Пазл - Маркоша

- Пегий снова сделал свой фирменный жест с порывом встать, но остался сидеть, окружающие поняли порыв, он остался сидеть, но они то знали, что он хотел встать! Баклан мотал на ус, этот финт пригодится, потом.

- Мы сами очень хорошо чувствуем эмоции, но у нашей аппаратуры есть возможность усиливать ваши эмоции и передавать их в наши мыслительные органы, так что мы постоянно знаем, что вы ощущаете. Мысли ваши мы читать не умеем, не переживайте.

Баклан немного наклонился к Фунту - лимон кислый, вода мокрая, небо синее. А лимон кислый, ужасно кислый. Фунт кивнул, - понял мол.

Пегий продолжил - Мы знаем, что вы поняли - вопрос для нас имеет чрезвычайную важность, вы нам очень нужны, и, несмотря на все наше могущество и всесилие, без вас мы не справимся.

Вы готовы, мы знаем. Слушайте. - Несмотря на колоссальные усилия, неисчислимые затраты и громадные потери энергии и ресурсов, как бы вам сказать, - серый замялся.

Земляне от нетерпения и интереса тоже ерзали на своих стульях. До жути хотелось курить.

Пегий сверлящим взглядом уставился на Баклана. - Мы, наша раса, мы вымираем.

Все усилия генетиков в течении многих тысяч лет не дали результатов. Работали не только наши ученые, веками работали ученые многих других рас.

У всех один результат - мы вновь должны пройти сквозь горнило эволюции. Хотя бы часть расы. Остальные будут ждать, несколько тысячелетий. А беря во внимание историю нашего вида, тысячелетий будет много. Ничего изменить нельзя. Это единственный способ. Одна раса, многие тысячелетия назад уже прошла таким путем, не добровольно, но прошла. Мы не можем сказать вам, что это за раса. Мы не имеем возможности этого сказать. Не можем!

- Совсем запутался, скотина ушастая - подумал Баклан и постарался замаскировать мысль кислым лимоном. Серые не дернулись - получилось.

Пегий продолжил - Нас осталось около миллиарда, на двенадцати обжитых и комфортных планетах и на сотнях станций на орбитах, на сотнях ретрансляторов, таких же как этот, где мы сейчас. Эти ретрансляторы не только средство передвижения, но и средство воспроизводства или копирования любых предметов. - А это, он прикоснулся к белой палочке на шнурке, пульт управления ретранслятором.

Пегий продолжал - Мы почти у обрыва, у последней черты, после которой возрождение нашего вида будет невозможным. И то, что мы хотим сделать с вашей помощью, поверьте, наш последний шанс!

- Да ты, козлик, белены обожрался - без капли уважения подумал Фунт, и вспомнил, чтобы замаскировать ценную мысль о той ужасно вонючей водке, которую гнала из свеклы его бабка. Серые не поморщились - получилось!

- Мы хотим, - продолжал пегий, - найти планету, умеренно агрессивную, подходящую нам по многим параметрам, которая заставит бороться нас за собственное выживание, из мрака суровых и мрачных времен вновь подняться к прогрессу и процветанию, выйти из горнила окрепшей, устойчивой, готовой к борьбе расой. Пойдут не все. Пойдет миллион. Этого будет достаточно. Остальные подождут. Но любой из нас, из нашей расы, не сможет беспристрастно, как посторонний, выбрать планету, для того чтобы бросить в горнило суровейшего из испытаний миллион своих собратьев. Это может сделать только посторонний, не связанный ни воспоминаниями, ни обязанностями с нашей расой, с памятью цивилизации.

Во всем сказанном пегим было слишком много пафоса, чтобы быть правдой. - Как пить дать. Баклан ни сколько не сомневался, что их с Фунтом пытаются развести, кинуть, обвести вокруг пальца. И хотя он не был альтруистом, мелькнула мысль - хорошо, если только их.

- Баклан сделал жест рукой - а та, уже прошедшая через такое испытание раса, как она?

Пегий недовольно - У них все очень хорошо.

Чтобы не выдать свое отношение к сказанному, Баклан вспоминал все яркие события, что были в его жизни, все странные или резкие вкусы и запахи, моменты спорта или секса, погонь или чего то другого, волновавшее его когда либо и позволявшее ретушировать эмоции, видимо, серые об этой возможности людей не знали.

- Собственно, - продолжал пегий, - выбирать планету вам не нужно, вам нужно только одобрить сделанный ранее выбор. И, вам не за что нас любить, вы отнесетесь объективно и беспристрастно. Поэтому мы и относимся к вам с должным уважением и почитанием.

И мы хотим, чтобы вы ценили это. В исследованном нами пространстве и времени мы одна из самых могучих рас, если не самая могучая.

- И во времени? Скорее всего, загнул пегий, - подумал Баклан, - пугают ушастые. Посмотрим.

Пегий дал понять людям, что здесь могут обойтись и без них, так показалось Баклану.

Но, в то же время, даже попробовать отказаться от предлагаемого у людей нет никакой возможности. Подчеркивая важность момента, Баклан встал. - Мы, люди, поможем вам, мы сделаем все, что требуется. Мы постараемся. У нас, на Земле, в случае заключения контракта, это отмечают особым образом, с алкогольными напитками и хорошей едой.

- Мы отметим? - Серые не возражали.

Шипя и пенясь, золотились ласковые волны, выкатываясь на плоский песчаный пляж, протянувшийся метров на триста, до самого изумрудно-зеленого лиственного леса, старательно шумевшего листвой под напористым и упруго-ласковым ветром. Лес шумел, стремя вверх упругую поросль из жирного чернозема, нависавшего сочной шапкой над песчаным берегом. Нависал он как-то искусственно. Так и было.

Всего несколько часов назад эти гектары леса были доставлены с планеты, упрятанной черт знает в каких глубинах вселенной. Кусков леса было несколько, не меньше десятка. Баклан подумал, что золотой лес с изумрудными листьями стоил бы поменьше этого, привезенного за сотни, а может и тысячи световых лет с никому не известной планеты. Хрустальная лазурь бездонного неба выставившего напоказ яркое желтое солнце этого мира подчеркивала свежесть пейзажа, умытого дождями и обдутого свежим ветром.

С заснеженных вершин блистающих невдалеке горных пиков стекали ручьи, речушки и реки с кристально чистой и вкусной водой. Немного нарушал гармонию природы явно нездешний чернозем и еще более нездешний гигантский карандаш ретранслятора, пробившего на несколько километров вверх хрустальные небеса планеты. Многокилометровая серо-фиолетовая труба ретранслятора в нескольких сотнях метров от поверхности, опоясанная поясом из неугасающих молний, ощутимо вибрировала, вдвигаясь в расплавленную нереальными порциями энергии кору планеты, дымящую, шипящую и исторгающую клубы черного дыма и килотонны водяного пара. Молнии и еще какие-то разряды стекали по телу циклопической трубы в булькающую у подножья ретранслятора магму, иногда разряды целыми гроздьями падали в кипящую породу, которая тут же вскипала еще сильней, клубы черно-красного дыма взлетали над землей и нескончаемым черным хвостом тянулись к горизонту.