Акула пера в СССР - Евгений Адгурович Капба

Его повидать тоже хотелось, но, наверное, не стоило. А вот к компетентному мнению и Оуэна, и деда прислушаться следовало. Например — если днем приходилось сидеть за печатной машинкой и сутулиться, нанося ракетно-бомбовые удары пальцами по клавишам, то вечером следовало уделить время штанге и гантелям или благоустройству приусадебного участка. А если по долгу службы носился по городу, наматывая на жаре километры — напротив, можно было провести время с книжкой в руках или в приятной компании, на берегу речки например.

Самая приятная компания имелась в наличии — прямо по соседству. Что может быть лучше красотки-блондинки? Правильно! Три красотки-блондинки! Пускай даже у одной из них еще не все молочные зубы выросли, а у второй — они только-только начали выпадать.

В общем — я захотел отвести Тасю, Васю и Асю на пикник. Купаться, пожалуй, было еще рановато — уровень воды в реке не пришел в норму, хотя температура была вполне приемлемая благодаря неожиданному майскому зною. Приятных тенистых дубрав вокруг Дубровицы было полно, метеорологи обещали ясный погожий день, дело было за малым — собрать корзинку для пикника.

Я обещал Таисии вечер вместе — поэтому она вроде как не должна была никуда усвистать на своей «Волге», хотя делала это с завидной регулярностью, разбавляя досуг девчонок то поездкой на конный двор в Озерщину, то в Гомель — на аттракционы в парк имени Луначарского, то — в кафе-мороженое. В общем, мне оставалось только закупить провизии и всяких вкусняшек деткам.

В магазине «Юбилейный» около редакции имелась кулинария, так что я набрал заварных пирожных, и грибочков из песочного теста, и карамелек. А еще — черного хлеба и сала, чтобы жарить на костре. Стеклянную банку яблочного сока для детей и бутылку вина — для взрослых. Ну и так, кое-чего по мелочи. Я даже отпросился пораньше, чтобы в пять часов уже быть дома, переодеться и зайти за своими соседками.

— На пьиёду, на пьиёду! — повторяла Аська, как будто тут вокруг нее были каменные джунгли, а не пасторальный сабурбан Слободки.

Васю больше интересовало содержимое корзинки, в особенности — грибочки с покрытыми шоколадной глазурью шляпками. Вот любят их дети, и я любил в детстве, хотя в целом — ничего особенного.

Таисия вышла из дому последней, и я восхищенно обвел взглядом ее ладную фигуру:

— Еще нужен пробковый шлем! — сказал я.

— Это мне дядя привез, из Индии. Он там завод строил. Хинди-руси пхай-пхай! — она изобразила руками и бедрами несколько танцевальных па, которые видела, наверное, в фильмах с Раджем Капуром.

Получалось у нее классно — белые «колониальные» шорты выгодно подчеркивали точеные ножки, полы бежевой приталенной рубашки были по-хулигански завязаны под грудь, открывая вид на плоский животик — вот что значит спортсменка! Двоих детей родила, а таких довольно смелых нарядов не боится. А чего бояться, если всё более чем в порядке?

— Нася мама — кьясавица? — настырно дергала меня за рукав Ася.

— Конечно, красавица, — согласился я.

— А я — тозе? — и изобразила что-то зажигательно-индийское.

Василиса такой конкуренции терпеть не могла и тоже стала танцевать, что-то напевая и прихлопывая. Так я и шел, первый парень из Слободки, в окружении танцующих красоток и с огромной корзиной с продуктами и покрывалами. Лучше бы взял рюкзак.

— Чего ты на меня так смотришь? — хитренько прищурившись, спросила Тася, — Вот где бы я в Мурманске это надела? А тут — повод есть!

— Нравишься ты мне, вот и смотрю. Есть такое слово — ненаглядная, знаешь?

— Во-о-от как? — в ее зеленых глазах появились такие теплые искорки, девушка склонила голову на бок и улыбнулась.

Мы шли мимо речного порта. По Днепру, между опорами железнодорожного моста, рассекая речную гладь, мчалась «Ракета» на подводных крыльях. От Могилева до Киева — по Днепру, каково? Для меня это было сродни фантастике, в мое время великая река всех восточных славян обмелела, покрылась отмелями и зарослями осоки, никто не чистил фарватер и вопросами речного судоходства не заморачивался. Только — на уровне прогулочных теплоходов и редких паромов. А тут — пока мы шли, я увидел эту восхитительную «Ракету», и трудягу-буксир с двумя баржами с песком, и земснаряд, который вычерпывал землю со дна Днепра. Оживленный, однако, трафик!

Девчата тоже радовались кораблям и махали им руками. Капитан буксира, видимо, заметил их — и выдал приветственный гудок, заставив Асю и Васю пищать от восторга.

Конечно, двухлетняя пигалица быстро устала и стала канючить и проситься на ручки. Пришлось сажать ее на плечи — и следующие семьсот метров терпеть маленькие ладошки, которые крепко ухватили меня за уши, чтобы не свалиться. Дети — цветы жизни! При этом в одной руке я держал корзину с провизией, а другой — ухватил мелкую за обе ноги сразу. А в мой карман вцепилась Василиса — потому что она не терпела конкуренции и не хотела отставать от младшей сестры ни в чем — даже в борьбе за единственного в компании мужчину.

Тася смотрела на меня с поволокой в глазах. Я прекрасно понимал, что девушка примеряет на меня роль отца для этих двух прелестных малявок, и понятия не имел, что думать по этому поводу. С одной стороны — роль эта, безусловно, завиднаяи почетная. Замечательные малявки, очень приятные и обаятельные, и гораздо менее противные, чем большинство маленьких детей. Да и больших тоже, если честно. И мама у них — просто огонь, лучше я за обе свои жизни вроде как и не встречал никого. С другой стороны — где я, а где семейная жизнь? Да, положа руку на сердце — все мои метания и попытки заработать несусветные богатства были именно для этого. Что толку прожить жизнь, пожирая ее большой ложкой, если потом окажется, что ты старая больная одинокая обезьяна, которая не создала шедевр, не совершила подвиг, не открыла новый закон физики… Жизнь для себя? Может, кого-то это и устраивало. Мне всегда нужно было зримое, воплощенное мерило успешности моих усилий — и дети вполне могли им стать. Мол, всё не зря. Вон, растут. Классные такие.

Но там, в двадцать первом веке, я думал, что времени еще полно, что успеется — вот, заработаю на машину, заработаю на квартиру… Тридцатник приближался, и в суете я так и не встретил женщину, которую захотел бы назвать спутницей жизни. Здесь у Геры, видимо, была похожая картина — жил бобылем и пытался совершить прорыв в краеведении. Еще и Машенька Май масла в огонь подливала, водя