Власть и наука - Валерий Сойфер

"Я должен отметить блестящие работы, которые ведутся под руководством академика Лысенко. Со всей определенностью здесь должен сказать о том, что его учение о стадийности -- это крупное мировое достижение в растениеводстве (Аплодисменты). Оно открывает, товарищи, очень широкие горизонты. Мы даже их полностью не освоили, не использовали полностью этот радикальный новый подход к растению...

Я, может быть, больше, чем кто-либо другой, в последние годы занимался почти фанатически сбором, изъятием со всего земного шара всего ценного по всем культурам... Только тов. Лысенко понял, что получить ценные сорта можно часто из двух несходных географически далеких, казалось бы, мало пригодных сортов; их сочетание дает именно то, что нам нужно11 .

...И у нас... уже... появляются стахановцы с.-х. науки. Это движение еще только в начале┘ Одно стало совершенно ясно для нас, что все эти сдвиги, все крупные достижения, взрывы в научной мысли получают свой смысл только тогда, когда они умножаются на колхозную массу...

Хаты-лаборатории... -- это новое звено, связывающее науку с производством. В этом [единении с колхозниками -- В.С.] -- весь смысл наших общих огромных успехов.

От себя лично и от коллектива руководимого мною Института растениеводства и всей нашей Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина я хочу сказать, что мы считаем за великое счастье работать вместе с вами, итти с вами нога в ногу, учиться у вас. (Бурные аплодисменты). Мы хотим учиться у вас и учить вас. (Аплодисменты)... Долг настоящего ученого в советской стране -- дать возможно больше социалистической культуре и возможно лучше.

Идя к единой определенной цели -- созданию новой, величайшей социалистической культуры, под руководством великого Сталина, под руководством коммунистической партии, мы надеемся, что с честью выполним задание, которое на нас возложил товарищ Сталин. (Аплодисменты)" (94).

Кстати, Сталин демонстративно вышел из зала, как только на трибуну поднялся Вавилов (95). Конечно, сегодня многие из тех, кто пишут о Вавилове и пытаются осмыслить его поступки, говорят, что такие слова, произнесенные на совещании, созванном Сталиным, пусть даже в его отсутствие, были разумным средством самосохранения. Сложившаяся в стране обстановка благоволения властей к выходцам из низов могла диктовать свои условия. Не хвалить людей типа Лысенко и крестьян-избачей могло быть уже не безопасно. Однако на этой же встрече пример совершенно другого рода дал академик Дмитрий Николаевич Прянишников (96). Он говорил действительно о науке, о ее задачах, о возможностях подъема продуктивности полей, совершенно не касался мифического вклада в науку полуграмотных знатоков и умельцев из хат-лабораторий. Характерно, что, даже заканчивая свою речь, Прянишников не прибегнул к вроде бы обязательному штампу и никаких здравиц в честь Сталина и коммунистической партии не произнес. В то же время вряд ли Вавилов лишь играл в уважение к Лысенко, желая показаться лучше, чем он был на самом деле. Против столь простого объяснения говорят другие высказывания, которые Вавилов делал в совсем узком кругу, с глазу на глаз с ближайшими к нему людьми, когда он высказывался о Лысенко более, чем благосклонно. О таком отношении, в частности, говорила А.А.Прокофьева-Бельговская в 1987 году, когда она вспоминала что даже в 1936 году Вавилов, обращаясь к ней и к Герману Мёллеру в их лабораторной комнате в Институте генетики в Москве, повторял не раз, как и прежде, что Лысенко -- талант, умница, но не обучен тонкостям науки, и надо прилагать усилия к тому, чтобы обучать его всеми доступными средствами.

О решающей роли именно Вавилова в выдвижении Лысенко на ведущие позиции в научной среде говорили и многие другие люди, бывшие свидетелями поведения Вавилова. Так, ближайший его сотрудник, с которым у Вавилова были чисто дружеские отношения, Е.С.Якушевский, утверждал:

"Я считаю, что Николай Иванович сделал серьезную ошибку в конце 20-х годов, поддержав Т.Д.Лысенко: который оказался для науки человеком неподходящим, а скорее -- гибельным. Он был очень самолюбивый и завистливый и не терпел всех, кто был выше его в интеллектуальном отношении. И хотя Вавилов способствовал научной карьере Лысенко, последний, после того как связался с И.И.Презентом, начал борьбу против Вавилова" (97).

