Под небом Финского залива - Лира Ерошевская

- Пусть спина загорает.

Свете что, она бездельничает, ей не так жарко, дышится по-прежнему легко, и только солнечные лучи немного пекут макушку. Света на голову Генину рубашку приспособила. Через час они уже были на лодочной станции, чтобы через несколько минут, первыми из отдыхающих, войти в столовую.

Свет,- сказал Гена после обеда.- Я после санаторного часа в душевую схожу, как откроется. На "круг" попозже выйду.

Ладно,- ответила Света.- Я ждать буду.

Пришла в палату, умылась, ополоснулась прохладной водой из-под крана и уснула счастливым и глубоким сном.

В пять часов она проснулась, как будто кто-то толкнул ее - часовой механизм организма действовал четко. Света собралась, вышла на "круг", села на скамеечку. Появился Сережа, поздоровался, сел рядом со Светой:

Генка в душ пошел.

Знаю. Как у тебя дела?

Какие здесь дела могут быть?

Амурные.

А... по этой части? Свет, я же сказал тебе, больше меня никто не интересует.

А чего Маринкой не займешься? Ты ей нравишься.

Да был у меня вчера с ней разговор. Я утром сидел газеты читал. Она подсела. Говорит: "Вот и распался ваш треугольник. Давайте с вами двухугольник создадим". Я отвечаю: "Такого в природе не существует". Она: "Ну тогда - пару". Я говорю: "Пара нет". Она спрашивает: А что, вам одному лучше?" Я говорю: "Лучше - не лучше, но женщин я сам выбираю".

Ну и напрасно ты так!

Ладно, Свет, мне Генкиных указаний хватает. Пойду в шашки поиграю,демонстративно встал и отошел к шашечному столику.

Скоро Гена вышел - в новой рубашке, благоухающий "Шипром".

Пойдем прогуляемся.

Давай к столику сходим, а то он, наверное, уже соскучился по нас.

Пошли не торопясь. Подходя к старой башне, Гена спросил:

- Не хочешь наверх подняться?

Говорят, там страшно, ступеней много полуразрушенных.

Посмотрим. Будет страшно - вернемся.

Пойдем,- согласилась Света.

Подошли к башне: вокруг были небольшие валуны разбросаны. Вместо дверей - большой проем. Вошли - стали подниматься. Витая лестница то и дело поворачивала налево. Кое-где были провалы ступеней, приходилось перешагивать через ступеньку. Света впереди шла, руку от перил не отрывала, Гена следом. Немного страшновато было, ступени на "честном слове" держались, пролетам конца не было. У Светы ноги свинцом налились. Наконец-то забрались на смотровую площадку.

- Никакая это не водонапорная башня,- сказала Света,- а смотровая, отсюда, вероятно, неприятеля высматривали.

Действительно, весь лес лежал как на ладони, далеко был виден. Санаторий превратился в небольшое приземистое здание. Отрезки сплошной стены башенки чередовались с нишами, огражденными каменными перилами. Все отрезки стен были испещрены от пола до потолка любовными автографами со знаками "плюс" и "равняется". Каких только имен здесь не было. Разные почерки, величина букв и наклон надписей - нескончаемые скрижали человеческих чувств.

- Давай тоже оставим автограф,- предложил Гена, отыскивая на полу осколок стекла.- На, царапай, у меня почерк плохой.

Света взяла стекляшку, отыскала самый заостренный край:

Где писать-то? Уже ни кусочка стены, свободного от надписей, не осталось - столько желающих увековечить свои имена.

А вот здесь, смотри, нормально, уместится, если не очень крупно писать.

Света начала царапать, старалась покрасивее написать: "Гена плюс Света равняется...

Чему равняется? - с лукавой усмешкой спросила у Гены.

Напиши: "навсегда",- сказал Гена, улыбаясь.

Света написала: "навсегда", положила осколок стекла возле куска бетона, бывшего когда-то частью ступени, и посмотрела на Гену.

- Ну вот, увековечено,- сказал Гена и поцеловал Свету. Они еще немного постояли, обозревая окрестности, и

стали осторожно спускаться. Теперь Гена шел впереди, а Света за ним, держась за его руку. Спускаться было еще страшней, провалы зловеще щерились, от краев ступеней два раза оторвались небольшие куски камня и скатились вниз, однако они благополучно миновали все многочисленные пролеты каменной лестницы и вышли на воздух, пронизанный солнечными лучами.

Фу,- сказала Света,- как все там мрачно, похоже на каменную клетку, а здесь - такой простор.

Неинтересно было? - спросил Гена.

Нет, интересно, иногда хочется острых ощущений, без них жизнь пресная становится.

Они отошли на несколько шагов от башни и задрали головы - посмотрели, как высоко они только что находились. Потом пошли дальше. До столика они не добрались: едва приметная боковая тропинка уже в самом конце пути заманила их в сторону - в глубь леса. Здесь им попался уголок, окруженный со всех сторон сквозистыми лиственными деревьями и в то же время хранящий в себе некую таинственность вольного диковатого леса. Очищенный временем от коры, ствол поваленного дуба пришелся как нельзя кстати.

