Охота. Я и военные преступники - Карла дель Понте

В то же время из последних сообщений в прессе я замечаю, что Вы расширили диапазон своих требований и вступили в обсуждение более общих политических вопросов, таких, как предоставление или непредоставление государствами и международными организациями экономической помощи Федеративной Республике Югославия.

Учитывая сложность ситуации, сложившейся в этой стране, и деликатность положения, в котором оказался г-н Коштуница как лидер многопартийного правительства, Вы должны тщательно взвешивать заявления подобного рода, поскольку они могут помешать достижению нашей общей цели.

Разумеется, я уважаю Вашу независимость как прокурора Международного трибунала, однако, надеюсь, что в будущем вы ограничитесь теми вопросами, которые непосредственно касаются юридической сферы.

Когда я получала подобные письма от Кофи Аннана или от министров национальных правительств, то всегда спрашивала себя, нарушила ли я какой-нибудь закон. И всегда отвечала на этот вопрос «нет». Я превысила свои полномочия? Нет. Я вышла за границы моей компетенции? Да, вышла. Словом, я положила письмо в папку и полностью его проигнорировала: это было чистой воды политическое вмешательство, а я скорее подала бы в отставку, чем потерпела бы нечто подобное. Мне было интересно, кто надавил на Аннана. Кроме того, я обратила внимание на то, что Коштуница не был главой многопартийного правительства, а всенародно избранным главой государства. Руководителем же многопартийного правительства и человеком, находящимся в деликатном положении, был Зоран Джинджич.

20 марта мы с Джинджичем снова встретились в аэропорте Схипхол близ Амстердама. Сербский премьер направлялся в Вашингтон с официальным визитом и сделал остановку в пути. Когда я прибыла в этот огромный аэропорт, три терминала которого занимают сотни миль рекультивированной земли, расположенной ниже уровня моря, голландская полиция сообщила, что выделить для встречи отдельное помещение невозможно. Джинджич прибыл со своими телохранителями, я — со своими. Мне пришлось объяснять сложившееся положение. Тогда премьер предложил оставить телохранителей в терминале и просто прогуляться. (В конце концов, мы находились внутри большого торгового центра, и все посетители, как я надеялась, при входе проходили через металлодетектор.) Мы остались наедине и перешли на немецкий. Вокруг нас бродили толпы туристов, осаждающих магазины беспошлинной торговли. Иногда мы останавливались перед витринами, словно рассматривая товары. Возможно, даже зашли в пару магазинов.

Джинджич сразу же сообщил мне, что у него есть обвиняемый, готовый сдаться. Это был Милорад Стакич, бывший мэр боснийского города Приедор. Впоследствии трибунал признал его виновным в убийствах и преследованиях и приговорил к 40 годам заключения. Джинджич сказал, что сербские власти передадут его силам НАТО в Боснии и Герцеговине, а НАТО организует пересылку в Гаагу.

А потом меня ждала прекрасная новость. «Мы готовы арестовать Милошевича, — сказал Джинджич, — не только за экономические, но и за военные преступления. После ультиматума США у нас возникли проблемы. Не хочется, чтобы все выглядело так, словно мы уступаем давлению американцев. Поэтому будет лучше арестовать Милошевича в первую неделю апреля, а не до 31 марта. Он сам и его союзники у нас в руках. Если после выборов в Черногории федеральное правительство откажется принять закон о сотрудничестве, мы станем действовать на уровне Республики Сербия. Коштуница будет против…».

Я напомнила Джинджичу что важен не только Милошевич, но и Младич, и Караджич, и другие обвиняемые. «Франция и США вам помогут», — сказала я.

Джинджич ответил, что пока подобные аресты затруднительны. Младич все еще занимает высокое положение в югославской армии и, как и 1800 офицеров, которые служили в боснийской сербской армии, все еще получает жалованье. Начальник штаба югославской армии, генерал Небойша Павкович, согласился положить этому конец лишь в последней декаде мая. Республика Сербия и югославская армия согласовали свои действия, но федеральное правительство наверняка будет выступать против. Младич — не просто офицер, он находится под серьезной охраной. У него более двадцати телохранителей. «Кроме того, — добавил Джинджич, — мы уже неделю не видели Младича. Но его дело скоро решится. Мы арестуем его и передадим в руки миротворческого контингента НАТО в Боснии. Коштуница не должен об этом знать: ему и так не нравится то, что Благое Симич сдался добровольно. Он был лично знаком с Симичем».

— Караджич скрывается в Белграде, — сказала я. — Я знаю, что он обращался к Коштунице с просьбой о помощи и защите, но Коштуница отказал.

— По-видимому, Коштуница не знает, что Караджич находится в Белграде, — ответил Джнджич.

Я не отступала и спросила, может ли он арестовать трех сербов, которых обвиняют в военных преступлениях, совершенных во время захвата Вуковара в 1991.[16]

— Я готова помочь вам в расследовании финансовых преступлений, — сказала я. — Обещаю, что дам вам доступ к моим файлам. Мы только что нашли 14 миллионов долларов в Сингапуре. Но сотрудничество — это дорога с двусторонним движением.

— Один из этих троих, — ответил Джинджич, — уже в отставке, и начать можно с него. Двое других по-прежнему служат в югославской армии. Мы должны сначала решить вопрос с армией, и лишь затем начинать следствие. В данный момент они находится под защитой.

Джинджич рассказал, что обстановка в Белграде очень сложная. В Македонии, Косово и на юге Сербии начались албанские волнения, и это весьма осложняет возможность обсуждения военных преступлений в армии.

Затем Джинджич назвал имена тех, кого вместе с Милошевичем обвиняли в военных преступлениях, связанных с этническими чистками в Косово. Он упомянул имя бывшего президента Сербии Милана Милутиновича и бывшего премьера Николы Шайновича. «Милутинович почти готов сдаться. А вот с Шайновичем сложнее. У Милошевича он отвечал за всю логистику и финансы в Хорватии и Боснии, решал все оперативные вопросы. Он — именно тот, кто вам нужен. Шайнович был Эйхманом[17] Милошевича, и в Сербии популярностью не пользуется. Но все же момент сейчас очень деликатный…».

После прогулки по аэропорту Схипхол Джинджич вылетел в Вашингтон. С января 2001 года крупнейшие мировые державы требовали, чтобы Белград в полной мере сотрудничал с Международным трибуналом. Впрочем, результаты оставались весьма скромными. Джинджич знал, что его стране не удастся убедить Вашингтон выполнить свои обязательства. Генерала Пауэлла его слова не убедили. Благодаря серьезным усилиям Нины Банг Дженсен и ее помощников по Коалиции за международное правосудие, Стефании Фриз и Эдгара Чена, Конгресс США потребовал, чтобы Белград конкретными действиями подтвердил свою готовность сотрудничать с трибуналом. Только после этого США соглашались выделить Югославии финансовую помощь. Решение о «сертификации» — то есть определение Госдепартаментом США того, выполняет ли страна условия, необходимые для получения финансовой помощи, — должно было приниматься 31 марта. Соединенные Штаты потребовали задержания Слободана Милошевича, ареста и передачи хотя бы одного обвиняемого в Гаагу до 31 марта, обеспечения доступа к архивам и принятия закона, регулирующего условия сотрудничества с трибуналом. Всего было выдвинуто одиннадцать условий, ни одно из которых не порадовало Джинджича.