Наследница чужой жизни (СИ) - Лисицына Татьяна Юрьевна

Не услышав ответа, Ната – как коротко её называла маменька – сама предложила:

− Может, в Ваш кабинет провести и чаю туда подать. Как раз булочки с корицей поспели.

− Будет чудесно, Наташа.

Из чувства противоречия Алиса не называла девушку укороченным именем.

Алиса подошла к зеркалу, провела щёткой по волосам и вышла в соседнюю комнату.

− Добрый день, дорогая, − в комнату впорхнула девушка лет семнадцати и, чмокнув Алису в щёку, начала рассказывать, как по дороге сюда встретила барона Павлищева.

− Послушай, он был так рассеян, что отвечал невпопад. Я хотела рассказать ему новости, но он перебил меня и ускакал, как сумасшедший.

Девушка нахмурилась.

− Я всё же не понимаю, как ты смогла ему отказать. Он так красив. Особенно на лошади и в костюме для верховой езды. Ну что ты молчишь? Тебе не жаль барона?

Расправив синее платье с высоким воротом, отороченное белыми оборками, девушка очень прямо уселась на стульчик, чуть скрестив ноги в изящных бежевых ботиночках на каблучке.

Алиса рассматривала гостью. Графиню Вострикову нельзя было назвать красивой. Нос у неё был великоват, губы слишком тонкие, волосы тусклого мышиного цвета. Хороши были только серые глаза, миндалевидной формы, обрамлённые густыми ресницами. Глаза создавали впечатление, что они перепутали лицо.

− Мне настолько жаль барона, что я… мне… пришлось принять его предложение, − сказала Алиса. – Всё произошло так неожиданно.

− Как? – девушка вскочила со стула. – А я мечтала, что попробую заменить тебя. Знаешь, мы даже несколько раз катались верхом. И он был очень любезен со мной, хотя мы говорили только о тебе. Но я думала, он выговорится и забудет тебя. Я готова была ждать. Как ты могла переменить решение?

Алиса мгновенно пожалела о своих словах. Уж лучше бы узнала об этом от других. Теперь придётся оправдываться.

− Но я не думала…

− Да ты, вообще, ни о ком не думаешь, − девушка снова уселась и надула губки. – Ты же говорила, что тебе нравится этот титулярный советник… Ты собиралась уговорить маменьку. Хотя, я, конечно, не думаю, что она согласилась бы. Но всё равно… − девушка смахнула слезу, и Алиса почувствовала угрызения совести.

− Послушай, я сама в смятении. Это матушка подстроила, − и Алиса, умолчав о поцелуе, рассказала о своём падении и о том, что ей пришлось ехать на одной лошади с бароном.

− Счастливица. Тебе всегда везёт. Все кавалеры твои. А я… Даже не знаю, выйду ли когда-нибудь замуж.

− Послушай, − Алисе очень хотелось назвать девушку по имени, но она его не знала, и это мешало общению. – Свадьба назначена на осень. Многое может перемениться.

Меня могут легко выкинуть из этого тела, как это однажды случилось, подумала Алиса. И эта странная капля крови на безымянном пальце. Алиса бросила взгляд на палец, капли крови не было, да и сам шрам выглядел бледным.

− При твоей влюбчивости ты будешь заставлять Петра страдать, − сжав и без того тонкие губы, заметила графиня Вострикова, вынимая из складок платья платок.

− Хм, – Алиса не знала, что сказать.

Может, Лизавете и было прикольно иметь подругу, которая ей завидовала, а вот Алисе совершенно не нравилось оправдываться. Да ей, вообще, не нравился этот странный разлад между душой и телом с бушующими гормонами.

От неловкого положения её спасли уверенные и быстрые шаги баронессы Калиновской. Ходила она так, словно закрытых дверей для неё не существовало. Строгая, в облегающем сером длинном платье и собранными в высокую причёску волосами, она возникла на пороге, подобно императрице.

− Добрый день, баронесса, − графиня Вострикова слетела со стула и почтительно присела, склонив головку.

Ничего себе, подумала Алиса.

− Добрый день, Елена, − кивнула баронесса, а когда девушка выпрямилась, окинула её с ног до головы оценивающим взглядом. – Ой, а что такое, носик покраснел, Елена прекрасная? Опять моя Лизавета жениха увела? – баронесса взглянула на Алису и погрозила пальцем.

− Неужели это правда, что барон Павлищев и Лиза… − не закончив фразу, девушка всхлипнула.

