Искусство управления государством. - Маргарет Тэтчер

Вот мы и подошли ко второй черте китайского менталитета — ощущению уязвимости. Выходцу с Запада очень трудно понять причину бесконечных рассуждений о военных планах и проектах, направленных против современного Китая. Мы совершенно обоснованно смотрим на все это с изрядной долей скептицизма. Параноидальная идея не становится более здравой оттого, что в нее искренне верят, и может даже укрепиться, если ей потакают. Как бы то ни было, правители Китая всегда ощущали уязвимость перед посягательствами со стороны менее цивилизованных, но более сильных соседей. В их категорию попадали как монголы, основавшие династию Юань (1279–1368), так и манчжуры в лице династии Цин (1644–1911). Ну и, конечно, мы, страны Запада.

Контакты с Западом принесли Китаю унижение «опиумной войны» (1839–1842), когда Великобритания заставила его открыть пять портов и отказаться от Гонконга, и так называемые «неравноправные договоры», в которых практически все китайцы продолжают видеть серьезное оскорбление национального достоинства. Я непосредственно столкнулась с таким отношением в 1982 году во время переговоров с Ден Сяо Пином о судьбе Гонконга. Мне казалось, что китайцы должны были бы различать территории, находившиеся у Великобритании на правах аренды, и Гонконг, на который распространялся ее суверенитет[134]. Ден, однако, ясно дал понять, что он не видит никакой разницы между ними. Китайцы были преисполнены решимости отомстить за все перенесенными ими унижения. Хотя им и хотелось получить Гонконг благополучным и процветающим, они были готовы взять его при необходимости силой, невзирая на последствия.

Именно эти элементы — превосходство, уязвимость и унижение — и определяют во многом поведение сегодняшнего китайского правительства. Их значение обусловлено еще и тем, что они будут влиять, хотя и не так грубо, на действия любого последующего некоммунистического режима. Помимо прочего они помогают понять, что в настоящее время китайцы хотят получить от Запада. Им нужен доступ к западному опыту, технологиям, инвестициям и рынкам, который даст Китаю возможность мобилизовать собственные громадные ресурсы и вновь сравняться с нами, а если удастся, то и превзойти нас.

Как ни парадоксально, подобные атавистические взгляды особенно очевидны в сегодняшнем Китае, претерпевающем модернизацию. С исчезновением былой власти коммунистической идеологии над массами Коммунистическая партия Китая стала подогревать патриотический энтузиазм и использовать его в качестве инструмента, позволяющего удержать контроль. Вот что, без сомнения, кроется за навязчивой идеей относительно Тайваня[135]. Это старая тактика коммунистических деспотов — от Сталина в Советском Союзе до Тодора Живкова в Болгарии и Чаушеску в Румынии[136]. В Китае, по историческим причинам, которые были рассмотрены выше, она укоренилась особенно глубоко. Сочетание коммунистического правления и усиления националистических настроений в народных массах дает гремучую смесь, взрыв которой, направленный против Запада, может произойти в любой момент.

Я уверена, что отношения с Китаем нам нужно строить, исходя из следующего:

• Нам следует ясно представлять то историческое наследие, которое деформирует отношение к нам Китая.

• Вместе с тем мы никогда не должны принимать полную негодования риторику Китая за чистую монету.

Китай сегодня: экономика

Сложная психология Китая имеет для нас сегодня значение по той причине, что это современная и перспективная держава. Основу этой державы, без сомнения, следует искать в ее экономике.

Китайцы — самые предприимчивые люди в мире. Однако системы власти как имперского, так и коммунистического периода, словно сговорившись, последовательно искореняли предпринимательскую жилку. В недалеком прошлом строительство великого города Шанхая отдали на откуп иностранцам. Даже сейчас отсутствие реального китайского среднего класса, зародыши которого были вырваны Мао с корнем, вынуждает в значительной мере полагаться на иностранный капитал и опыт. Скажу больше, хотя некоторые и сочтут это дурным тоном: в значительной мере нынешний успех китайского бизнеса обусловлен пиратским копированием и нарушением западного авторского права.

