Под небом Финского залива - Лира Ерошевская

Тем не менее самое яркое впечатление на нее произвело игрушечное, красное с одной стороны и желтое с другой, яблоко, подаренное ей отцом, когда ей было года два с половиной, от силы три, которое обычно вешали на елку: сделанное из ваты, покрашенное клеевой краской и обсыпанное блестками.

Боже, каким красивым показалось оно Свете! Она до сих пор помнит то состояние счастья, испытанное ею, когда впервые держала его в руках. Оно стало ее любимой игрушкой. Она укладывала его на ночь с собой в кроватку вместо куклы или плюшевого мишки, которых у нее но было: наверное, в том небольшом селе, куда отец был направлен на работу директором школы, не продавали ни кукол, ни мишек. Первую куклу Свете сшила бабушка, когда они переехали жить к ней в город и когда Свете было шесть лет. Но кукла была некрасивая: голова и туловище набиты тряпочками, вместо рук - культяпки, лицо нарисовано красным карандашом,- и Света ее не любила, к тому же она была уже большая и куклами не интересовалась, она уже умела писать и сама читала разные интересные книжки.

А это яблоко! От пего невозможно было оторвать глаз. Как его Света любила! И она никак не могла понять, как так получилось, что она незаметно для самой себя обгрызла его со всех сторон,- не сразу, не в один день, но все-таки обгрызла окончательно: исчезла блестящая, манящая своей яркостью поверхность яблока, остался круглый комок прессованной ваты, но тем не менее за ним она продолжала видеть прежнее, необыкновенно красивое яблоко. Поэтому, когда мать хотела выбросить этот белый грязноватый комок, Света закричала:

Мамочка, не надо, не выбрасывай, это мой любимый яблок:

Какое это яблоко? Где - яблоко? - спросила мать.- Это уже комок ваты, ты его весь сгрызла.

- Все равно,- сказала Света,- пожалуйста, не выбрасывай. Волшебное слово подействовало, но Снега и сама

понимала, что нет у нее больше красивого яблока, что остались только воспоминания о нем. Поэтому, когда спустя какое-то время отец привел ее в магазин и, взяв на руки, поднес к прилавку с игрушками, первое, что Свете бросилось в глаза; точно такое же яблоко, лежавшее рядом с другими елочными игрушками. Она не видела уже ничего, кроме этого яблока! Отец сказал:

Ну, выбирай любую игрушку. Что тебе купить?

Яблок,- без колебаний ответила Света.

Не яблок, а яблоко,- поправил ее отец.- Зачем тебе яблоко? Я тебе его уже покупал. Смотри, какая машина с колесами. А вот какая лошадка: качается туда, сюда.

- Яблок, яблок, яблок! Со слезами в голосе закричали Светка, полностью игнорируя поправку отца и боясь, что отец купит ей ненужную лошадку вместо нужного и любимого яблока, которое у нее было и которого не стало.

Отец купил ей яблоко. Светка зажали его в руке, а руку прижала к груди. Она снова испытала состояние счастья, прижимая к себе это яблоко. Какая радость опять стала жить в Светиной комнате: она забросила даже цветные карандаши. Но Боже мой, как же это случилось: не прошло и недели, и она опять обгрызла яблоко... Как она могла это сделать, как могла? Но сделанного не воротишь, и никто не виноват, кроме нее самой, в том, что у нее опять не стало любимой игрушки.

В день, когда она отгрызла последний кусочек блестящей поверхности яблока, Света вечером подошла к отцу, сидевшему за рабочим столом, хотя знала, что к нему нельзя подходить, когда он работает, и попросила:

Папа, купи мне еще один яблок.

Нет,- сказал отец.- Не куплю. Во-первых, ты до сих пор не научилась его правильно называть, а во-вторых, ты его обгрызаешь со всех сторон, хотя оно несъедобное и грызть его нельзя - вредно для здоровья.

Но я же выплевываю обгрызки,- резонно сказала Света.

Не обгрызки, а огрызки,- опять поправил отец.- Когда ты научишься правильно говорить?

Раз "обгрызать", значит, "обгрызки",- обиделась Света, повернулась и ушла в свою комнату, где у нее стоял свой рабочий стол.

Она взяла наполовину изрисованную тетрадку в клеточку, красный карандаш и стала рисовать яблоко по памяти. Скоро она нарисовала очень похожее яблоко, только на нем не было белых блестящих маленьких снежинок, потому что у Светы не было белого карандаша. Света долго думала, как и чем нарисовать эти блестки, но все-таки додумалась. Она вспомнила о маленьком кусочке мела, принесенном ей отцом с работы. Она отыскала его и едва заметными касаниями покрыла яблоко белыми крапинками. Вот теперь яблоко было почти такое же, как-то, которое покупал ей отец.

