Дьявольские трели, или Испытание Страдивари - Леонид Бершидский

Анечка останавливается у края тротуара и поднимает руку.

Молинари звонит Штарку в четвертом часу дня. Иван с Софьей только что вернулись после долгой прогулки и сытного обеда — правда не там, где хотелось Штарку. Он и не знал, что «Таверна на лужайке», что посреди Центрального парка, закрылась аж три года назад; кризис, что ли, убил это заведение, в которое когда-то водили его с гордостью коллеги с Уолл-стрит? Раньше возле «Таверны» финишировал Нью-Йоркский марафон, а за день перед ним участников бесплатно кормили здесь пастой. Теперь финишная черта оказалась напротив дурацкого магазина футболок с надписью «Я люблю Нью-Йорк».

Хотя времена явно изменились к худшему, им с Софьей было хорошо в Нью-Йорке. Иван, впрочем, хорошо понимал разницу между экскурсией и эмиграцией. В Америке ему нравилось быть туристом, а как здесь жить, он никогда не понимал. Ощущение свободы, конечно, было временное — пока не накатит тоска по Москве.

— Здесь уже все чужое. Скоро домой захочется, в Москву, — подтвердила его мысли Софья, когда они шли по парку, держась за руки. — А этих двадцати лет в Бостоне как будто не было.

Ивану было легко и спокойно, как будто ему дали отпуск от его затянувшегося московского отпуска, к тому же подпорченного персонажами в черных костюмах во дворе и на лестничной клетке. Впрочем, о них Штарк почти не думал: они остались где-то далеко и не могли сейчас причинить вреда. А думал он об Иванове, чью игру еще ни разу не слышал. Бывают же такие люди: все, за что они берутся, превосходит ожидания. Им приходится даже создавать себе искусственные препятствия, чтоб не взлететь слишком быстро. Вот помешала Иванову история с Анечкой стать знаменитым скрипачом — ан вот он, уже блюзовые концерты дает в Blue Note, где кто только не играл из великих джазменов…

А еще Иван начал беспокоиться, куда подевался его партнер. Поиски мистера Лэма никак не должны были занять полдня.

Когда наконец раздается звонок Молинари, Иван нажимает кнопку на телефоне весьма нетерпеливо.

— Ты все это время Анечку будил, партнер?

— Штарк, после этих твоих слов мне как никогда хочется повесить трубку. Возьми свой сраный айпэд и зайди на сайт The New York Post. Там есть одна интересная заметка. Прочитаешь — позвони. — И Молинари разрывает соединение.

Зайдя на сайт мердоковского таблоида (неужели Молинари черпает новости оттуда?) Штарк едва не роняет айпэд — с фотографии свинцовым взглядом смотрит Константинов, а рядом заголовок: «Русский банкир застрелен в президентском номере!»

«Завтрак с шампанским в президентском номере „Фор Сизонс“ ($15 000 за ночь) закончился плачевно для Алексея Константинова, главы третьего по величине российского банка. Банкира застрелила собственная жена.

Константинов, по некоторым сведениям близкий друг российского президента Владимира Путина, приехал в Нью-Йорк предлагать инвесторам акции своего банка, который осенью планирует выйти на биржу. Но у него явно были и другие планы на эту поездку.

Источник в полиции сообщил, что Людмила Константинова, признавшаяся в убийстве мужа, уже дала первые показания. Она рассказала, что прилетела в Нью-Йорк сегодня утром и поднялась в номер мужа, надеясь сделать ему сюрприз. Банкира там не было, но вскоре он пришел с девушкой и заказал в номер завтрак с икрой и шампанским. Как поведала полиции Константинова, из спальни она наблюдала, как ее муж сперва предложил девушке руку и сердце, а когда она ему отказала, попытался изнасиловать ее. Тогда жена банкира вышла в гостиную и выстрелила в Константинова из пистолета калибра.22. В подтверждение своих слов она показала полицейским окровавленное платье, в которое якобы была одета предполагаемая жертва изнасилования. Людмила Константинова рассказала, что дала девушке свою одежду, чтобы та могла уйти до появления полиции.

„Она ни в чем не виновата, — цитирует наш источник Константинову. — А вот Алексей был животное. Я ничуть не жалею, что его больше нет“.

Полиция разыскивает хозяйку окровавленного платья. „Это была очень красивая, стройная азиатская девушка с длинными волосами, — рассказал официант „Фор Сизонс“ Фабио Грацци. — Этот русский играл ей на рояле, когда я доставил заказ. Ничто не предвещало такого кошмара“.»

— Анечка, — потрясенный Штарк произносит это вслух, так что Софья удивленно вскидывает на него глаза. — Вот, почитай. Это просто мыльная опера какая-то.

И он тут же звонит Молинари:

— Слушай, прости меня за дурацкую шутку. Я думаю, Анечка уже летит в Москву, если она не полная дура.

