы. Память о нем до сих пор жива среди советских пограничников.

Эту молодую, привлекательную женщину пограничники уже знали. Несколько раз ее задерживали на границе и продержав один-два дня, каждый раз официальным порядком возвращали за кордон, как эстонскую подданную. Ну что с глухонемой возьмешь! Конечно, возникали подозрения: не симулирует ли она? Проверяли ее и так, и этак. Женщина бессмысленно смотрела, что-то мычала, когда ей задавали вопросы.

Вот и опять глухонемая нарушила границу недалеко от Пскова и свободно расхаживает по небольшому пограничному городку.

Начальник погранотряда на этот раз решил не задерживать глухонемую. Он вызвал к себе одного из наших сотрудников — эстонца Фридриха и дал ему задание проследить, что делает и куда ходит глухонемая, будучи на нашей территории. Фридрих решил познакомиться с ней. Он остановил ее и спросил, не знает ли она такой-то улицы. Глухонемая улыбнулась, развела руками и смущенно покачала головой: мол, не понимаю. Фридрих пошел с нею рядом, заговаривал с ней и по-эстонски и по-русски, но безуспешно. Женщина, не переставая улыбаться, качала головой, разводила руками и в свою очередь силилась что-то сказать, но, кроме мычания, у нее ничего не получалось. В конце концов Фридрих тоже перешел на язык жестов. Так они дошли до дома, куда спутница Фридриха приходила и раньше. Она показала Фридриху, что останется здесь. Тот в свою очередь дал ей понять, что хотел бы с нею встретиться завтра.

На другой день они снова увиделись, долго гуляли, Фридрих изъявил желание познакомиться с ее родственниками. Женщина в нерешительности посматривала то на Фридриха, то на окна дома, возле которого они стояли. Наконец она все же поманила его за собой. Фридрих познакомился с хозяином и хозяйкой этого дома — пожилыми эстонцами. Они пригласили его к столу, появилась водка и закуска. Разговор, разумеется, коснулся глухонемой.

— Эльза глухонемая не от рождения, — сказал хозяин. — Она перестала слышать после тяжелой болезни, когда ей было лет двенадцать.

— Какое несчастье! — вздохнула хозяйка. — Такая красивая, молодая, и вот…

— И теперь она абсолютно ничего не слышит? Или все же хоть что-то различает? — поинтересовался Фридрих.

— Нет, она совсем ничего не слышит.

Эльза переводила глаза с хозяина на хозяйку. От выпитого вина она раскраснелась и стала еще привлекательнее. Фридрих ей явно нравился.

Когда настала полночь, Фридрих распрощался с хозяевами и вышел на крыльцо. Его провожала Эльза. На прощание Фридрих попытался обнять ее, но Эльза решительно оттолкнула его и быстро закрыла дверь.

На третий и четвертый день своего знакомства они встречались еще не раз. А на шестой день Фридрих пригласил Эльзу к себе. Много ласковых слов говорил он Эльзе, та не сводила с него влюбленных глаз. И вдруг на чистом эстонском языке она явственно произнесла:

— Милый, я люблю тебя! Слышишь, люблю тебя, Фридрих! — горячо говорила Эльза. — Надоело притворяться!.. Я хочу быть счастливой, как все!

И она рассказала Фридриху, а затем и начальнику погранотряда Давыдову, как ее завербовали в эстонскую разведку, как она собирала сведения о настроениях населения в пограничной зоне, об охране границы. Затем ей поручали устраивать встречи агентов на конспиративной квартире. Вот и сейчас она должна была дождаться двух агентов из Таллина, которые под видом мужа и жены прибудут в Ленинград, якобы к родственникам.

Через неделю чекисты арестовали эту «супружескую пару». У их родственников была явочная квартира.

А Эльза, уже как наша сотрудница, работала у нас вплоть до того времени, как Эстония стала Советской. И с Фридрихом она уже не разлучалась, став его женой.

Манифест «царя Кирилла»

В конце 20-х годов за границей еще активно действовали многие бывшие царские генералы, министры, члены Государственной думы, а также члены семьи дома Романовых. Хотя прямых «наследников престола» к тому времени уже не было в живых, но все же кое-какие отпрыски нашлись. И никак они не могли примириться с тем, что, будучи «царских кровей», вынуждены прозябать в чужой стране. Все эти «бывшие» даже за границей не могли жить без царя.

Наиболее активные белогвардейские силы сплотились в Русский общевоинский союз (РОВС), который стал европейским штабом по борьбе с Советской властью.

Для поддержания духа белой эмиграции, для укрепления веры в «царя-батюшку» и в возврат прежних порядков на русском языке издавались в Париже три белогвардейские газеты. Появились знамена отдельных царских полков, возрождалась армейская офицерская форма. Весьма активно действовала православная церковь, пышно справлялись тезоименитства царей, религиозные праздники.