Крыса (СИ) - Цыпленкова Лариса

Хозяйка презрительно посмотрела на Армель и Гэтайн. Первая стояла бледная, как смерть, в своей чёрной академической форме, и молча кусала губы, а Гэтайн задумчиво переводила взгляд с Вивьенн на Филиш и обратно.

— Простите, мессеры, — наконец, высказалась непривычно серьёзная Гэтайн. — Вивьенн, я вам больше не доверяю… как и вам, Филиш. Мы все в последнее время вели себя отвратительно, с того момента, как собрались опозорить киру Бер. Это действительно было отвратительно, подло, мессеры. Неудивительно, что кто-то счёл, что так можно обойтись и с подругой, девушкой своего круга. Я думаю…

— Вы правда думаете, что можно равнять таких, как Бер, и благородных девиц? — искренне изумилась Филиш.

— Может быть, вам лучше удалиться и составить компанию кире Бер? — ядовито подхватила Вивьенн.

— Да, мессеры, — спокойно согласилась блондиночка. — Так я и сделаю. Конечно, если благородная кира Джосет сочтёт моё общество приемлемым. И, кстати, я намерена рассказать ей всю подоплёку истории с ритуалом, ничуть не преуменьшая своей вины. Уже ей решать, будет ли она подавать жалобу в ректорат.

Гэтайн развернулась в перекрестье ошеломленных взоров и без дальнейших церемоний покинула апартаменты мессеры Армуа. Я не ослышалась? Мессера назвала простолюдинку благородной?

— Она с ума сошла, — пробормотала Магали, мотая головой. — Рассказать о ритуале Джосет Бер? Она нас сдаст, всех! Гэтайн сошла с ума.

— Похоже на то. Пойдёмте, Магали. Возможно, мы успеем её остановить и уговорить не делать глупостей. Надо спешить! Прощайте, Вивьенн!

Магали тоже бросила скомканное: «Хорошего дня!» и последовала за взволнованной Филиш.

Захлопнулась дверь, хрустнули черепаховые пластины веера, ломаемые нервными девичьими пальцами. Всё-таки боёвку в АМИ преподают неплохо даже ведьмам из группы Ноль, сильные пальчики у адептки.

— Вивьенн…

Робкий голосок Армель звякнул, как надтреснутый бокал. Зря она вообще привлекла внимание своей подруги-госпожи!

— А вы что тут делаете, Армель? Решили, что от меня ещё есть польза? — Вивьенн всё больше бесилась с каждым словом. — Боитесь за своего отца? Да подите в Бездну с вашими страхами, вашей слабостью и глупостью! Видеть вас больше не желаю!

Армель бледнела всё больше, отступала к двери, пятясь, а под конец тихо всхлипнула.

— З-зачем вы так, Вивьенн?

— Затем, что вы — трусливая никчёмная дура! Убирайтесь, Армель, и благодарите богов, что я не злопамятна. Вон!

Вжав голову в плечи, Армель развернулась и вылетела в коридор. Вивьенн проводила её пустым взглядом, а потом швырнула обломки веера в стену, рухнула на диванчик и расплакалась совершенно беспомощно.

Добрых полчаса моя хозяйка рыдала, размазывая краску по лицу, стирая её вместе со слезами подолом платья. Ничем она сейчас не отличалась от какой-нибудь селянской девки, у которой соседка увела парня. Я её очень даже хорошо понимала и вполне разделяла чувства, захлёстывавшие меня через фамильярские узы. Вот что, что Лорентин нашёл в Филиш? Не так чтобы очень красивая, не так чтобы особо порядочная — ну, чуть получше моей хозяйки, а так — тоже не из тех, кто упустит своё… и даже чужое. Я сейчас очень пожалела, что Вивьенн не держит в апартаментах ведьминский котёл. Очень бы пригодился сейчас; того и гляди ведьма проклянёт что попало… Или кого. От греха я убралась в домик, чтобы не попасться Вивьенн на глаза, и мрачно ела орехи. Твёрдая их скорлупа словно нарочно была предназначена для выплеска тихой злобы.

Ведьма, наконец, утихла и ушла в уборную; зашумела вода. Вскоре Вивьенн вышла, умытая, с покрасневшими глазами, и заперлась в спальне. Полчаса понадобилось ей, чтобы переодеться в чёрную форму АМИ и наложить слой краски поплотнее — скрыть следы слёз.

— Флёр! Вылезай. Пойдёшь со мной, ты мне можешь понадобиться.

Как же мне не понравился её тон и настрой! Но выбора не было. Я покорно подбежала к ведьме.