Она долго смотрела на него: похоже, но не такое красивое, а главное, его нельзя взять в руку и подержать, можно только смотреть, но и смотреть приятно, потому что она его очень любила - "этот несъедобный яблок..." Позднее Света поняла, почему она обгрызла это ватное яблоко и почему его так любила. Она интуитивно чувствовала, что оно должно быть съедобным и вкусным, а не только красивым. Пожалуй, она и знала об этом. Но в своем детстве Света вообще не имела представления о вкусе каких бы то ни было фруктов. Первое настоящее яблоко Света съела, когда училась в школе, и далеко не в первом классе, такое было время, да и жила Света совсем не в яблочном краю. Но воспоминания о яблоке, имитирующем настоящее, осталось в ней как воспоминание о чем-то необыкновенно красивом.

И вот сейчас, сидя напротив Гены и видя его лучистые глаза и лицо, сияющее красотой и счастливой улыбкой, ей вспомнилось это блестящее необыкновенное яблоко, которое она так любила. Эта ассоциация пришла к ней из глубины ее подсознания и сделала ее такой же счастливой, как тот "яблок ее детства", но это было то яблоко, которое она нарисовала, потому что Геной в данный момент можно было только любоваться, а так хотелось потрогать его волосы, прикоснуться губами к его глазам, обнять -почувствовать под руками его стройное, по-настоящему мужское тело, но желание было неосуществимо,- она боялась сделать даже шаг в его сторону - вдруг лодка перевернется. Света только восторженно смотрела на него, любуясь каждой черточкой любимого лица и чувствуя себя счастливой от встречи с его счастливым взглядом. Продлись, звездная минута! "Продлись, очарованье" этого солнечного дня! Продлись, это взаимное, полное восторженности, возвышенное чувство двух сердец! "Неземной рай любви не бывает долог на земле", но продлись же, продлись! Все-таки продлись!

Справа уже давно маячил небольшой остров, который теперь приблизился настолько, что можно было легко разглядеть деревья, растущие, как казалось издали, прямо из воды. Он выглядел достаточно экзотично для жителей материка

- Причалим? - спросил Гена и сам же себе ответил: - Причалим,направляя лодку к зеленому клочку суши.

Берег у воды был отлогим, но потом чуть-чуть поднимался, создавая невысокую террасу. Гена умело причалил, помог Свете выйти из лодки, а потом наполовину вытащил лодку на берег.

Островок казался маленьким только издали, а по сути был не так мал. Они обследовали его берег со стороны, к которой причалили. Все те же сосны, ели, березы и сочная зелень, не тронутая ногой человека. Тропинок не было, но лес был не густ, можно было легко пробираться между деревьями и кустами малины, густо усыпанной ягодами. Вовсю заливались птицы.

Ну как можно не полакомиться? - сказал Гена, общипывая ягоды и заставляя Свету раскрывать рот.

Никак,- согласилась Света.- Давай ешь сам, и я тоже поклюю немного.

Они поклевали вполне прилично, не по-птичьи. Потом сели прямо на террасу, возвышавшуюся над берегом, опустив ноги вниз.

Правда, хорошо? - спросил Гена.

Чудесно,- ответила Света.- Хорошо, что лодочник подсказал нам взять лодку на три часа, он знал, что нам попадется этот островок. Сколько сейчас времени?

Представь себе - осталось не очень много: отдохнуть полчаса и вернуться обратно.

Это так далеко мы заплыли?

Далеко - не далеко, но почти час плыли, я как раз на часы посмотрел, когда лодку на берег вытаскивал.

Ничего себе, а мне казалось, совсем немного времени прошло, наверное, потому что сама веслами не работала. Ты устал?

Нисколько. Я люблю лодочные прогулки, заплываю по нашему Южному Бугу очень далеко. Мы с другом два года тому назад лодку на двоих купили, с нее рыбачить хорошо: не клюет рыба в одном месте - на другое переплывешь.

Чувствуется тренировка, прямо играючи веслами работаешь.

- Ерунда, это разве работа, это - одно удовольствие. Полчаса пролетели как одна минута. Гена даже не

поцеловал Свету, наверное, боялся, что не захочется опять садиться на весла. И вот они уже на обратном пути. Теперь солнышко вошло в силу. Гена снял рубашку и майку:

- Пусть спина загорает.

Свете что, она бездельничает, ей не так жарко, дышится по-прежнему легко, и только солнечные лучи немного пекут макушку. Света на голову Генину рубашку приспособила. Через час они уже были на лодочной станции, чтобы через несколько минут, первыми из отдыхающих, войти в столовую.

Свет,- сказал Гена после обеда.- Я после санаторного часа в душевую схожу, как откроется. На "круг" попозже выйду.