Неприятности в клубе Беллона - Дороти Сэйерс

Уимзи вытащил наугад томик с заголовком "Влюбленные женщины", полистал и снова захлопнул.

- С пылью тут не слишком рьяно борются, верно? Но книги, безусловно, почитывают. Комптон Макензи, Сторм Джеймсон... ага, ясно.

- А вот здесь всякая медицинская литература.

- Ого! Несколько учебников... основы химии. А что это там завалилось за шкаф? Неужто Луи Берман? "Уравнение личности". А вот еще "Почему мы ведем себя как человеческие существа". Эссе Джулиана Хаксли. Я наблюдаю ярко выраженное стремление к самообразованию, а вы?

- В наше время девушки поголовно им одержимы.

- Да - но хорошо ли это? Ага!

- Что такое?

- Вот здесь, у кушетки. Полагаю, здесь представлен последний из панцирей. Остин Фриман, Остин Фриман, Остин Фриман - черт побери, она, должно быть, закупила его оптом! "Сквозь стену" - кстати, Чарльз, неплохой детектив... здесь все о допросах третьей степени... Изабель Острандер... три тома Эдгара Уоллеса... да девица просто упивается криминалистикой!

- Меня это не удивляет, - с нажимом произнес Паркер. - Этот тип, Фриман - у него же полным-полно сюжетов про отравления, завещания и вопросы наследования, разве нет?

- Именно, - Уимзи взвесил на ладони "Безмолвного свидетеля" и снова отложил книгу. - Вот здесь, например, говорится об одном парне, который порешил кого-то - и запихнул в холодильник, выжидая удобного момента избавиться от трупа. Просто бестселлер для Роберта Фентимана!

Паркер усмехнулся.

- Для обычного преступника это чересчур заумно. Но я бы сказал, что люди и впрямь черпают идеи из подобных книг. Не хочешь ли взглянуть на картины? Они просто кошмарны.

- Не пытайся смягчить удар. Начни с самой худшей... О Господи!

- Да, мне от нее просто плохо становится, - признался Паркер. - Но я думал - вдруг это недостаток художественного образования сказывается?

- Нет, это сказывается твой врожденный вкус. Цвета гнусные, а техника рисунка еще гнуснее.

- А кого в наше время волнует техника?

- Ах, но ведь есть же разница между человеком, который может рисовать нормально, но не хочет, и человеком, который к рисованию вообще не способен. Ладно, давайте взглянем на остальное.

Паркер демонстрировал картину за картиной; Уимзи бегло оглядывал каждую и брался за следующую.

- Перед нами, - произнес Уимзи, вертя в руках палитру и кисть, подобранные минутой раньше, - полотна полнейшей бездарности, которая, тем не менее, пытается подражать манере весьма передовой школы. Кстати, ты, конечно, заметил, что в течение последних нескольких дней мисс Дорланд рисовала - а потом вдруг все бросила, преисполнившись внезапного отвращения к живописи. Палитра вся в краске, а кисти так и остались стоять в скипидаре, причем вот-вот окончательно испортятся: кончики-то уже изогнулись. Пожалуй, это наводит на определенные мысли. Я... Одну минуточку! Покажи-ка мне эту картину еще раз!

Паркер выставил вперед портрет косоглазого мужчины с болезненной желтоватой кожей; об этом полотне детектив уже поминал.

- Поставь-ка на мольберт. Очень, очень любопытно. Видишь ли, все прочие картины - лишь плод подражания чужому искусству, в то время как эта - попытка подражать природе. Почему? Картина весьма скверная, но ведь предназначалась же для кого-то! И над ней немало поработали. Что же вдохновляло мисс Дорланд?

- Ну, уж никак не красота этого типа!

- Нет? Но ведь должна же быть какая-то причина! Вот Данте - ты, должно быть, помнишь, - однажды нарисовал ангела. Знаешь этот лимерик насчет старика из Хартума?

- А что он сделал?

- Держал у себя в комнате двух паршивых овец. По его словам, овцы напоминали ему покойных друзей; только сам он уже позабыл, кого именно.

- Если этот портрет напоминает тебе кого-то знакомого, то невысокого мнения я о твоих приятелях. В жизни не видал более мерзкой рожи.

- Да, не красавец. Но, сдается мне, это зловещее косоглазие возникает только за счет скверной техники. Если не умеешь рисовать, очень трудно добиться, чтобы глаза смотрели в одну точку. Ну-ка, Чарльз, прикрой один глаз - да не себе, а портрету.

Паркер повиновался.

Уимзи присмотрелся повнимательнее - и покачал головой.

- Нет, ничего не приходит в голову, - сказал он. - Возможно, я его вообще не имею чести знать. Впрочем, кто бы он ни был, эта комната наверняка тебе кое о чем порассказала.

- Здешняя обстановка наводит меня на мысль, - отозвался Паркер, - что девушка очень интересовалась криминалистикой и химией, - и в данных обстоятельствах это сочетание не удивляет.