Глава 21

Хозяйка закуталась в тёплую шерстяную мантию, надела наплечник и соболью шапочку, а про перчатки и муфту просто забыла, кажется. Не глядя, ухватила меня и посадила себе на плечо, с грохотом отворила дверь в коридор. Пролетела по общежитию, как разгневанная драконша, впечатывая каблуки сапожек в мраморные полы. Рыжие кудри её плескались за спиной, то прячась в складках мантии, то разлетаясь в стороны. Комендант, сидевшая на посту у проходной, проводила нас задумчивым взглядом, но ни задерживать, ни даже окликать не стала.

Было что-то в ауре Вивьенн, что просто вопило окружающим: отойди, если хочешь жить. Лично мне казалось, что ведьма на грани магического выброса — или скоро пересечет эту грань. Будь у меня возможность, я бы позвала кого-нибудь из преподавателей, но Вивьенн мне такой возможности не дала. Она что-то решила для себя, решила так быстро и бесповоротно, что я никак не могла её остановить.

Через несколько минут я поняла, что моя хозяйка направляется к преподавательскому корпусу. К Ловчим, в Северную башню? Вряд ли, в это время они вроде бы ещё на службе, в рабочих кабинетах, которые выделила им администрация АМИ. К кому-то из преподавателей? Вивьенн время от времени бормотала себе под нос что-то о цветах и сердцах, а в какой-то момент вслух помянула недобрым словом собственную матушку. Дескать, дурацкая идея ей пришла обменять ценный артефакт на какое-то заклинание. «Но ничего, — заключила она. — Никуда магистр не денется, поделится на время, если не захочет беседы с Ловчими». Вот моя хозяйка взлетела на крыльцо, хлопнула со всей дури тяжёлой резной дверью, пересекла вестибюль и поднялась по лестнице на второй этаж. Огляделась, сообразила, куда ей надо, и двинулась вперёд с решимостью, с какой её отец, наверно, вёл в контратаку своих людей в Сухом ущелье.

Вивьенн шла к рабочим кабинетам преподавателей, явно имея в мыслях какую-то конкретную цель. Меня ведьма словно не замечала, привыкнув за последние дни к тяжести на левом плече. Ровный стук каблучков терялся в шуме обычного учебного дня: адепты бегали туда-сюда с папками и сумками, пролетела чья-то ассистентка со свернутыми в трубку плакатами, неспешно прошествовал немолодой мессер Угрош, декан артефакторов. Вивьенн пришлось обогнуть стоявшую на коленях служанку, вытиравшую с пола пролитый ромашковый чай, и я с трудом удержалась от чихания. Кто-то переборщил с ромашкой, определенно.

А моя хозяйка всё шла и шла, пока не остановилась у двери… Нет! Что ты делаешь, дура⁈ Ты что, собираешься требовать чего-то от магистра Детруа⁈ Он тебя сожрёт и не подавится, ты против него, что головастик против жабы! Но Вивьенн уверенно постучала и, услышав быстрое недовольное «Войдите!», открыла дверь кабинета. Сидевший за столом мужчина поднял голову, удивлённо глядя на первокурсницу, которой тут делать было просто нечего.

— Адептка? Вы не ошиблись дверью?

— Нет, магистр, — заулыбалась Вивьенн, плотно закрывая дверь. — Не ошиблась. Нам с вами предстоит интересный разговор.

— О чём, адептка? И, кстати, вы…

Магистр сделал паузу, откинувшись на высокую спинку кожаного кресла, ожидая, когда девушка представится, и та не заставила долго ждать.

— Меня зовут Вивьенн Армуа, но, вероятно, вам могла запомниться девичья фамилия моей матушки: Левиссар. Мессера Марин Левиссар. Вы встречались лет… двадцать пять тому, помните? — ведьма сделала паузу, наслаждаясь тем, как бледнеет Детруа, а потом продолжила: — А говорить мы с вами будем о Цветущем Сердце, разумеется.

Магистр отложил на подставку перо, подчёркнуто не торопясь, убрал в ящик стола переплетенную в кожу тетрадь (кажется, с оценками адептов) и поинтересовался:

— Почему бы вас, мессера, заинтересовал запрещённый артефакт? И отчего вы полагаете, что я могу вас просветить на этот счёт?

Ведьма, не заботясь об этикете, без приглашения прошла к столу и села напротив Детруа на табурет: резного дерева, обтянутый бархатом, но, сдаётся мне, не слишком удобный. Вивьенн, впрочем, волновали не удобства. Я чувствовала её возбуждение, лёгкий страх — и предвкушение.