Смерть шута - Джорджетт Хейер

Пенхоллоу затрясся в беззвучном хохоте.

– Вот уж не думал, что от всего этого я получу такое огромное наслаждение! – заявил он. – А что касается цели, так у меня ее не было. Сказал, вот и все!

Финеас сжал свои слегка трясущиеся пальцы.

– Я хотел бы получить от вас гарантии, Адам, – сказал он, – в том, что эта история не пойдет гулять дальше!

– Вы таких гарантий не получите, – нахально отвечал Пенхоллоу.

У Финеаса, в добавление к пальцам, задрожал еще и голос:

– А вы представляете положение моей сестры, если хоть одно слово об этом вылетит у вас изо рта?

– Вы имеете в виду СВОЕ СОБСТВЕННОЕ положение, не правда ли, Финн? – презрительно бросил Пенхоллоу. – Очень вам нужны переживания Делии! Вам интересна только ваша личная респектабельность!

– Хорошо, а как же я? – спросил Раймонд угрюмо.

– А ты учись со мной разговаривать почтительнее!

– язвительно сказал ему Пенхоллоу. – Может быть, если ты будешь вести себя паинькой, я буду держать язык за зубами!

Раймонд молчал, тягостно воображая себе собственное будущее под гнетом отца...

– Насколько я понимаю, женщина, которая некогда находилась в услужении у моего отца, а затем служила у вас нянькой и кормилицей, тоже осведомлена в этом деле? – спросил Финеас. – И я настаиваю, чтобы в отношении нее были приняты самые суровые меры, дабы исключить...

– Да неужели вы можете на чем-нибудь настаивать? – удивился Пенхоллоу, постепенно разъяряясь.

– Вы находитесь в моей вотчине, и имею честь сообщить вам, что в Тревелине один человек имеет право настаивать, – это я, Пенхоллоу! Вы что же думаете, мне надо предложить старой Марте хорошенькую взятку? А может быть, вам сделать это самим, из своих денег? Вы ведь так их берегли всю жизнь, свои денежки? Для чего же, как не для этого? Я вовсе не буду против – попробуйте поговорить с Мартой.

– Ну что ж, если вы так хорошо знаете характер этой женщины, и считаете, что она заслуживает доверия, то я преклоняюсь перед вашими познаниями! – язвительно поклонился Финеас.

– Я не только характер ее знаю, по правде сказать, так что вы преклоняетесь совсем не перед тем, о чем думаете! – отрезал Пенхоллоу.

И Финеасу пришлось это проглотить. Раймонд развернулся и вышел из комнаты, не зная, сколько еще времени будет продолжаться эта мучительная беседа. Была ли у Пенхоллоу другая, тайная цель, но вся эта история здорово повеселила папашу...

А теперь, сидя за столом, по отличному настроению отца Раймонд понял, что тому удалось здорово насолить Финеасу. В сущности, папаша просто тешил свое необузданное самолюбие, причем делал это совершенно по-варварски, ведь он знал наверняка, что брат и сестра Оттери будут завтра сидеть у него за праздничным столом...

–...Итак, кто же будет у тебя на празднике? Опять викарий с супругой, и миссис Венгрен наверняка испортит нам все веселье? – спрашивал тем временем Конрад.

– Черт меня побери, если я сам этого не сделаю! – со зловещей веселостью объявил Пенхоллоу. – Слышишь ты это, Фейт, дорогая?

Фейт спокойно занималась поглощением пищи, поскольку была почти уверена, что очередного кошмара на сей раз не будет... Она кротко подняла глаза и прошептала:

– Конечно, Адам, я слышу...

Тут Рубен Лэннер, который очень неодобрительно наблюдал за тем, как жадно расправляется Пенхоллоу с омаром, заметил, что ракообразные на ужин способны причинить такой вред пищеварению Хозяина, который сделает невозможным его дальнейшее участие в торжестве.

Но это замечание Лэннера привело лишь к тому, то Пенхоллоу дружелюбно послал его куда подальше и потребовал себе новую порцию омара. После этого он решил еще немного позлить Раймонда и объявил на весь зал, что сегодня послал Обри обналичивать чек.

– Что-то ты, папа, пошел рысью! – заметил Барт. – Помнится, не так давно ты уже обналичивал чек?

– А почему тебя это вдруг задело? – неприятно удивился Пенхоллоу. – Если я от кого-нибудь из вас услышу что-нибудь гадкое по этому поводу, то нет ничего проще, как дать все эти три сотни Обри, чтобы он погасил свои долги!

– О Боже мой! – воскликнул Конрад. – Неужели ты снял со счета сразу триста?!

– Да, именно так! – подтвердил Обри. – Но я надеюсь, что хоть кто-нибудь из вас скажет что-нибудь гадкое, и тогда деньги окажутся у меня. Я надеюсь, что вы достаточно любите меня, чтобы оказать мне эту маленькую услугу!..