И опять время помчалось с бешеной скоростью. Гена был открыт для Светы и откровенен. Ничего не осталось от той замкнутости, которая была его внешней оболочкой, не зря Свете казалось с самого начала, что его замкнутость происходит от неуверенности в себе и легко одолима. Эта защитная облатка была только тонкой ледяной корочкой, которая растаяла от первого теплого прикосновения.

Гена был с ней таким, каким ей хотелось его видеть, ее воплощенной мечтой, принцем той сказки, которую она для себя придумала еще в молодости. Они говорили на языке влюбленных: вели тот легковесный разговор, который что-то значил только для них двоих, шалили и дурачились, как дети, не боясь быть глупыми в глазах друг друга. Слова расположения и обоюдной симпатии волшебной небесной музыкой ложились на их сердца. Это были те слова, которые никогда не забудутся, как бы ни были они непритязательны и просты, главное, они были непритворны и естественны и не становились избитыми от повтора их многими влюбленными. Эти слова знают все, кто когда-нибудь чувствовал искренне и сильно, поэтому автор не будет повторять их за своими героями, чтобы не испортить непрошеным вторжением очарования их откровений, одно было несомненно: им было хорошо друг с другом.

Они пришли сюда и после ужина, и опять слова, которые сами срываются с губ, когда чувства остры и глубоки, слышали только вечерние облачка, пролетавшие в вышине над ними, но они растворяли их в себе, чтобы быть легкими и красивыми, как и признания многочисленных влюбленных, над которыми они проплывали в этот вечер.

Когда они возвращались в санаторий, торопясь к "отбою", уже в конце спуска им встретился Сережа. Он медленно, заложив руки за спину, с независимым видом и хмурым закрытым лицом, не глядя на них, поднимался вверх. Светка так была поражена его необычным неприступным видом, что не произнесла ни слова. Гена -тоже. Они прошли мимо друг друга, словно совершенно незнакомые люди.

Куда это он? - удивилась Света.- Уже поздно, он опоздает к закрытию.

Успеет еще,- ответил Гена спокойно.- Корпус закрывают не минута в минуту.

Когда Света пришла в палату, Елена Ивановна уже лежала в постели. Света тоже стала готовиться ко сну, как всегда делясь с Еленой Ивановной впечатлениями дня. Они уснули почти сразу же, но проснулись среди ночи от того, что рядом с их окном, необычно громко для второго этажа, звучали шаги, отдаваясь в ночной тишине гулко и непривычно.

Елена Ивановна соскочила с кровати, стала глядеть в одно из окон палаты, которое выходило на противоположный выступ здания. Кто-то поднимался вверх по пожарной лестнице, которая проходила рядом с их окном. Шаги звучали уже тише и глуше. Но вот они, после небольшой паузы, опять зазвучали громко и резко. Очевидно, человек спускался обратно. Вот миновал их окно, и вновь шаги стали глуше, а затем смолкли.

- Свет,- сказала Елена Ивановна от окна.- А ведь это Сережка. Встань-ка, посмотри, я не ошибаюсь?

Света тоже приникла к окну: в тусклом колеблющемся свете не очень близкого фонаря Света сразу узнала силуэт Сергея, его спортивную фигуру трудно было спутать с чьей-либо еще. Он стоял уже на земле, спиной к их окну, и, задрав голову, держа руки на поясе, смотрел на выступ здания. Света тоже перевела взгляд на противоположную стену и увидела, что на втором этаже балконная дверь, ведущая в коридор, была приоткрыта. На нее и смотрел Сережа, очевидно, прикидывая, как до нее добраться.

Да, это Сережа, вы правы,- сказала Света, прижимаясь лбом к стеклу.Мы его встретили перед самым закрытием корпуса, когда выходили из леса, а он в лес шел - попался нам навстречу. Что же он так долго там делал, в лесу? Ведь сейчас два часа ночи, если не больше.

О тебе, наверное, страдал,- осуждающе сказала Елена Ивановна.- Только переборщил немного. За такое опоздание запросто из санатория выгонят. Стучаться ему, конечно, так поздно нельзя, это будет настоящее ЧП. Главный узнает - и все! Он такого не любит. Говорят, в прошлый сезон двоих выгнал за такие опоздания.

Все от дежурной зависит... Видно, он хотел через чердак попасть в корпус, поэтому и поднимался по нашей пожарной лестнице, но чердачная дверь, наверное, оказалась закрытой,- рассуждала Света.- Вот теперь и соображает... А что можно сообразить? Хорошо, когда в таких заведениях палаты на первом этаже расположены: в любое окно стукни - откроют и пропустят в коридор, а у нас - ни одной палаты внизу. Ему бы все окна первого этажа проверить, вдруг какое наглухо не закрыто.