Экономические достижения Китая за последние десятилетия феноменальны. Средний темп роста с 1979 года составляет 8 % в год. Если в 1978 году объем международной торговли достигал примерно 10 % ВВП, то к концу 90-х он вырос до 36 %. Китай не просто стал намного богаче, он глубже интегрировался в международную экономику. Его вступление во Всемирную торговую организацию (ВТО) должно еще больше ускорить этот процесс.

Вместе с тем не следует терять чувства меры. Китайскую экономическую статистику (печально известную своей ненадежностью) можно оценивать с разных точек зрения. Судя по уровню покупательной способности, Китай обладает вторым в мире по величине экономическим потенциалом и опережает Японию. С точки зрения текущих обменных курсов — находится на седьмом месте. А если взять ВВП на душу населения, то он скатывается на 150-е место и оказывается позади Индонезии.

Подобные «сигнализаторы состояния здоровья» особенно показательны при оценке прямых западных интересов в Китае. В 1998 году британский экспорт в Китай составил 1 % от общего объема экспорта; экспорт же США не превысил 2 % от общего объема. Доля Китая в мировой торговле (видимой и невидимой) меньше доли Нидерландов, Бельгии и Люксембурга[137].

..

..

..

руках оказалось управление всей экономикой. В период между 1992 и 1995 годами он также занимал пост руководителя Центрального банка Китая.

Г-н Чжу оказался полным жизни, прямым, уверенным в себе человеком, к тому же остроумным, чем выгодно отличался от ограниченных выдвиженцев из партийной когорты. Он был готов выслушивать советы и пытался сравнивать особенности происходящих в Китае преобразований с тем, что делали мы в Великобритании, осуществляя реструктуризацию промышленности в 80-х годах. У меня сложилось впечатление, что он совершенно отчетливо представлял себе масштабы затеянного.

Г-н Чжу рассказал, что в соответствии с его планами уменьшения размера государственного сектора число госслужащих в аппарате центрального и местных правительств должно сократиться в два раза. Штаты государственных предприятий также были чрезмерно раздуты. Вдобавок нужны были еще и рабочие места для тех, кто переезжает из сельских районов в города. Одновременно Китай начал быстро входить в новую технологическую эпоху.

Вместе с тем г-н Чжу полагал, что страна справится со стоящими перед ней проблемами. Уверенность его основана на росте производительности труда в сельском хозяйстве в результате рыночных реформ. Даже при самых неблагоприятных условиях Китай теперь может накормить свой народ.

Возможно, он прав, я надеюсь, что это так.

Многие проблемы сегодняшнего Китая напоминают те, с которыми боролась Великобритания после 1979 года. Их общую причину можно обозначить одним словом — социализм. Чтобы добиться прогресса, все атрибуты социализма — структуры, институты и отношения — должны быть уничтожены. Без этого Китай навсегда останется страной третьего мира с нереализованным потенциалом экономической сверхдержавы.

Проблемы Китая намного серьезнее тех, с которыми в свое время столкнулась Великобритания. В соответствии с официальной китайской статистикой, около половины государственных отраслей убыточны; они поглощают более 75 % внутренних банковских кредитов; около 20 % этих кредитов являются недействующими (по западным оценкам эти показатели существенно выше). С чисто экономической точки зрения, это колоссальное препятствие на пути развития.

Вместе с тем в расчет следует принимать не только экономические факторы, поскольку в Китае, где еще не совершились необходимые преобразования, уже происходят социальные потрясения. Повышение производительности труда в сельском хозяйстве и извечная притягательность городской жизни для сельского населения уже привели к колоссальному притоку людей (от 80 до 100 миллионов) в города. Им нужна работа, жилье, они должны пустить корни на новом месте. Их число неизбежно будет расти, в немалой мере из-за невероятной и все увеличивающейся разницы в уровне жизни. Различие в доходах противопоставляет население города и деревни, побережья и внутренних районов Китая; по оценкам некоторых китайских экономистов, уровни доходов могут соотноситься как двенадцать к одному. Несмотря на то что Китай — это огромная страна с очень плохими средствами коммуникации, люди там вовсе не замкнуты в пределах своих местных сообществ. Они прекрасно знают о неравенстве, а в социалистическом государстве, базовая установка которого им враждебна, они ощущают глубокое беспокойство.