— Судя по тому, что у нее весь день выключен телефон, так и есть, — мрачно отвечает Молинари. — И до Лэма я тоже не могу дозвониться. Мне дали два телефона, и оба отключены. Может, его и в городе нет. Электронный адрес мне тоже прислали; я написал, пока никакого ответа. Слушай, а русскую визу долго делать?

— Не знаю, но наверняка долго, в отместку за сложности с американскими визами для русских, — предполагает Иван. — Хотя вроде есть конторы, которые в этом деле помогают.

— Погоди-ка… Письмо пришло, вдруг от Лэма? Я перезвоню.

Софья возвращает Ивану планшет:

— И что это значит? Мы можем возвращаться когда захотим?

— Циничная ты, Софья.

— Я и сама застрелила бы такое говно, — отвечает она бесстрастно, слегка пугая Ивана, впрочем, совершенно несклонного к амурным приключениям на стороне.

— Я тебя потом подробнее расспрошу про это, — говорит Штарк. — А возвращаться — да, можем. Больше того, это наш шанс показать Молинари Москву. Разговоры про клиента закончились, он думает только об Анечке.

— А на концерт Иванова, что же, не пойдем?

— Сейчас узнаем. — Телефон в руке у Ивана снова звонит: Молинари прочитал свою почту.

— Лэм пишет, что готов встретиться, — слышит Штарк голос сыщика. — Слушай, про русские визы тут тысячи сайтов, к кому лучше обращаться?

— Понятия не имею. Давай посмотрю. А когда встреча? На концерте?

— Нет, он предлагает завтра пообедать. Но что-то я уже не уверен, что нам надо идти обоим. Анечку лучше найти сейчас, а то потом она затеряется. Может, ты полетишь в Москву, а я повидаюсь с Лэмом?

— Том, ну вот зачем мне туда лететь? У меня нет никаких видов на твою Анечку. Да и не потеряется она никуда. Будет искать Иванова: ты же не успел ей сообщить, что он объявился?

— Не успел. Я же сказал, у нее телефон выключен.

— Ну вот. Значит, позвонит ребятам из квартета. Съездит к его родителям. Пойдет той же дорогой, что и я. А нам-то с тобой надо работу закончить. Скрипка у Лэма, Иванов в Нью-Йорке… Кстати, можешь Анечке написать про это.

— Куда? У меня нет ее адреса.

— Напиши эсэмэску. Она же включит когда-нибудь телефон.

— Это если она его в номере не оставила, — возражает Молинари.

О такой возможности Иван не подумал: все-таки он пока сыщик-любитель.

— Если оставила, тебе все равно скоро позвонят, — замечает он, немного подумав. — Эсэмэска ничего не изменит.

— Может, ты и прав. Напишу. «Иванов в Нью-Йорке, приезжай, мы все тебя ищем».

— Ну… скорее так: «Иванов в Нью-Йорке, будь на связи, скоро все устроится».

— Да, Штарк, я отправлю эсэмэску в пустоту, но мне все равно надо в Москву.

— Остынь. Давай я посмотрю на эти сайты, и подадим заявку на визу. Я уверен, что это затянется минимум на неделю. Успеем и к Лэму, и на концерт. Хочешь, мы сейчас в гости зайдем, посидим с тобой? — Он вопросительно смотрит на Софью, которая слышит весь разговор. Она кивает.

Градус паники в голосе Молинари чуть снижается.

— Это было бы здорово. Купи по дороге чего-нибудь выпить, у меня дома совсем сухо.

— Ладно. Жди, мы скоро. Где тут купить?

Вот уж чего Иван не ожидал, так это что история со скрипкой приведет его в наперсники к страдающему от неразделенной любви Тому Молинари.

Robert Johnson, Hellhounds on my Trail

Нью-Йорк, 2012

— Это какая-то детская вверх ногами, — говорит Штарк, усаживаясь за стол, накрытый скатертью в красную клеточку. Невысокий потолок ресторана увешан игрушками: моделями самолетов, паровозиками, машинками. И еще спортивными шлемами, ракетками и прочей ерундой. Дощатый пол натерт до такого блеска, что кажется, еще чуть-чуть — и все это неубранное детское богатство будет в нем отражаться.

— Ты, видать, приезжий, — отвечает утомленный вчерашними беспокойствами, но уже почти похожий на себя Молинари. — Это же «Цифры», всемирно знаменитый Клуб 21. Тут где-то даже модель ракетного катера, которую подарил Джей Эф Кей.

— Я слышу насмешку в твоем голосе.

— Ну… более пафосное место для обеда, может быть, только в «Фор Сизонс», но туда тебе пришлось бы идти без меня. По сентиментальным соображениям я бы сказался больным.

Эбдон Лэм подсаживается к ним ровно в 12:30, ни минутой позже. Он одет скорее для ужина, чем для обеда: черный костюм с красно-золотым платком в кармане пиджака, белоснежная сорочка, начищенные туфли. На вид ему лет пятьдесят, но острая бородка либо заботливо подкрашена, либо еще не начала седеть.