– Вот уж нет! – заметил Конрад.

– Ну что ж, надеюсь, папа, что ты богат настолько же, насколько сам считаешь, – заметила Чармиэн. – Хотя лично я в этом сомневаюсь.

Пенхоллоу взглядом указал Рубену на свой пустой стакан и повернулся к Раймонду.

– Ну же? Ну? Что же ты не возражаешь мне, как обычно? А? Что случилось-то? Воды в рот набрал?

– Ты прекрасно знаешь мое мнение по данному поводу, – кратко ответил Раймонд.

– Подумать только, я лишился такого прелестного критика! Ладно, а вот этот бокал – за твое здоровье, Клара! – воскликнул Пенхоллоу.

Раймонд поднял глаза именно в тот момент, когда Пенхоллоу пил за здоровье своей сестры, и заметил выражение страшного любопытства на лице Джимми, который вместе с Рубеном прислуживал за столом... Тут же Раймонд внутренне собрался и сумел припомнить, как быстро в комнату Пенхоллоу тогда вбежал Джимми, что наводило на мысль о том, что в течение предшествующего их разговора Джимми просто стоял за дверью и подслушивал... Он посмотрел на Джимми с таким убийственным выражением, что тот сразу же густо покраснел...

Кровь ударила в голову Раймонда, вместе с мыслью, с чудовищной мыслью: Джимми знает!

В комнате шла тем временем оживленная беседа, в которой потрясенный Раймонд не мог принять ни малейшего участия... И лишь когда к нему с каким-то вопросом обратился Барт, Раймонд взял себя в руки и постарался изобразить на своем лице внимание, сам удивляясь тому, как спокойно звучит его голос...

Выпив с полдюжины стаканов бургундского, Пенхоллоу остался наедине со своими сыновьями (женщины благоразумно удалились) и приказал Рубену принести из погреба пару бутылок портвейна урожая 1896 года.

– Можно подумать, что ваш день рождения сегодня? – заметил Рубен неодобрительно, не трогаясь с места.

– Ну и что? Я вовсе не собирался расходовать вино урожая 1896 года на этого паршивого викария и этих Оттери! – заявил Пенхоллоу. – Пойди и достань вино! От него, я знаю, у меня поднимается настроение!

– Но не у вашей печенки... – проворчал Рубен, выходя из комнаты.

Когда Пенхоллоу набрался до требуемой степени, чего обычно как раз страшно боялась его жена, он потребовал перевезти его прямо в кресле в Длинный зал, где сидели женщины. Он был уже пьян настолько, что не мог, как обычно, зорко следить за присутствием всех членов семьи, так что Барт и Клей смогли незаметно улизнуть, причем Барт направился к своей Лавли в классную комнату, а Клей – в бильярдную, где долго и задумчиво катал шары...

К тому моменту как Пенхоллоу стал неспособен вести беседу, обнаружилось, что Джимми исчез не попрощавшись, и нигде невозможно было его отыскать. По этой причине Пенхоллоу велел, чтобы Барт помогал Рубену раздевать его перед сном. Конрад, который, несмотря на свою ревность к Лавли, скорее дал бы разрезать себя на кусочки, чем предал бы своего Барта, сказал со всей серьезностью, что Барт работает над счетами в конторе у Раймонда, и вышел, чтобы его привести. А Рубену удалось так повернуть разгоравшийся гнев хозяина, что Пенхоллоу, вместо того чтобы втоптать отсутствующего Джимми в грязь, нежно заметил напоследок, что никто из братьев не заботится так нежно о своем престарелом отце, как Джимми.

– Весьма странное заявление, особенно в связи с отсутствием Джимми на боевом посту... – пробормотал Юджин.

– А, все вы завидуете Джимми! – пьяно воскликнул Пенхоллоу. – Боитесь, что он вас всех отсюда выкурит...

В комнату вошли Конрад с Бартом, и Юджин удержал во рту свой ответ...

Барт выглядел несколько встрепанным. Еще бы, Конрад застал его сидящим в классной комнате с Лавли на коленях и нарушил их идиллию вызовом к отцу... Барт в негодовании вскочил на ноги, и от вспышки гнева его удержала только Лавли, которая шепнула ему на ушко, что не стоит ввиду их сложного положения дополнительно сердить отца и возбуждать у него разные подозрения...

– Где ты был, черт тебя побери? – спросил Барта отец. – И не надо мне врать, потому что я и так знаю, на что ты способен!

– Ну так чего же спрашивать меня? – развел руками Барт. – Чего ты от меня-то хочешь? А где Джимми?

– Ты спрашиваешь? – сардонически усмехнулся Юджин. – Как говорят, он пошел развлекаться в деревню. В отличие от некоторых, от которых только этого и ждут все время...

– Заткнись, свинья! – процедил Конрад, сразу же вступаясь за своего близнеца.

– Какой образчик преданности ты являешь собой, милый Кон! – язвительно улыбнулся ему Юджин.