Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник) - Джон ле Карре

Снова среди зрителей пробежал легкий ропот, на этот раз прозвучавший более спонтанным.

– Правда же заключается вот в чем: Мундт был все-таки арестован британцами, и после краткого допроса, имевшего важное значение, они предложили ему классическую альтернативу. Предпочтет ли он провести долгие годы в империалистической темнице, поставив крест на своей незаурядной карьере, или же сможет вопреки всем ожиданиям совершить исполненный драматизма прорыв на родину, где ему удастся в полной мере реализовать свой многообещающий потенциал? Разумеется, британцы поставили ему условие, что в обмен на свободу он начнет снабжать их информацией, за которую будет получать крупное денежное вознаграждение. Таким образом, применив простейшую тактику кнута и пряника, им удалось завербовать Мундта.

С той поры в интересах британцев было, чтобы восхождение Мундта по карьерной лестнице ускорилось. Мы не располагаем доказательствами, что успехи Мундта в ликвидации некоторых малозначимых западных шпионов в нашей стране были достигнуты благодаря содействию его новых империалистических хозяев, готовых пожертвовать некоторыми своими мелкими информаторами, которым всегда легко подыскать замену, чтобы содействовать росту престижа Мундта. Мы не можем доказать этого, но имеющиеся улики указывают, что такой вариант не исключен и может быть принят как гипотеза.

Именно с 1960 года, когда товарищ Мундт был назначен главой департамента контрразведки Абтайлунга, мы стали получать обрывки информации из разных стран мира, указывавшие на то, что в наших рядах завелся высокопоставленный вражеский лазутчик. Вам известно, что Карл Римек оказался шпионом. После его ликвидации мы посчитали, что зло удалось полностью искоренить. Но слухи продолжали упорно циркулировать.

В конце 1960 года один из наших бывших сотрудников вышел на связь с английским гражданином в Ливане, известным своими тесными контактами с британской разведкой. Он предложил ему, как вскоре нами было установлено, полную информацию о двух отделах Абтайлунга, на которые он прежде работал. Но после передачи сведений об этом в Лондон предложение оказалось отвергнуто. Вывод напрашивался только один: британцы уже располагали теми сведениями, которые им были предложены, в полном объеме и сведениями, актуальными на тот момент.

Начиная с середины шестидесятых годов мы стали терять своих агентов за рубежом с устрашающей регулярностью. Зачастую их разоблачали в течение всего нескольких недель после заброски в страну. Иногда враги пытались заставить наших бывших людей работать против нас, но крайне редко. Складывалось впечатление, что они не слишком нуждаются в подобных услугах.

А затем – в начале 1961 года, если память мне не изменяет, – нам удивительно повезло. В ходе операции, детали которой я не склонен здесь раскрывать, мы добыли описание всей информации об Абтайлунге, которой располагали британские спецслужбы. Она была полной, точной и на удивление свежей. Я, разумеется, сообщил об этом Мундту как своему начальнику. Он заявил мне, что не удивлен: им якобы как раз в то время проводились определенные мероприятия в данном направлении, и он попросил меня не вмешиваться, чтобы не помешать их осуществлению. И должен признаться, как раз в тот момент у меня впервые возникло подозрение, казавшееся чем-то из области фантастики, что Мундт мог сам стоять за передачей данных. На такую возможность у меня уже имелись и некоторые другие указания…

Едва ли мне стоит объяснять вам, что глава нашей контрразведки был бы всегда последним, на кого могло пасть подозрение в шпионаже. Сама по себе такая мысль кажется настолько немыслимой, настолько неправдоподобной, что очень немногие допустили бы ее, не говоря уже о том, чтобы высказать вслух! И я сам должен принять на себя часть вины, потому что слишком долго и упрямо отказывал себе в праве сделать столь дерзкое умозаключение. Что было с моей стороны большой ошибкой.

Но, товарищи, однажды наступил момент, когда решающие доказательства попали к нам руки. Я предлагаю заслушать показания свидетеля сейчас. – Он повернулся и посмотрел в дальний угол зала. – Предоставим слово мистеру Лимасу. Проводите его сюда.

Охранники, сидевшие по обеим сторонам от него, поднялись, и Лимас прошел узким, шириной не более двух футов проходом, оставленным между скамьями по центру зала. Еще один страж показал, что он должен встать лицом к столу. Фидлер также продолжал оставаться на ногах, стоя в каких-нибудь шести футах от него. Но сначала к нему обратилась президент трибунала.

– Свидетель, назовите свое полное имя, – попросила она.

– Алек Лимас.