То же утверждал Дубинин, лично наблюдавший развитие взаимоотношений Вавилова и Лысенко:

"Когда Лысенко появился на горизонте, то Вавилов его поддержал, причем эта поддержка не соответствовала достижениям Лысенко. Вавилов говорил, что достижения Лысенко таковы, каковых нет в мировой генетике. Это, конечно, было преувеличением" (98).

Лысенко становится руководителем научного института

Поддержка, оказанная Лысенко Вавиловым от лица науки, была неоценимой. Но не только из научных сфер черпал силы агроном. Всё больше тянул его наверх могущественнейший человек из сталинского окружения Яковлев. Так, 29 января 1934 года в речи на XVI съезде ВКП(б) он при Сталине и других руководителях партии во всеуслышанье охарактеризовал Лысенко как лучшего деятеля сельскохозяйственной науки:

"Наконец, с большим, правда, трудом, мы установили такой порядок, что молодые специалисты, кончающие вузы, -- а они социально гораздо более близкие нам элементы, чем предыдущее поколение специалистов, -- целиком направляются на работу только в районы и МТС. Имеем же мы директора хлопкового совхоза Пахта-Арал товарища Орлова..., таких людей, как агроном Лысенко, практик, открывшей своей яровизацией растений новую главу в жизни сельскохозяйственной науки, к голосу которого теперь прислушивается весь агрономический мир не только у нас, но и за границей, таких людей как агроном Эйхфельд, доказавший на примере своей работы полную возможность широкого развертывания земледелия за Полярным кругом.

Это и есть те люди..., которые станут костяком настоящего большевистского аппарата, создания которого требует партия, требует товарищ Сталин. Одновременно надо выгонять негодных людей, но не путем общей чистки, как это было раньше, а путем индивидуальной проверки негодных..." (99).

Будучи обласкан высшими властями, Лысенко, со своей стороны, не сидел сиднем, а наращивал капитал. Он не только переезжал с конференции на конференцию, с совещания на совещание, но и печатал одну за другой статьи. Ведь с 1932 года благодаря решению Наркомзема СССР он начал выпускать собственный журнал "Бюллетень яровизации", издаваемый за государственный счет и предназначенный для освещения личных успехов. В нем Лысенко в 1932-1933 годах публикует девять статей (одну совместно с Долгушиным). Статьи эти ни в коем случае нельзя было назвать научными: в них приводились таблицы собранных по колхозам данных, инструкции о том, как на практике осуществлять яровизацию пшениц, картофеля и других культур. Словом, это были полупроизводственные, полуагитационные материалы. Но, тем не менее, на титульном листе "Бюллетеня" значилось:

"У.С.С.Р. - Н.К.З. - Всеукраинская академия сельскохозяйственных наук11

УКРАИНСКИЙ ИНСТИТУТ СЕЛЕКЦИИ12",

а в аннотации к выпускам журнала можно было прочесть:

"В "Бюллетене яровизации" будут широко освещены достижения научно-исследовательских работ лаборатории т. Лысенко Т.Д. по вопросам регулирования вегетационного периода с.-х. растений. Проведение опытов по яровизации в колгоспах13 и совхозах (инструктирование, достижения). Выходит двумя изданиями на украинском и русском языках" (100).

Такое прикрытие давало Лысенко право рассматривать свои статьи как научные и подавать их широкой публике как последнее слово науки. Кроме того, он выпускает в Харькове на украинском языке, а затем дважды перепечатывает на русском маленькую брошюрку "Яровизация сельскохозяйственных растений", ее переводят на марийский, белорусский и немецкий языки (последнее издание делают для ознакомления с яровизацией немцев Поволжья -- брошюру выпускают в городе Энгельсе на Волге, столице тогдашней Республики Немцев Поволжья). В Харькове выходит написанная совместно с женой, А.А.Басковой, брошюрка "Яровизация и глазкование картофеля" на 16 страничках. Кроме того, вместе с Долгушиным Лысенко издает две инструкции для колхозников о яровизации пшениц, одну инструкцию о хлопчатнике, в журнале "Семеноводство" -- свою статью о возможной роли яровизации в селекции растений, к этому он добавляет записи четырех его выступлений (на конференции в Харькове в сентябре 1931 года; на встрече с комсомольцами; на конференции по плодоводству в Мичуринске и на коллегии Наркомзема в Москве)... и буквально за год он превращается из подающего надежды практика в солидного (ПО ЧИСЛУ ПУБЛИКАЦИЙ) ученого, имеющего 48 "трудов" (а с газетными статьями -- аж ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЬ "ТРУДОВ"!).

Избрание его украинским академиком завершает столь для Лысенко успешный процесс вхождения в научную элиту.