Уимзи вскинул глаза.

- Хотел бы я уметь думать так, как ты.

- А что думаешь ты сам? - нетерпеливо потребовал Паркер.

- Увы, - вздохнул Уимзи. - Сегодня утром я рассказал тебе про Джорджа, поскольку стеклянный пузырек - это факт, а утаивать факты непозволительно. Но вот мысли свои я тебе сообщать не обязан.

- Так значит, ты считаешь, что Анна Дорланд преступления не совершала?

- Насчет этого ничего не могу сказать, Чарльз. Я пришел сюда в надежде, что комната подскажет мне то же, что и тебе. Но - увы! Я увидел нечто совсем другое. Увидел именно то, чего ожидал все это время.

- Ну, так о чем же ты подумал? Ежели хоть на пенни ума прибавилось, может, поделишься? - поддразнил Паркер, отчаянно пытаясь удержаться на шутливой ноте.

- И за тридцать серебренников не поделюсь, - мрачно заверил его светлость.

Не говоря ни слова, Паркер принялся собирать картины.

Глава XIX.

Игра с "болваном".

- Не хотите пойти со мной к этой Армстронг?

- Почему бы нет? - ответил Уимзи. - Никогда не знаешь, где что выплывет.

Сестра Армстронг работала в дорогой частной клинике на Грейт-Уимпоул-Стрит. Ее еще не успели допросить, так как медсестра лишь накануне вечером вернулась из поездки по Италии, куда сопровождала очередную подопечную. Она оказалась крупной невозмутимой женщиной приятной внешности, чем-то похожей на Венеру Милосскую. На вопросы Паркера она отвечала бодрым и ровным тоном, как будто речь шла о бандажах или температуре.

- Да, констебль, я прекрасно помню визит старого джентльмена.

Паркер терпеть не мог, когда его называли констеблем. Однако детектив не может позволить себе раздражаться из-за мелочей.

- Мисс Дорланд присутствовала при разговоре между вашей пациенткой и ее братом?

- Очень недолго. Она поздоровалась со старым джентльменом, провела его к кровати, а когда увидела, что они удобно устроились, вышла из комнаты.

- Что вы имеете в виду под "удобно устроились"?

- Ну, моя пациентка назвала старого джентльмена по имени, и он ей ответил, а потом взял ее за руку и сказал: "Прости, Фелисити, мне так жаль" или что-то в этом роде, а она ответила: "Нечего тут прощать, не терзай себя, Артур", и он прослезился, бедняга. Потом он сел на стул у кровати и мисс Дорланд вышла.

- Они не обсуждали завещание?

- Не в присутствии мисс Дорланд, если вас интересует именно это.

- Предположим, кто-то подслушивал под дверью. Мог он услышать, о чем шла речь?

- Исключено. Больная была очень слаба и говорила крайне тихо. Я сама с трудом могла расслышать ее слова.

- А где были Вы?

- Ну, я вышла, потому что мне показалось, им хочется побыть наедине. Но я сидела у себя в комнате и наблюдала за ними через открытую дверь. Понимаете, она была так больна, а старый джентльмен выглядел совсем немощным, так что мне не хотелось оставлять их без присмотра. Знаете, в нашей работе часто приходится видеть и слышать такое, о чем не стоит распространяться.

- Разумеется, сестра, я уверен, что вы поступили совершенно правильно. А когда мисс Дорланд принесла бренди, генералу было совсем худо?

- Да, у него приключился ужасный приступ. Я усадила пациента в большое кресло и поддерживала в согнутом положении, пока спазм не прошел. Он попросил свое лекарство, и я принесла его. Нет, не капли, это был амилнитрит, его нюхают. Потом я позвонила и послала служанку за бренди.

- Вы уверены, что кроме амилнитрита у него ничего при себе не было?

- Совершенно уверена, больше ничего. Леди Дормер делали инъекции стрихнина для поддержания сердечной деятельности; кроме того, мы применяли кислород. Но, разумеется, мы не стали бы давать ничего из этого ее брату.

Сиделка улыбнулась снисходительной улыбкой человека, знающего свое дело.

- Итак, вы говорите, что леди Дормер пользовали то одним, то другим средством. Не было ли в пределах досягаемости генерала Фентимана каких-либо лекарств, которые он мог бы принять по ошибке?

- Разумеется, нет.

- Ни капель, ни таблеток, ничего в этом роде?

- Нет, конечно. Все лекарства хранились в моей комнате.

- Ни на столике у изголовья кровати, ни на каминной полке?

- У кровати стоял стакан раствора листерина для полоскания рта. Это все.

- Да, листерин не содержит дигиталина... ну разумеется, нет. Хорошо, а кто принес бренди?

- Горничная пошла за ним к миссис Митчэм. Разумеется, мне бы следовало держать немного при себе, но больную от него тошнило. Знаете, некоторые не терпят в доме алкоголя.