– Сколько вам лет?

– Пятьдесят.

– Вы женаты?

– Нет.

– Но были?

– На сегодняшний день я не женат.

– Кто вы по профессии?

– Помощник библиотекаря.

Фидлера ответ разозлил, и он резко вмешался:

– Однако ранее вы служили в британской разведке, не так ли?

– Да. До прошлого года.

– Трибунал ознакомился с протоколами ваших допросов, – продолжал Фидлер. – Но я бы хотел, чтобы вы еще раз напомнили его членам о разговоре, который состоялся у вас с Питером Гилламом приблизительно в мае прошлого года.

– Вы имеете в виду разговор о Мундте?

– Да.

– Я уже все подробно рассказывал. Эта беседа состоялась в Цирке – так мы называем нашу штаб-квартиру, расположенную на Кембридж-серкус в Лондоне. Я столкнулся с Питером в коридоре. Я знал, что он занимался делом Феннана, и спросил, что случилось с Джорджем Смайли. Потом разговор коснулся погибшего Дитера Фрея и Мундта, который оказался замешан в деле. Питер сказал, что Мастон – наш номинальный руководитель в то время – не хотел бы, чтобы Мундта задержали.

– Как вы интерпретировали эту информацию? – спросил Фидлер.

– Я знал, что Мастон наделал много ошибок в деле Феннана и ему едва ли хотелось бы, чтобы какой-то компромат на него всплыл в том случае, если бы Мундт появился в Олд-Бейли[19].

– Если бы Мундт был схвачен, ему бы предъявили официальные обвинения? – вставила вопрос президент трибунала.

– В зависимости от того, кто бы его арестовал. Если бы он попал в руки полиции, о нем непременно доложили бы министерству внутренних дел. После чего уже ничто не помогло бы ему избежать обвинительного заключения.

– А если бы его первыми сумели поймать люди из вашей организации? – поинтересовался Фидлер.

– О, это совсем другой коленкор. Допускаю, что они сначала основательно допросили бы его, а потом попытались бы обменять на одного из наших людей, попавших в вашу тюрьму, или же они выписали бы ему билет в один конец.

– Что это значит?

– Негласно избавились бы от него.

– То есть ликвидировали? – Вопросы теперь задавал Фидлер, а члены триумвирата прилежно записывали все в лежавших перед ними блокнотах.

– Мне точно неизвестно, как это делается. Я никогда ни в чем подобном участия не принимал.

– Но разве они не попытались бы завербовать его как своего агента?

– Могли попытаться, но у них ничего бы не вышло.

– Откуда такая уверенность?

– О, ради бога, я уже тысячу раз повторял одно и то же. Я же все-таки не какой-то тюлень из зоопарка. Четыре года под моим началом работала вся берлинская резидентура. И если бы Мундт стал одним из наших агентов, я бы об этом знал. Просто не мог не знать.

– Понятно.

Фидлера, казалось, удовлетворил такой ответ, потому скорее всего, что он едва ли многое прояснил членам трибунала. И он перенес акцент на операцию «Роллинг стоун». Заставил Лимаса снова рассказать о мерах безопасности и сложных предосторожностях при передаче досье, о письмах в банки Копенгагена и Хельсинки и об ответе, который Лимас получил из одного из них. Потом, обращаясь к членам трибунала, Фидлер дополнил его рассказ своим комментарием:

– Ответа из Хельсинки мы не получили. Причины мне неизвестны. Но позвольте сделать для вас краткое резюме. Лимас разместил деньги на депозитарном счете в Копенгагене 15 июня. Среди предоставленных вам документов вы найдете фотокопию упомянутого письма из Королевского скандинавского банка на имя Роберта Ланга. Именно этой фамилией Лимас воспользовался, чтобы открыть счет в Копенгагене. Ознакомившись с письмом (оно помечено номером четырнадцать в полученных вами папках), вы узнаете, что вся сумма целиком – то есть десять тысяч долларов – была снята вторым держателем счета ровно через неделю. Не думаю, – сказал Фидлер, кивком указывая на неподвижную фигуру Мундта, сидевшего в первом ряду, – что обвиняемый будет отрицать свое посещение Копенгагена 21 июня под предлогом выполнения секретной миссии от имени Абтайлунга. – Он сделал паузу и продолжил: – Лимас побывал в Хельсинки, чтобы разместить еще одну сумму, приблизительно 24 сентября. – Он посмотрел прямо на Мундта и заметно повысил голос. – А уже третьего октября товарищ Мундт нанес тайный визит в Финляндию и снова якобы в интересах Абтайлунга.