− А, это, − баронесса развела руками. – Ну ты же знала, дорогуша, что Лиза и Пётр должны пожениться. А то, что Лиза ему отказала, было её очередным своевольным поступком. Но, хвала Господу, доченька одумалась. Поверь мне, Елена, первая любовь быстро проходит. Я тоже была влюблена в семнадцать, − баронесса улыбнулась. ‒ Сколько слёз пролила, когда родители сосватали меня за твоего папеньку, − баронесса посмотрела на Алису. – Пришлось послушаться. Дела нашей семьи были расстроены, кроме меня в семье был младший брат. Никто не позволил бы мезальянс. Поплакала и смирилась. И ты смирись, Елена прекрасная. Я получила письмо от графини Палехской. Есть новости из Плевны. Баронесса опустилась на стульчик, расправив складки платья, и достала письмо.

− Тридцатого июля была предпринята вторая попытка взятия Плевны. Генерал Криденер с двумя русскими дивизиями атаковал турецкие редуты к северу и востоку от города, а генерал Шаховской предпринял атаку на северные укрепления и, несмотря на то, что он взял два редута, турки их отбили уже к вечеру и наши отступили, потерпев поражение по всему фронту. Мы потеряли более ста пятидесяти офицеров и более семи тысяч солдат. Более двух с половиной тысяч остались лежать убитыми. – Баронесса положила письмо на стол.

− Какой ужас! – Елена закрыла лицо руками.

Алиса пыталась вспомнить. В студенческие годы ей нравилось ходить на экскурсии по центру Москвы. И вот однажды их группа оказалась в Ильинском скверике у метро Китай город. Экскурсовод остановилась и спросила собравшихся про русско-турецкую войну. Только один человек вспомнил, что эта война длилась год, остальные и вовсе ничего сказать не могли. Сама Алиса тогда застыла перед барельефом, где турок вырывал из рук матери ребёнка. И он её так поразил, что она помнит об этом до сих пор.

Могла ли она тогда подумать, что её душа окажется в том времени?

− Есть ещё новости, − сказала баронесса уже более радостным тоном. Елена подняла голову и воззрилась на неё. – Граф Ракитин вернётся в Петербург, как только оправится от ранения. Проявил себя, как герой. Будет представлен к награде. Остановится у графини Палехской, которая является его родной тёткой, и единственной родственницей после смерти матери. Графиня хочет найти ему невесту из Петербурга, − баронесса взглянула на Елену. – Так что я могу устроить ваше знакомство. Ну а дальше всё зависит от тебя.

− Благодарю Вас, − без особого энтузиазма ответила Елена.

− Граф Ракитин выгодный жених и очень хорош собой, − баронесса посмотрела сначала на Елену, а потом на Лизу. − После смерти родителей унаследовал дом в Москве загородное имение под Москвой. Да и у графини Палехской других наследников нет. Ну ладно, девочки, мне нужно сделать некоторые распоряжения, я вас оставлю наедине. Лиза поделится с тобой, как привлечь жениха. Она в этом изрядно преуспела.

Баронесса потрепала по щеке Лизу и царственно выплыла из комнаты.

− О чём она говорила? – накинулась на Алису Елена.

− Возможно, маменька имела в виду, что я упала с лошади? Но это произошло случайно, − пожала плечами Алиса.

− Всё ты умеешь обернуть в свою пользу, − поджала губки Елена. – Ладно, мне уже пора, − девушка встала. – А ты знаешь этого графа Ракитина?

Алиса покачала головой: я и тебя, графиня Вострикова, не знала до сегодняшнего дня. И будь воля моя: совершенно точно не взяла бы тебя в подруги.

− Богат и хорош собой. Представляю, какой граф Ракитин будет иметь успех в Петербурге, − задумчиво сказала Елена, надевая перед зеркалом шляпку. − Обещай, Лизон, что ты не будешь с ним кокетничать по своему обыкновению?

− Торжественно обещаю, − улыбнулась Алиса, вставая, чтобы проводить подругу. – Я теперь помолвлена, − она улыбнулась. – Нельзя заставлять Петра ревновать.

Глава 22

За месяцы войны Евгении довелось повидать многое. Превозмогая тошноту, она обрабатывала раны и закрывала глаза тем, кто уже больше не мог сражаться с жизнью и уходил в лучший мир. Вот и сейчас, проводив взглядом, как выносили умершего русского солдатика, которому вряд ли исполнилось двадцать. Ещё вчера казалось, что ему лучше, она сама накормила его с ложечки жидким супом, а ночью открылась лихорадка. Евгения вытерла пот со лба. Жара казалась невыносимой. Днём, на солнце, температура поднималась под сорок и ей, привыкшей к прохладе Петербургского лета, приходилось очень тяжело. Что уж говорить про солдат и офицеров, чьи раны загнивали от жары. Делая очередную перевязку и, стараясь дышать пореже, Евгения слушала, как раненые обсуждают положение на фронте.